Знак равенства

      — Я всё ещё считаю, что вы специально оставили нас там и одни пошли разгадывать загадку сфинкса, — Блейз приподнял бровь.       — Нет, тогда бы мы оставили тебя там одного, — буркнула Гермиона, не отрываясь от своих записей.       — А лучше бы только с одной Уизли, — чуть слышно шепнул Забини так, что его расслышал только Драко, и хмыкнул.       — В следующий раз обязательно, друг, — громко ответил тот, словив на себе уничтожающий взгляд.       — Ты уже перевела? — Джинни склонилась над Грейнджер, глядя ей через плечо.       — Да, — та выдохнула, откидываясь на спинку дивана.       Вернувшись из Египта, они не тратили времени зря, сразу же захватив словари и собравшись в их кабинете. Нетерпение покалывало затылок, подталкивая вперёд.       На свитке, что они получили от сфинкса, чернели латинские буквы:       Et sanguis meus cum tuis miscebitur.       Sponte cedo.       Calix impleatur.       Mundum tueatur.       Tenebrae eum non tangant.       Грейнджер глубоко вдохнула и зачитала перевод, выведенный на пергаменте её аккуратным почерком.       — И сольётся моя кровь с твоей. Добровольно отдаю её. Пусть наполнится чаша. Пусть защищает она мир. Пусть не коснётся его тьма, — договорив, она подняла взгляд, впиваясь в Драко зрачками.       — И это всё? — Пэнси нахмурилась, выхватывая у неё лист. — Вам просто надо порезать себя, влить кровь в чашу и зачитать эту чепуху?       — Грех жаловаться на такой исход событий, — Блейз пихнул её плечом, довольно улыбаясь. — Вам помочь сделать красивый надрез?       — Нет уж, спасибо, — Драко прищурился, подходя к Грейнджер ближе.       Она выглядела немного ошарашенной и напряжённой, что выдавала её чересчур прямая спина. Он дотронулся до её плеча, и она, вздрогнув, подняла на него глаза, в которых светилась надежда.       Чёрт возьми, она действительно выглядела так, словно если бы там было написано, что им нужно проткнуть этим дурацким кинжалом своё сердце, чтобы спасти мир, то она бы, не задумываясь ни на секунду, бросилась грудью на лезвие.       — Давай, — она положила свою ладонь сверху его, сжимая пальцы почти до боли.       — Ты готова? — Драко усмехнулся её нетерпению.       — Мерлин, я готова с того времени, как ты меня впервые затащил сюда, — Грейнджер вскочила, чтобы достать из сумки кинжал и чашу.       — Вот что она тогда ему и сказала, — прыснул Блейз, как обычно придавая двусмысленность сказанному.       — Не сейчас, — шикнула на него Джинни, тыкая его в бок.       Драко не обращал внимания на их перепалку, подходя ближе к Грейнджер. Руки у неё мелко дрожали, и он накрыл их своими, стараясь успокоить, несмотря на своё волнение.       — Нам нужно говорить одновременно? — уточнил он.       — Думаю, да.       — Давай я первый, — мягко сказал он, забирая у неё кинжал.       — На раз-два-три? — она часто заморгала, будто сдерживая слёзы.       — Раз.       — Два.       — Три, — на последнем счёте Драко вдавил металл в ладонь, поморщившись.       Выступила кровь, и он протянул руку к чаше, сжимая кулак, чтобы из него потекли капли крови.       Он протянул ей кинжал, и Гермиона повторила его действия, скривившись.       И тогда они вместе начали произносить слова, глядя друг другу в глаза.       — Et sanguis meus cum tuis miscebitur. Sponte cedo. Calix impleatur. Mundum tueatur, — перед тем, как сказать последнюю фразу, он ощутил, как внутри него всё натянулось в ожидании. — Tenebrae eum non tangant.       Они замерли, пытаясь понять, получилось ли у них что-то. Не случилось никакой вспышки, озарения, и внутреннее чувство тоже ничего не говорило. Всё было ровно точно так же, как и до этого.       — И как нам проверить? — Джинни выступила вперёд, прижав руки к груди.       — Вам нужно наколдовать что-то, — хрипло произнёс Драко, поворачиваясь к ним. — Что-то совсем простое.       — Перебои нерегулярные, так что давайте несколько раз, — Грейнджер разжала ладонь, и Драко начал вспоминать, нет ли у них бадьяна.       В её сумке точно должен быть: она таскала там, наверное, половину магазина зелий.       Джинни, Пэнси и Блейз достали свои палочки и начали произносить заклинания вроде Люмоса и Агуаменти. Каждый раз, когда это происходило без каких-либо проблем, у него внутри разжигалась радость, готовая поглотить его целиком.       «Получилось», — билось у него в голове с каждым ударом сердца. У них получилось.       Вся радость оборвалась для него со вскриком Джинни, когда из её палочки вместо воды вылетели искры, поджигая диван, который тут же вспыхнул. Пэнси, стоявшая рядом с ним, дёрнулась в сторону, направляя своё древко на него и выпаливая:       — Агуаменти.       Которое осталось простым словом, не имеющим силы, потому что заклинание не сработало. Драко махнул своей палочкой, на автомате гася огонь и чувствуя, как у него внутри разворачивается огромная чёрная дыра отчаяния.       Надежда — это всегда острая игла, приложенная к твоему горлу. И в случае неудачи она глубоко впивается, протыкая кожу, сосуды и сухожилия, лишая тебя возможности дышать.       Он всегда это знал. Каждая его надежда оборачивалась этим, никогда не оправдываясь. Драко ненавидел это, как и тот факт, что снова позволил себе поверить. В то, что у него действительно может выйти что-то путное.       Он — синоним неудачи. Как только пророчество выбрало его в качестве кандидата на роль спасителя мира, тот уже был обречён на погибель.       Драко зажмурился до точек перед глазами, ненавидя всё это. Ненавидя себя.       Он почувствовал прикосновение Грейнджер, которая будто бы успокаивала агонию внутри. Её руки обвили его талию, а голова прижалась к груди. Казалось, она старалась обнимать его изо всех сил, что у неё были.       — Мы придумаем, что с этим делать, — прошептала она. — Нельзя сдаваться.       Драко сильно в этом сомневался, однако обнял её в ответ. Ради неё стоило не оставлять этих чёртовых попыток.

