ни много ни мало

-Что ты тут потеряла, цветочек? - из накатившего транса меня выдергивает неожиданно появившийся Артём, который поеживается от утреннего холода и садится рядом со мной. Картина курящей девушки с букетом лилий посреди пустого двора, с внутренним ощущением безвыходности, преподносят недоумение во все еще не отошедшее от гулянки сознание, поэтому удивляться его реакции нет никакого смысла. Но кажется, на своём веку Депо многое успел повидать из-за чего просто крепко обнимает за плечи, словно это единственный выход спасти. -Кто на этот раз? - такой вопрос уже который раз подтверждает его наблюдательность, - Не с неба же упал этот ящик для пластинок. -Сам догадаешься или тебе дать подсказку? - наши пальцы переплетаются, тем самым делая некий выбор в его сторону, - Кодовое слово: белый Тревис Скотт. Шатохин был свитеделем входящих сообщений от бывшего лучшего друга, но тактично молчал, когда видел их. Он просто внимательно смотрел за моей реакцией и тем, как, спустя некоторое время, я отправляю ответ. В какой-то степени это была пассивная агрессия с его стороны, но парень прекрасно понимал, что не ему диктовать условия наших недо-отношений. Нам было хорошо вдвоём и мы оба это знали. Вопрос заключался немного в другом - сколько такое будет длиться? Как долго мы будем ходить вокруг до окола, откладывая разговор на неопределённый срок. -Почему твой выбор пал именно на меня, Лилз? На кой черт тебе сдался Питерский торчок? - видимо это и есть тот самый момент, когда мы пришли к такой грани, - Почему не тот же Фара, Тейп или Обла, а я? Ревность. Это есть ревность в чистом виде, а тому доказательство - нотки злости в его низком голосе и цепкая хватка руки. Долго думать не приходится - этого было достаточно ещё до принятия такого важного решения связаться с ним, и мы вновь возвращаемся к Зимову, из-за кого началась вся эта история. К Никите, к человеку больших грез и ожиданий, разрушевшему и давшему надежду на возрождение нечто нового и невиданного для меня. После того самого звонка о его нашумевшем успехе благодаря столь интересной личности в лице некого Бульвара Депо, был запущен механизм, который привёл к диалогу с ним, посреди улицы в пять часов утра. Мне постоянно приходилось слышать множество историй про Артёма Шатохина среди близких, ведь те находились и в его кругу общения тоже. Раз в месяц, стабильно, я вспоминала о том, кто преподнёс спокойствие за бывшую любовь, тем самым облегчив жизнь хоть на немного. Я не спешила знакомиться, хотя желание каждый раз распирало подойти, сказать спасибо за освобождение тугих оков переживания и постепенного смирения, что ничего уже не вернётся. Но судьба решила сыграть хорошую и в какой-то степени злую шутку - мой весенний приезд в родной город тому доказательство. После него не было ни дня, когда я не думала о нем, даже будучи в горизонтальном положении под другим мужчиной. Более менее стабильность превратилась в череду каких-то непонятных событий, словно все насмехалось - смотри, ты пожила спокойно некоторое время, а теперь тебя ждёт пиздец. Что в личной жизни, что в голове. Всё, буквально все, что связано с этим нестареющим мальчиком, сносило башню и стала причиной необдуманности. Я была и раньше в какой-то степени шизанутой на голову мадам, но из-за Артёма - ещё сильнее. -Скорее всего дело в самом тебе - ты неожиданно ворвался в жизнь, переворачивая мою рутину во что-то новое и не совершенную систему понятий, Тем, - я поменяла положение так, чтобы смотреть в эти глаза, которые невозможно прочесть, - Слишком многое произошло после известия от Зимова, но по итогу мы находимся вместе и я, блять, впервые за столько ебанных лет, счастлива! Да, да, представь себе… - он поменялся в лице от такого поворота событий, - Прошло уже три гребанных года, как ты стал частью чего-то нового и перевернул с ног на голову. Не знаю как у тебя, но для меня ты тот, кто терпел все, даже тот факт, что на момент начала нашей взаимосвязи, я была с другим. Любой другой послал бы нахуй, но точно не ты. Так почему я не должна выбирать по итогу тебя, а? -Ты всегда выбирала себя и только себя, как и любой из нас, - грустная усмешка и холодные ладони на скулах, - Мы два эгоиста, нашедшие друг друга спустя стольких проебов, сидим и размышляем о том, что прежде казалось нелепым. Если тебя это успокоит - ты мне небезразлична, ибо какого-то хуя я готов терпеть все твои выходки, всегда