Абонент не доступен, ваш тариф не принимает из другой вселенной

      Большой Зал встретил Гарри шумом, гамом и множеством любопытных взглядов, что уже начинало нервировать. Под чёрным беззвёздным потолком — точной копией неба за высокими окнами — за четырьмя длинными столами уже успели собраться группки учащихся, болтающих о своём… или же о нём, о Гарри Поттере. Над столами в воздухе плавали привидения и зажжённые свечи, что озаряли лица ребят. Сопровождающая до этого гриффиндорцев Луна Лавгуд свернула к столу Когтеврана, а он, Джинни, Рон и Гермиона отправились к своему. Уизли-младшая присоединилась к своим одноклассникам, а оставшаяся троица нашла место в центре стола, между Парвати Патил и Лавандой Браун. Последние поприветствовали Гарри с легкомысленным радушием, и Поттеру сразу стало ясно, что они прекратили судачить о нём всего секундой раньше. Впрочем, для нервов сразу нашёлся повод посерьёзнее: вместо Хагрида за учительским столом сидела Граббли-Дёрг.       — Его нет.       Рон и Гермиона тоже оглядели учительский стол, хотя в этом не было необходимости: человек габаритов Хагрида заметен в любой толпе.       — Не мог же он уволиться, — встревоженно проговорил Рон.       — Конечно, не мог, — твёрдо сказал Гарри.       — Как вы думаете, он не… ранен, нет? — испуганно спросила Гермиона.       — Нет, — мгновенно ответил Гарри.       — Где же он тогда?       После паузы Гарри очень тихо — так, чтобы не услышали Невилл, Парвати и Лаванда, — сказал:        — Может быть, ещё не вернулся. Ну, вы помните — после своей летней работы… После того, что он должен был сделать для Дамблдора.       — Да… да, пожалуй, — согласился Рон, вроде бы успокоившись. Но Гермиона, прикусив губу, всё оглядывала преподавательский стол, точно хотела найти там какое-то окончательное объяснение отсутствия Хагрида.       — А это кто? — резко спросила она, показывая на середину преподавательского стола.       Гарри посмотрел туда же, куда она. Первым он увидел профессора Дамблдора, сидевшего в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой. На нём были темно-фиолетовая мантия с серебристыми звездами и такая же шляпа. Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Она выглядела, подумал Гарри, как чья-нибудь вечно незамужняя тётушка. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить из кубка, и Гарри, к своему ужасу, узнал это бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза. А он-то думал, что отсутствие Хагрида будет единственным поводом для беспокойства на сегодня.       — Это же Амбридж!       — Кто-кто? — спросила Гермиона.       — Она была на разбирательстве моего дела, она работает у Фаджа!       — Кофточка что надо! — ухмыльнулся Рон.       — Работает у Фаджа… — нахмурившись, повторила Гермиона.       — И что, в таком случае, она делает здесь?       — Понятия не имею…       Гермиона, сощурив глаза, оглядывала преподавательский стол.       — Нет, — пробормотала она, — нет, конечно…       Гарри не понял, что она имеет в виду, но спрашивать не стал. Несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором Макгонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез. Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор Макгонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Гарри на миг вспомнилось, какой ужас испытывал он сам, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться. Он до сих пор припоминал близнецам о байках про троллей, которые они травили младшему брату и сестре, а те в свою очередь пугали маглорожденных первокурсников. Вся школа ждала, затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:

Наверно, тысячу лет назад, в иные времена, Была я молода, недавно сшита, Здесь правили волшебники — четыре колдуна, Их имена и ныне знамениты. И первый — Годрик Гриффиндор, отчаянный храбрец, Хозяин дикой северной равнины, Кандида Когтевран, ума и чести образец, Волшебница из солнечной долины, Малютка Пенни Пуффендуй была их всех добрей, Её взрастила сонная лощина. И не было коварней, хитроумней и сильней Владыки топей — Салли Слизерина. У них была идея, план, мечта, в конце концов Без всякого подвоха и злодейства Собрать со всей Британии талантливых юнцов, Способных к колдовству и чародейству. И воспитать учеников на свой особый лад — Своей закваски, своего помола, Вот так был создан Хогвартс тысячу лет тому назад, Так начиналась хогвартская школа. И каждый тщательно себе студентов отбирал Не по заслугам, росту и фигуре, А по душевным свойствам и разумности начал, Которые ценил в людской натуре. Набрал отважных Гриффиндор, не трусивших в беде, Для Когтевран — умнейшие пристрастие, Для Пенелопы Пуффендуй — упорные в труде, Для Слизерина — жадные до власти. Всё шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать, Покоя не давать авторитетам — Вот мы умрём, и что ж — кому тогда распределять Учеников по нашим факультетам? Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор, Настал мой час, и я в игру вступила. «Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор, Ей не страшны ни время, ни могила!» Четыре Основателя процесс произвели, Я толком ничего не ощутила, Всего два взмаха палочкой, и вот в меня вошли Их разум и магическая сила. Теперь, дружок, хочу, чтоб глубже ты меня надел, Я всё увижу, мне не ошибиться, Насколько ты трудолюбив, хитёр, умён и смел, И я отвечу, где тебе учиться!

      Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз — Гарри не помнил, чтобы такое случалось раньше, — они сопровождались тихим говором и перешёптываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями, и Гарри, хлопая вместе со всеми, прекрасно понимал, чем вызваны всеобщие толки.       — Разошлась она что-то в этом году, — сказал Рон, удивленно вскинув брови.       — Не то слово, — согласился Гарри.       Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы. Гарри не помнил, чтобы она пыталась давать Хогвартсу советы.       — Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе.       — Безусловно, было, — авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, наклоняясь к ней и пройдя при этом сквозь Невилла (Невилл вздрогнул — ощущение, прямо скажем, не из приятных). — Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует…       Вы помните, что потолок Большого зала отображает реальную погоду снаружи? Гарри помнил, как и все в зале. Поэтому в тот момент, когда профессор Макгонагалл уже открыла рот, чтобы произнести первое имя в списке из пергамента, и вместо её голоса все ученики услышали лишь гром в вышине, дети и учителя невольно выглянул в окна, за которыми небо оставалось всё таким же беззвёздным и безоблачным.       Пока реальная погода соответствовала прогнозам синоптиков, заколдованный потолок Большого зала всё больше и больше заволакивали тучи, превращаясь в грозу невиданных масштабов и, если бы это было возможно, то в ближайшее время в Хогвартсе обещалось бы торнадо. Но вместо этого чёрные тучи, чуть светлее ночного неба, создавали воронку, открывая обзор на что-то более тёмное, чем сам космос. Через несколько мгновений воронка разрослась до размера канализационного люка из которого были слышны… крики? По спине Гарри поползли мурашки. Ох, кажется, отсутствие Хагрида, присутствие Амбридж и всеобщее внимание и недоверие не единственные вещи в списке, о которых он будет волноваться до конца учебного года.       А ор и другие звуки из «люка» становились всё громче и громче, пока «на свет», а если точнее, то на пол Большого зала, с потолка, не выпали восемь подростков, один за другим, друг на друга. Они навалились пирамидкой, и парень в самом низу, тощий и напоминающий эльфа-латиноса из домика Санты, взвыл:       — Pedicabo*! Слезьте с меня! Фрэнк, слезь хотя бы ты, половина веса убавится!       Высокий и мускулистый парень в римском доспехе и с детским азиатским лицом, приземлившийся, кажется, третьим, насупился и заёрзал, явно пытаясь проломить эльфом каменный пол. Судя по всему, это был Фрэнк. Пареньку повезло, ибо некоторые из оставшейся шестёрки уже привели себя в вертикальное положение и спасли его от громилы Фрэнка, кажется, не совсем ещё понимая, где они. В отличие от оставшегося сидеть на полу бедного парня с волосами цвета вороньего крыла, который был одет во всё чёрное и в бронзовый нагрудник (о, а также с мечом на поясе, моргановы панталоны). Его тёмные глаза, словно стёкла бутылок, слегка удивлённо осматривали помещение, в котором и очутилась вся эта шайка-лейка.       — Эм, ребят, — протянул эмо-бой. Гарри бы не удивился, если бы для дополнения своего образа вечно прекрасного вампира это парень использовал тальк или пудру. — Кто-нибудь знает, куда нас закинуло? Аннабет?       Нежданные гости, наконец, обратили внимание на мир вокруг них, недоумевая, а одна из девчонок с полотенцем на голове и в клетчатых штанах отрицательно покачала головой. Кажется, это была та самая Аннабет. Сидящий рядом с вампиром брюнет присвистнул:       — Не подскажите, в какие дебри нас занесло на этот раз?