***

      Они предположили, что могли сделать что-то не так: произнесли слово неправильно или крови было недостаточно. Однако ещё пять попыток доказали, что дело было совсем не в этом.       «Неподходящее место», — произнесла Грейнджер в пустоту, когда они обессиленно сели прямо на пол, прислонившись спиной к дивану.       Вот только какое место было подходящим, они понятия не имели. В картине отсутствовал один маленький кусочек пазла, и без него она не имела никакой ценности.       Они что-то упустили — и им необходимо было найти это. Потому что время утекало сквозь пальцы песком, и, как бы они ни старались его замедлить или ухватить, оно продолжало неумолимо отсчитывать часы до дня икс.       Драко даже вспомнил о том дурацком медальоне, что они оставили в Атлантиде. Если дело было в нём, самое время признать себя полным идиотом, который сам виноват, что не задержался на несколько лишних секунд, чтобы захватить его.       Если раньше на их собраниях и витало напряжение, оно всегда сглаживалось шутками и перепалками. Потому что все они верили в то, что всё делают правильно. Что всё получится.       Теперь же помещение было наполнено страхом. Драко чувствовал его на языке привкусом кислой горечи, видел его в отблеске зрачков друзей напротив, слышал в напряжённых нотах голоса Грейнджер.       Блейз даже шутил меньше, а если и выдавал какую-то остроту, то вяло и неохотно, будто по привычке. Подготовка к выпускным экзаменам канула в Лету, поскольку теперь они просто сутками изучали все книги, которые могли бы хоть как-то намекнуть на то, что им следовало делать.       Они часто оставались с Грейнджер ночевать в кабинете, как будто стараясь урвать себе хоть немного времени. Она засыпала у него на груди, и иногда он чувствовал слёзы, падающие ему на кожу горячими каплями. Переплетал их ладони, на которых теперь появился бледный шрам от множества попыток, поскольку зелье не успевало до конца залечить повреждённую кожу, прежде чем на ней появлялся новый порез.       В апреле всё ухудшилось. Перебои магии стали настолько частыми, что ученики постоянно получали травмы и оказывались в лазарете, который вскоре переполнился настолько, что пришлось доставлять дополнительные кровати.       Он знал об этом не понаслышке, поскольку ходил вместе с Пэнси навещать Тео, который сильно обжёг руку на зельеварении. Паркинсон смотрела на Драко осуждающе, словно винила его в том, что он не уберёг Нотта.       Тео радостно помахал им здоровой рукой, болтая о том, что настоящего мужчину шрамы только украшают и вообще это нравится девчонкам. Драко не выдержал, приближая к нему своё лицо, и прошептал сломанным голосом:       — Не пользуйся палочкой. — В карих глазах Нотта отразилось недоумение, но Драко не дал ему возразить, добавляя: — Пожалуйста, блять, Тео, хоть раз в жизни послушай меня и не трогай свою чёртову волшебную палочку.       — Ладно, хорошо, — видимо, то, каким тоном Драко это сказал, повлияло на него, поскольку Нотт похлопал его по плечу, будто бы успокаивая.       Преподаватели разговаривали между собой, пытаясь найти причину этого, даже предполагали, что дело может быть в самом Хогвартсе, однако газетные заголовки вскоре переубедили их.       Весь волшебный мир всколыхнулся волной новостей о сбоях в магии, а Рита Скитер заявляла, что всё это происходит в преддверии нового появления Тёмного Лорда.       Никто не знал причины случившегося, пока пятеро учеников, оставив сон и отдых, продолжали отчаянно искать выход. Поскольку даже самые громкие предположения не могли сравниться с правдой.