прихожу именно к тебе, но… - это "но" показалось пушечным выстрелом посреди тихого районного квартала города, -.... мое условие остаётся прежним - пока ты не решишь проблемы с другими парнями, кто имеет к тебе хоть что-то помимо дружбы, мы не сможем помочь друг другу. В этом плане, я не уступлю, Лилз. Прости. Оно и понятно, ведь я сама устала от подобного - меня саму волнует этот факт. Определеного ответа по поводу чувств я не ожидала, как с его стороны, так и со своей - можно точно сказать, что это не всплеск гормонов и все может перейти в гребанную серьёзность между нами. Хочется ли мне этого? В большинстве случаев да, но я должна решить вопрос насчёт других, чтобы окончательно понять. -Хорошо, Артем, - прошептала я, делая расстояние между нами еще меньше, - Но и ты будь готов к тому, что нам придётся долго работать над обоими сразу. В твоём случае - это наркотики. -Я тебя услышал. *** Удивительно насколько легко и быстро может оборваться любая человеческая жизнь. После стольких попыток предотвратить асистолию, в гробовой тишине, пикающий звук монитора для слежения состояния пациента, кажется нечто несуразным. Нечто непонятным. Почему он здесь, если душа уже успела уйти? Протяжный писк подтверждает отсутствие активности сердечного центра, а нулевые показатели нужны для дополнения. Чего именно? Для того, чтобы добить. Это кажется несуразным, ведь каким образом гребанная машина может знать жив ли человек или нет? Но он не двигается, диафрагма не сокращается и мозговая деятельность будет продолжаться не более трех минут. Чертовы три минуты. Наверное теория, что перед смертью все проносится перед глазами, на самом деле может быть правдой. Если так, то я надеюсь, что у Антона Павловича было достаточно счастливых моментов. Все мои коллеги с кровавыми перчатками, просто замерли от случившегося и с досадой смотрели на раскрытую грудную клетку. Врачебной ошибки здесь нет и не было, сама операция на удаление раковых клеток была с очень маленьким процентом удачного исхода. Мы сделали все, что в наших силах, даже больше. Мы потратили девять часов, надеясь, что сможем его спасти от медленной и мучительной смерти, по просьбе его опекунов. Мы спланировали все до мельчайших деталей, вплоть до подбора определенных видов скальпелей, но видимо у его судьбы были другие намерения. Гребанных, девять часов работы, просто ушли насмарку и теперь заставляют смотреть на то, как анестезиологи начинают отсоединять множество трубочек от охладевшего тела. Несколько мгновений назад в нем билась жизнь, а теперь… -Лилия… - Евгения Ивановна с огорчением положила руку на мое плечо, - Иногда пациенты умирают и нам с этим ничего не поделать. Все, что нужно было, мы сделали. Главное, не смей себя корить. Вот и появилось мое персональное кладбище больных. Шепот остальных двух меня никак не трогал. “Неужели это у нее первая смерть?” - слышится сзади, но я не могу различить кто именно это сказал. На данный момент, весь мой мир сузился до операционной и мертвеца, которого прикрыли больничной тканью. Я курировала Сергеева вместе с Шаталиной. Она много раз мне повторяла, что случай опасный, положительных прогнозов совсем нет и операция бессмысленна. Но после встречи с его маленькой дочкой, которая смотрела на меня совсем еще детскими, но такими уже взрослыми глазами с мольбой “Спасите папу”, я не смогла ничего поделать, кроме как попытаться. Но фиаско было предрешено еще в самом начале и теперь я должна сказать этой маленькой девочке о своем провале. Все его родственники, жена, были готовы к тому, что он умрет, но точно не она. Она верила мне, а я разрушила ее надежду. Дальше все происходило как в тумане - онемевшие ноги несли по коридорам, я не могла различить почти ничего. Обязанность все рассказать ожидающим перенеслась на Женю, а мне нужно было выйти отсюда. Стены, белые полы, медсестры и медбраты, мне никого и ничего не хотелось видеть. Я даже не сняла форму, в которой пыталась его спасти. Я не слышала отклика от сотрудников. Я просто шла, пытаясь вырваться на свободу. И как только меня встретил вечерний летний воздух, я сползла вниз по каменной стене и разрыдалась. Просто, без всяких опасений, не думая даже о том, что здесь может кто-то быть. Пальцы вцепились в волосы, лицо измазано в крови, все дрожит. Как внутри, так и снаружи. Я ничего не видела, помимо пелены перед собой. -Лилз…? - послышалось где-то в стороне, сквозь все еще стоявший