Цыганский ковер

Пряность вечерняя и солнце - Привет, Ло. Лало не любил, когда Анатоль звал его на «вы» от слова совсем. Всё время обижался и костлявыми пальцами пепельные волосы поправлял, смеялся, что чувствует себя старым. Улыбался на обиды цыгана, и стесняясь, «ты» выдавливал. Анатоль всё никак привыкнуть не мог, язык то не поворачивался. - Садес. – рывко говорил Лошало и похлопывал рукою рядом. Как- то душевно и домашнее всё это было, но Анатоль не спешил. Цыган рядом с собой парня всегда сам усаживал, пока не привыкнет. Часто Анатоль стеснялся садиться с Лошало рядом. А так, всё стеснялся не пойми чего, как думал сам старик. Стоял всё время только парень, а цыган руку обрученную золотом всё, нащупает, возьмёт Тончика за олимпийку и к себе садит, тянет и возмущался он как всегда. -Ле-е-е... Толе, а тебе-то в курточке такой «тонькой» не холодно, нэ? Анатоль же всегда на упреки цыгана смеялся, да и сейчас заулыбался он, кепку свою поправил, да плюхнулся в кресло, в пустом салоне буса. Солнце большое горячее светило до колен, желтым заливало и сильно пекло черные спортивки на коленях. - Вот сейчас солнце светит, так это-же по старому календарю, а потом то, как снег пойдет – и всё! В курточке своей не походишь, гаджо. Ле-е-е, хочешь, шубу я тебе хорошую дам! Анатоль же посмеялся цыгану и головой замотал. - Да не, Лошало, у меня есть. Хоть и мелочь, а мальчик то покраснел щеками и душою все прильнуть хотел... смотрел на руку цыгана и глаза уводил... Коснуться то как – не увидит, а не хочет. Трогало парня в такие моменты и вспоминал он, как обняли бы родные. Как папа бы. Бутылка шампанского Помнится, вечер это был. Такой светлый и как бил дождь по крыше буса черного, и как сляко было на улице. Это был день, когда что-то поломалось или наоборот появилось... Но, что правда – было очень стыдно. Впервые Анатоль себя чувствовал так отвратительно, и обиду он впервые держал за самого себя... Ехали четверо, краденным баловались и пили в три горла ящик шампанского Ячменского. Были сыры колбасы, да душа проклятая кричала гоготала, словно больше просила. И мальчишка пил, а что-же, год двадцатый уже у паренька, чего же сидеть в стороне. И всё же сидел один из них в стороне и словно дремал... Все группою сидели, да на тихого Лало поглядывали. Звали старика тоже выпить, да тот всё воротился, руки на груди крестил и плечами косыми пожимал. - Ой-ой, да черт с вами-то! Грязь я не пью эту вашу, мне чего ещё не хватает, как же пьяны-то пойду, ну вы пейте-пейте, а я то что вам? Но слова пьяным были, как пустой звук, и там уже трое обсели Лошало, и так всё хмылились. Анатоль не думал о злом и так же не думал, что обидеть можно так. Пока-что было весело. И что сказать цыган, как весело под громкое «пей до дна!» Лошало поил прямо с горла Малиновский, и жадно ждал, пока половины бутылки то и не станет. Пьяные они все были смелые, но вот Анатоль затих... Сидел парень, и улыбка как-то медленно так уходила с лица его... - Да всё, харэ! Перестань! Парень злой перехватил бутылку у Малиновского и случайно дал цыгану по зубу так, что очки с глаз свалились куда-то на пол у того. Благо так не вылетел. Лошало же рукой ко рту прижал резко, и зажавши плечи, опустил голову к коленям, так и быстро, буквально на глазах, покрываясь румянцем и пьянея. - Ой! Лало! Прости-прости! Машину Альберт остановил, дабы прохладится на обочине. Дождь прошел и в полях серых, осенних было по-своему уютно. Мужчины оба так и вышли после долгой дороги, а парень после того, как ударил цыгана, присел рядом и бутылку шампанского злосчастного убрал. Парень распереживался, рукой одной придержал старика со спины и лицо его посмотрел, рукою придержал щеку. -Ло... Прости меня, прости, ну поверни, дай посмотрю. Кровь не идёт? Цыган на него голову повернул как-то непонимающе... Да и понял парень, что впервые так переживал, что кого-то покалечил. Да и вообще, не просто кого-то... Крови не было на лице, да и, кажется, зуб не выбил. Парень чуть расслабленно выдохнул. Противно стало за ребят. Обидели старика за просто так и ушли... Анатоль как заботился, привел цыгана в порядок: волосы с лица убрал, очки нашел его под креслом, и надел ему. Лошало лишь молча от шампанского покачиваясь, слепо головою вертел, куда парень уйдет искать, куда сядет. Анатоль присел к цыгану назад и смотрел, как старик от сна головою кивал. И парень неуверенно так посмотрел на Лошало и словно вину загладил, потянул руки худые к плечам косым цыгана и аккуратно голову его себе на плечо положил. - Плохо, да? Ну прости, прости... Давай, отдохни, Малина – гандон, блять. – зло отплюнул парень Когда Лошало опускал голову, то его горб уже казался больше, и плечи совсем косились. Это парню кинулось в глаза, хоть и не в первый раз, но сильней даже потухших слепых глаз, которых он увидел только что. Анатоль задержал дыхание от мысли и замер так... Парень, словно воспользовавшись положением старика, руки неуверенно на спине у Лошало скрестил и крепко обнял... У парня челюсть свело... Анатоль до боли прикусил губу и уткнулся лицом в косое плечо старику, как родному и сердце так заныло, что хоть плачь! Разболелось так... Забилась грудь то и как впервые он обнял кого-то... И как в последний раз прижался так крепко, как мог парень. До табора вел цыгана парень под руки. Пьяный был совсем старик и в мире совсем перестал так ориентироваться, так и слепой, куда сам пойдет то? Шел цыган, голову склонил и всё это время молчал, словно уже спал. В домике у цыгана проснулся. Дождь все ливал с крыши и бил по стеклам стареньких окон. Лошало же тихо так сидел на кушеточке и чувствовал, что парень просыпается, по запястью сухо того поглаживал и голову все клонил, ждал словно. Словно помнил. -Ле-е... Толе, ну проснулся, а я уж думал, плохо всё. Смотри, я тебе яблочко принес. Просыпайся-просыпайся...