***

      — Джинни, — её остановил знакомый голос, и Уизли обернулась.       Они, как обычно, задержались допоздна, изучая книги, и сейчас она сонно брела по коридору, еле переставляя ноги и желая только упасть в кровать.       — Да? — она несколько раз моргнула, стараясь избавиться от пелены перед глазами и сфокусировать взгляд на Блейзе.       — Я помню все твои слова, — он выдохнул, начиная быстро говорить, будто боялся, что она его не дослушает и уйдёт. — Я всё ещё хочу пригласить тебя на свидание. Скоро наступит конец света, и ты всё ещё единственная девушка, с которой я хочу пойти.       Сон будто прогнало от его слов, и она поёжилась, пытаясь найти в себе ответ на его предложение. Потому что его слова что-то зацепили внутри неё.       Блейз стоял перед ней, и в его зрачках плескалась уверенность наряду с серьёзностью — такое редкое для него выражение лица. Как будто он достал из рукавов все козыри и кинул ей под ноги, больше не оставляя у себя ничего.       Она вспомнила темноту туннелей, когда они остались отрезанными от Малфоя и Гермионы. Как он старался выстреливать чередой шуток, прогоняя их страхи. Как сжал её руку, поглаживая ладонь большим пальцем в успокаивающем жесте.       Джинни попыталась найти в себе какие-то причины отказать, но больше их не видела. Возможно, дело правда было в конце света. А может быть, в том, что ей действительно этого хотелось.       — Хорошо, — она кивнула.       Блейз продолжал стоять, всё ещё всматриваясь в неё. Словно до конца не осознавал сказанное ей.       — Хорошо, — повторил он, будто стараясь убедиться, что ему не послышалось.       Ей захотелось рассмеяться — впервые за долгое время — от недоверия, написанного на его лице. Словно он шёл, просто чтобы всё это сказать, совсем не рассчитывая на такой ответ.       — Если наступает конец света, ты — не худшая кандидатура, чтобы провести с тобой своё последнее свидание, — она улыбнулась ему, подначивая.       Он дёрнул плечом, возвращая ей улыбку и выпрямляясь.       — Джинни Уизли, после этого свидания ты скажешь, что я лучшая и единственная возможная кандидатура, — он хмыкнул, прищуриваясь.       — Это мы ещё посмотрим, — она приподняла бровь. — Доброй ночи.       Что-то внутри неё дрогнуло, и она подошла к нему, вставая на цыпочки и почти невесомо касаясь его щеки губами.       Не ожидая его реакции, она развернулась и быстрым шагом направилась в гостиную, не видя, как он поражённо прислоняет ладонь к лицу в том месте, где она оставила поцелуй, а потом широко улыбается.