писк в ушах, - ЛИЛЗ! Всего каких-то пара секунд и я оказываюсь в объятиях человека, которого даже не узнаю. Но теплые губы на моем лбу, крепкие руки на спине и запах мыла, табака и парфюма дают понять кто это. На его появление срабатывает запускной механизм самой настоящей истерики, на которую я только способна. Резкие попытки выбраться и убежать, скрыться, сделать все, чтобы не трогали, прерываются его железной хваткой. Меня берут на руки и куда-то уносят, но внутри что-то продолжает лететь в бесконечном падении. Я бьюсь в конвульсиях до того момента, пока не почувствую шприц в своей руке с лошадиной дозой успокоительного и не упаду на что-то кожаное, вновь почувствовав запах дома, спокойствия и защиты. Не знаю сколько длился эффект лекарств, но разум просыпается и понимает, что находится в квартире Лизаветы. По ту сторону двери слышатся приглушенные голоса, которые о чем-то спорят. Резкое шипение и просьба вести себя потише. Босые ступни утопают в мягком ковре, чтобы выйти отсюда, но обессиленная я, падаю с громким стоном боли, из-за которого сюда врываются Лиза, Даша и Артем с обезумевшими лицами, словно кого-то режут и пора давать отпор. Но это всего лишь я, прислонившаяся к бортику кровати и положившая подбородок на коленки, уже переодетые в пижамные серые штаны. -Как ты, дорогая? - в аккурат подходит блондинка, присаживаясь рядом, по другую сторону Тарасовы, - Что произошло? Но я не отвечаю, продолжая смотреть в одну точку перед собой. Даже наугад тянусь к тумбочке, где всегда лежат сигареты, и закуриваю. Все нутро ощущает их недоумение, непонимание такого рода поведения, но я все еще продолжаю находиться там, где много часов назад дышал человек. Мало мне трупа, так сознание решает поиграться и пририсовать маленькую девчушку. Как она там? Все ли у нее в порядке? -Пациент умер, вот что произошло, - в атмсофере их переглядываний и повисшего молчания, выброшенная фраза больше похожа на начало жуткой истории, но нет, - Он мог прожить хотя-бы еще немного, но мы решились сделать то, что непосильно. Решились обогнать саму смерть, по итогу позволив ей забрать его, - голос робота, механически подносящего фильтр к губам, - А у него дочка пять лет. Прикиньте, каково ей сейчас - докторша пообещала сделать, все, чтобы спасти пахана, а по итогу нихуя не смогла. Тема для философии, которая касалась меня, да и всех нас много раз. Будучи на пятом курсе, Шастунова, мать ее, самая грозная профессорша нашего факультета, сказала, что когда-нибудь нагрянет гром посреди белого и чистого неба в виде неизбежной кончины пациента. Главное, чтобы не по врачебной ошибке, из-за которой лишают лицензии и могут даже отправить на зону. Но все бывает впервые, и это не исключение, я жила надеждой на лучшее, получая плевок прямо в лицо. Девочки ничего не находят, кроме как слов соболезнования и тактильной поддержки. А Шатохин продолжает стоять, наблюдая за мной изподлобья и когда подруги скроются в другом конце квартиры, чтобы заварить чая, он сядет напротив и возьмет мои припухшее от слез лицо в свои ладони. -Я сделала правильно, а он умер! От такого на душе еще хуже становится. -Ты хотела как лучше и пыталась помочь ему. Она это ценит и не будет держать на тебя зла, вот увидишь, - он вновь прижимает к себе, содрагаясь от моих рыданий прямо в его грудь, - Это очень обидно… обидно смотреть как гибнут люди. Но мы ничем не можем помочь, даже если постараемся. Просто прими факт, что даже приложив, блять, все усилия, не всегда получится вытащить их, - он говорил это не только мне, но и себе, каким-то непонятным образом уходя в воспоминания, - После суицида брата, я научился смотреть на смерть как на старый долг, который рано или поздно придется заплатить. Все мои переживания словно рукой сняло из-за упоминания того, о ком Депо вообще не говорил. Даже почти не упоминал. Бывало, вспоминая моменты из детства, он говорил про него, но и то, потому что они постоянно попадали в различные переделки после побега из Уфы. Я отпрянула на такое расстояние, чтобы могла увидеть глаза, где… показалась часть тьмы и большой обиды на того, кого давно нет. От его взгляда в пустоту и промелькнувшей потемки, мне стало немного не по себе, но я благодарна за откровенность, даже если она и была сказана неосознанно. Он вздрогнул, когда пальцы легли на его шею, и часто задышал, пытаясь не показаться слабым. Кажется, из-за этого, на следующий день, я застала его