Снежинка на медальоне

      Питер смотрит на покрытый потускневшим золотом медальон с фотографией мамы. Он сидит, скрюченный, в одном из тёмных переулков Нью-Йорка. Пальцы обжигает ледяным воздухом, по щеке скатывается слезинка, маленькая и хрупкая, и мгновенно замерзает, стягивая кожу будто стальным обручем.       С её смерти прошёл ровно год. Где-то там, в затхлой могиле, лежит его бедная мама, погибшая прошлой зимой от рака лёгких. Боже, он всё ещё не может забыть эти картины, которые то и дело во всех чёрно-белых красках предстают перед лицом. Он не хочет предавать её.       Одинокая снежинка, медленно кружась в своём воздушном танце, опускается на фотографию и так и остаётся на губах мамы некоторое время, пока не тает, растекаясь прозрачной лужицей.       — Пожалуйста, дай мне немного еды.       Питер вздрагивает, поднимая голову, и видит перед собой босоногого мальчика в рваной куртке, который стоит рядом, протягивает худую ручонку. Такой хорошенький и печальный; мальчик слишком юн для этих промозглых переулков и взрослых проблем.       Питер снова вспоминает тот день. Как держал маму за немеющую руку, говорил, что всё будет хорошо, что она поправится, и сам верил в это. Но мама умерла, а он остался таким же: слишком доверчивым и открытым для этого жестокого мира. Питер усмехается про себя.       Она просила его держаться, что бы ни случилось.       — Прости, малыш. У меня нет ничего для тебя, — в горле Питера появляется комок — большой и неприятный.       — Я хочу есть, — повторяет мальчик с большими глазами.       Питер отворачивается к стене, стараясь убедить себя в том, что это всё — просто плод его воображения. Нет никакого голодного и необутого мальчика, просящего о помощи. Оборванные лохмотья прежней жизни и голодный взгляд потерянного хищника — это страшный сон, который не должен воплотиться в реальность.       — Пожалуйста.       Но малыш стоит там, умоляя.       Питер прикусывает губу, загоняя слёзы поглубже внутрь себя: сейчас не время для жалости к себе. Хорошо. Он достанет еды этому ребёнку.

***

      Питер понимает, что единственное, что он может предложить в качестве платы, — это медальон.       Всё, что осталось от мамы.       Питер прижимает руку к груди, нащупывая драгоценный подарок, и глубоко вздыхает, пытается заглушить всхлип. Он не может отдать его, он не может предать маму, не может потерять её, только не снова. Пожалуйста.       Его тело словно протыкают насквозь острыми иглами, немой крик застывает в груди, когда он вспоминает её. Её судорожно подрагивающие руки и хриплый голос. Мама просила хранить медальон.       Он не имеет права нарушать её последнюю волю.       Но если Питер этого не сделает, ещё один человек умрёт по его вине.       Он хмурится, облизывая пересохшие губы, а затем решительно поднимает голову и снимает с шеи нагревшийся медальон. Протягивает его продавцу и замирает, задумавшись на мгновение.       — У м-меня есть только это. Может быть, вы согласитесь взять его в обмен на кусочек хлеба?       Продавец двумя пальцами берёт медальон из его рук и поднимает за тонкую цепочку. Рассматривает внимательно, затем плюет на него и протирает другой рукой, видимо пытаясь очистить от грязи. Питер чувствует разрастающуюся в груди дыру. Он хочет дёрнуться вперёд, отобрать самое дорогое воспоминание о маме, пока не поздно, но вовремя останавливает себя.

***

      Питер бредёт по улице, глядя себе под ноги, но сам не знает, куда и зачем. Он покормил мальчика, но не мог простить себе это предательство.       — Эй, нищенка! — Мимо него, усмехаясь, проходит молодая девушка со светлыми вьющимися волосами. — Что ты, грязный уродец, делаешь рядом со мной?       Питер не оборачивается на её слова. Он зажмуривается, представляя себя на празднике, рядом с рождественской сияющей ёлкой, на макушке которой блестит звезда. Он веселится, играет, водит хороводы с другими детьми, все дарят подарки… Питер осторожно приоткрывает глаза.       Вечернее небо над ним начинает отливать странным жёлтым светом, Питера овеивает лёгким теплом, согревая, несмотря на смертельный уличный мороз. Неужели его сказка сбывается? Нет, наверное, он просто грезит или… или он уже мёртв.       — Мама?       Это не может быть правдой. Но Питер готов поклясться: посреди сияния неба появляются нежные руки его мамы, обнимают его, притягивают к себе. Он словно парит.       — Если это действительно ты, то… прости меня, пожалуйста, — с его губ срывается приглушённый всхлип. — Я поступил очень плохо. Я не хотел. Я знаю, что ты не сможешь простить меня, но я всё понимаю. Я заслуживаю этого, я не достоин тебя. Прости. Я-я самый п-плохой сын.       Он не замечает, как начинает громко плакать, обхватив себя обеими руками, последние слова тонут в рыданиях.       — Чш-ш. Всё хорошо, малыш, я не сержусь на тебя. Ты больше не один. Я никогда не оставлю тебя.       Это звучит так… обнадёживающе. Питер вытирает глаза рукой и смотрит на маму.       — Вместе навсегда?       — Навсегда.