***

      Драко думал об отце, презрительно поджимающем губы и цедящем сквозь зубы слово «разочарование».       Люциус присылал ему письма пачками, постоянно интересуясь, как продвигается дело, и напоминал об утекающем времени, словно Драко и сам не знал, что у них осталась всего неделя.       С одной стороны, такой интерес отца вызывал у него подозрения, что он слишком сильно хотел узнать обо всех подробностях. Но с другой — если бы его жизнь зависела от того, разгадает ли кто-то загадку, он, вероятно, тоже желал бы знать.       Ему хотелось разбежаться и изо всех сил удариться головой о стену. Настолько густо обволакивало его отчаяние, с каждым днём облепляя кожу невидимой плёнкой, тянущей к земле.       Он чувствовал, что подставил Грейнджер. Словно во всём этом была исключительно его вина. Они стояли у обрыва, и всего один шаг отделял их от гнетущей пустоты, в которую они в скором времени упадут.       Ему начал сниться один и тот же сон, сначала слишком мутный и нечёткий, поэтому он не придал ему значения. Однако это сновидение было слишком странным, становясь день ото дня ярче и красочнее, настолько, что он чувствовал, как эти пёстрые цвета выедали глаза.       И оно повторялось — вновь и вновь, как будто он смотрел на колдографию, где люди повторяли одни и те же действия. Этот сон крутился у него где-то на подкорке сознания, как что-то смутно знакомое, но ещё недостаточно понятное.       Однако мысли о нём задвигались на второй план, поскольку перед ним стояла гораздо более важная задача, чем заглядывать в учебник по прорицанию, толкующий сны.       И всё же что-то не давало ему покоя.       Гермиона снова заснула в его объятьях, и он, следом за ней погружаясь в сон, не хотел думать, что им осталось всего несколько ночей вместе.       Он уже привычно открыл глаза во сне, который стал для него очень знакомым.       Драко стоял рядом с каким-то алтарём, высеченным из камня, и перед ним находился огромный раскидистый дуб, настолько большой, что его не охватить руками. На одной из веток он заметил гнездо, вокруг которого летал воробей, и услышал щебетание. Присмотревшись, он увидел, что в гнезде сидели птенцы, выглядывающие из него.       Вдруг земля дрогнула под его ногами, и он почти упал, в последний момент хватаясь за алтарь, чтобы сохранить равновесие. Но в следующую секунду Драко отдёрнул руку, зная, что последует дальше: по камню прошла огромная трещина.       Он сделал несколько шагов назад, продолжая напряжённо следить за тем, что происходило. Трещина расширялась, открывая огромную дыру, из которой совершенно неожиданно и резко показалась когтистая лапа.       Он напомнил себе, что это всего лишь сон, оставаясь на месте. Стараясь заметить что-то, на что не обращал внимания раньше. Через пару мгновений существо вылезло полностью, и Драко взглянул на огромного белого дракона.       Светлая чешуя покрывала его тело, сверкая на солнце, и он взмыл в воздух с громким рёвом, от которого по спине пробежал холодок. Когда дракон несколько раз покружил сверху, он подлетел ближе, хватаясь когтями за ствол дерева.       Он опустил свою морду к гнезду, обнажая клыки, и одним махом проглотил птенцов, ещё не умеющих летать и лишь кричащих от страха.       Драко затошнило от этой картины, виденной не в первый раз, однако не менее жестокой, и ему захотелось немедленно проснуться. Он крепко зажмурился, повторяя своему сознанию приказ пробудиться.       Через несколько мгновений он распахнул глаза уже в реальности, натыкаясь на черноту и дрожа всем телом.       Что это, что это, что это?       — Драко? — услышал он сонный голос Грейнджер и почувствовал прикосновение её ладони к своему лицу. — В чём дело?       — Мне приснилось что-то странное, — хрипло пробормотал он, наконец решаясь поделиться с ней увиденным.       — Расскажи мне, — она села, и через мгновение зажглось несколько свечей.       Несмотря на неловкость, Драко рассказал весь сон в подробностях, поскольку тот не был похож на то, что ему снилось раньше. Как будто в нём было нечто важное, но у него не получалось ухватить эту нить.       — Это мне что-то напоминает, — признался он в конце. — Как будто я уже это где-то видел.       — Мне тоже, — она нахмурилась, глубоко вздохнув.       Что это, что это, что это…       Драко резко поднялся на ноги, подходя к сваленным в кучу у стены книгам и быстро находя глазами нужный тёмный корешок, и вытащил фолиант, начиная его листать.       — Драко? — Гермиона поднялась вслед за ним.       — Сейчас, — он не повернулся, ища нужную главу. И когда его зрачки зацепились за знакомую сцену, сердце забилось быстрее. — Смотри.       Он протянул ей «Илиаду» Гомера, ощущая, как кружилась голова от волнения. Грейнджер взяла книгу, скользя глазами по строчкам, а после резко прижала её к груди.       — Ты думаешь… — она не договорила, почти захлебнувшись словами.       — Да, — он до боли закусил губу, забирая фолиант из её рук и зачитывая вслух строчки:       — Где, из-под корня древесного, била блестящая влага,       Там явилося чудо! Дракон, и кровавый, и пестрый,       Страшный для взора, самим Олимпийцем на свет извлеченный,       Вдруг из подножья алтарного выполз и взвился на явор,       Там, на стебле высочайшем, в гнезде, под листами таятся,       Восемь птенцов воробьиных сидели, бесперые дети,       И девятая матерь, недавно родившая пташек,       Всех дракон их пожрал, испускающих жалкие крики.       — Глава «Знамение под Троей», — Грейнджер прижала руки к груди. — И в пророчестве есть строчка «Встретятся Белый Дракон и огненная дочь Елены». Война в Трое началась из-за…       — Елены, — закончил за неё Драко, захлопывая книгу. — Это последняя деталь, Грейнджер.       — Нам нужно в Трою, — она подошла к нему, хватаясь за его плечи и глядя на него горящими глазами. — Мы нашли, — она неверяще рассмеялась, обнимая его.       Он, заразившись её радостью, обвил руками её талию и приподнял, начиная кружить.       Они нашли.