пьяным и полностью обдолбанным на пороге своей квартиры посреди глубокой ночи. С перепугу, сонная, решив, что ему плохо, я успела схватить ключи от машины, чтобы отвезти в больницу, но он просто посадил меня к себе на колени, уткнувшись лбом в ключицы. Мы так и просидели почти до самого рассвета, в обоюдном молчании, где было большее, чем в словах. Но перед тем, как уснуть, он успел мне сказать одно простое: -Прости. Я не хотела заморачиваться на этом. Я просто проглотила тот факт, что он отравился употреблять из-за хуевого душевного состояния. Ибо сама была не лучше. А сейчас… Не знаю что лучшее - его вариант искупления и зализывания ран, или мое. Все шло своим чередом. Он вернулся в Питер, пообещав скоро приехать, а я вновь ушла с ног до головы в работу, не забывая параллельно встречаться с друзьями и пропускать два-три бокала вина каждый вечер под бесконечные истории Лизы и Гриши. -Как ты, в целом, малая? - Лихтиной пришлось отлучится в другую комнату из-за рабочего звонка, тем самым оставляя нас наедине, - Все ли у тебя хорошо? Как бы я не любила Ляхова, мне было немного непривычно в его обществе последнее время. Ведь после моего последнего разговора с Назаром, мне показалось, что Гоша стал холоднее относиться, в чем и он и подруга пытались переубедить. Но я же не дура, прекрасно понимаю его обиду за парня. -Как видишь - живу, - смущенная улыбка, крепко сжатые пальцы и удачная третья попытка поджога сигареты. Становится невыносимо под его пристальным взглядом, который и является причиной вылетающего вопроса, - С ним все впорядке? -Боюсь, что он сопьется ко всем чертям собачьим, но ничего. Первое время к нему вообще нельзя было подходить, в прямом смысле бросался на всех: то не так жгут, не так кладут вещи и так далее, - музыкальный-бандит внимательно смотрит на меня, улыбаясь, - В любом случае, я твой друг, Лилз и не собираюсь осуждать. Поэтому кончай с опаской смотреть на меня и прятаться по углам с Темой, когда я рядом. Все в порядке, я понимаю и никак не осуждаю. Мне ничего не остается, как кивнуть в знак благодарности и продолжить этот вечер в непринужденной обстановке, ведь Елизавета вернулась и начала громко жаловаться на непутевого Главного Редактора журнала, ее безвкусие и конченные поручения. Такими темпами мы перешли на тему моделей и затронули Алесю, сразу ссылаясь на Глеба. -Кстати, где он щас? - хрен знает к кому именно был адресован вопрос, но судя по ее прямому и беспардонному взгляду, скорее всего она хотела получить информацию именно от меня. -Не знаю… после того дня я стараюсь не рыпаться, - Буда нихуя не понимает о чем я говорю, раз вертит своей гривой то в мою сторону, то в ее, - Он писал, мы общались по трубе, но без намека на встречу. Парень в нашем трио решил сделать дуэт и вышел под предлогом отлить, чтобы дать нормально развернуть тему. Ну, а я не теряю времени и полностью выдаю все подноготную, касающуюся меня, Артема и Сименса уже после внезапного визита на день рождения. Одним словом - нихуя. - Слышала, он сейчас в Англии зависает вместе с Белоникой… Да что такого, это издержки профессии! - воскликнула она, заметив мой вопросительно-осуждающий взгляд, - Должна ж, я, блять, знать что и как происходит. Тем более, ты нихуя не делишься тем, что там у вас с Бульваром! Все вытягивать приходится. -Ничего нового, все как и прежде - только мы постоянно ночуем друг у друга. Она фыркает, отпивая из бокала Савиньон восьмого года и многозначительно смотрит, ожидая большего. Больше подробностей, больше интриги, больше драмы. Я пытаюсь это вынести, но спустя меньше, чем десять секунд, выговариваюсь о наболевшем и терпеливо жду ее обдуманного ответа. -У него всегда были проблемы с наркотой, это все знают. Мало того, что он никого никогда не слушал насчет завязки, так он еще тебе дал намек попробовать покончить с этим. Честно говоря, я немного в ахуе сижу - неужто моя ебанутая философша и известный девятнадцатилетний мальчик во все тридцать, готовы переступить себя? Когда нам ожидать появление камер? -Ой, да ну тебя, - смешно и одновременно грустно от этого. Через час, перед тем, как лечь спать, я проверяю соцсети, отвечая на фото Артема с тортом смеющимися смайликами. Пальцы уже набирают слова о пожеланиях доброй ночи, но последнее его сообщение отрезвляет до самого утра, которое я встретила на балконе, продолжая пялиться на иконку с текстом. “Я хочу познакомить тебя со своими родителями”