Exceptión por una noche

«Пятнадцатое февраля 2019 года…» — прозвучала в голове дата, когда листок с числом 14 оторвался от висящего на стене календаря и тихо упал на холодный пол, не издав ни звука. Гениальное изобретение для подобного места…       Когда живёшь в изоляции, в забытом старинном монастыре, где последний писк техники относится едва ли не к шестнадцатому веку, даже простой отрывной календарик на стене может показаться островком современности. И, глядя на эту далеко не актуальную вещицу, Найроби вдруг почувствовала себя крайне некомфортно среди высоких каменных стен, украшенных витражами, произведениями искусства и прочими диковинными вещами из разных уголков мира, половину из которых Берлин успел наворовать за всю свою жизнь, но так и не смог забрать с собой на тот свет, оставив всё Профессору, как наследство, вместе с безумным планом по ограблению Банка Испании…       Однако, несмотря на то, что ей практически всю жизнь была чужда роскошь, которой де Фонольоса баловал себя последний десяток лет, почему-то только сейчас она ощущала это неприятное покалывание в груди, словно ей тут не место. И фальшивомонетчица искренне не понимала, жутко ли ей тут находиться в атмосфере, созданную покойным Берлином, страшно ли из-за плана ограбления, или от взгляда на дату ей просто стало обидно, что любовь ещё не скоро постучится в её двери…       Тот день, что обычно влюблённые ждут, чтобы максимально романтично провести время со своей второй половинкой, казалось, грабителей обошёл стороной. Никакой атмосферы любви, тепла в коллективе и никакого её любимого красного цвета — среди собранных наспех вещей не оказалось больше ни одной красной вещи, кроме яркого тёплого полушубка.       Её отчасти утешало лишь то, что и напарники не особо-то и отмечали День Святого Валентина. Точнее, отмечали, но каждая пара — по-отдельности, глубокой ночью и исключительно в своей постели. Среди счастливчиков, к слову был и Хельсинки.       Конечно, она прекрасно понимала, что никакой любовью между ним и Палермо и не пахнет. Однако, ей всё равно пришлось в очередной раз смириться с тем, что и с ней у него никогда не будет той истории любви, о которой она всё ещё грезила, засыпая в одиночестве, пока близкий друг ночует в другой келье. На её просьбу помочь ей стать матерью, Хельсинки тоже ответил отказом, как и когда-то на её признание в любви в Аргентине...       Скомкав оторванную страничку календаря к себе в карман, Найроби отвлеклась на портрет Берлина, что, даже неподвижно располагаясь на мольберте, будто прожигал её своим таинственным и в то же время высокомерным взглядом. Как и при жизни, человек с холста смотрел на неё, как на чернь, когда она как-то не так отзывалась о нём или когда смела оспорить приказ. «Художник передал даже его взгляд самовлюблённого психа…» — с неширокой улыбкой подумала фальшивомонетчица, поймав себя на мысли, что до этого не замечала, насколько пристально изображённый Андрес следил за своим зрителем.       Мысленно попрощавшись с погибшим напарником, благодаря которому она смотрит на его портрет на свободе, а не на стену в тюремной камере, Найроби покинула помещение, где каждый день готовилась с остальными Дали к ограблению века.       Когда тяжёлая деревянная дверь за ней закрылась, оставляя позади аромат церковных свечей, девушка полной грудью вдохнула свежий воздух, блаженно прикрывая глаза и наслаждаясь приятным и аномально тёплым для февраля вечером. Однако тёплым он был не только из-за десяти градусов по Цельсию — судя по газете сидящего за столиком Марселя — но и из-за той атмосферы, которой ей так не хватало вечером ранее…       Не ощущая, как уголки её губ с каждым шагом приподнимаются всё выше, девушка ступила на зелёную траву и с улыбкой заметила, что тут собралась практически вся банда Дали, расположившись по углам двора у откуда-то взявшихся четырёх уличных обогревателей. Их тепло очень кстати дополнял мангал и аромат замаринованного в специях мяса, из-под которого к сумеречному тёмно-синему небу, вместе с дымом, поднимались красные искорки пепла, словно стоявшие рядом Хельсинки и Богота разожгли настоящий костёр. Языки пламени огня ритмично дёргались в обогревателях и в мангале, подражая кружащимся в танце Денверу и Монике, пока лёгкий ветер играл с листвой кустарников и волосами танцующих грабителей.       На секунду она даже подумала, что ошиблась датой, и романтичный вечер в зелёном дворике монастыря проходил в соответсвии с темой праздника, но её наручные часы подтвердили обратное — Дали отдыхали за вкусным ужином на свежем воздухе, танцуя под музыку и следуя примеру Рамоса и Гастамбиде. — Вот это я понимаю — романтика! — довольно протянула Найроби, присаживаясь рядом с заскучавшей Токио, что, словно заразившись от Марселя и Палермо, сидела у огня совсем одна. Компанию ей составляла одна лишь бутылка текилы. — Откуда обогреватели и по какому поводу мангал и танцы? — Да так… Палермо разнылся, мол тут холод собачий, и на улицу невозможно выйти — не пожадничал и купил аж четыре штуки… Держи… — слегка пьяным голосом ответила девушка, пока наливала ей вина.       Фальшивомонетчица с благодарной улыбкой приняла бокал и тут же разочарованно выдохнула и прикрыла глаза, когда увидела сколько жидкости осталось в бутылке подруги. Токио явно опустошила её за несколько минут да ещё и в одиночку. — Вот… Решили повеселиться… — А что тогда опять сидишь с кислой миной и скучаешь? Могла бы и ко мне заглянуть — мы бы тоже повеселились с текилой и музыкой, вспомнили бы былые времена… — с намёком улыбнулась Найроби, легонько сжимая её ладонь в своей.       Но ответить ей тем же Токио не захотелось. Оливейра лишь грустно улыбнулась и, то ли из-за перебора с алкоголем, то ли из-за чувства вины, прослезилась и устремила взгляд на середину дворика, где безумно влюблённый Денвер не выпускал из объятий счастливую Монику и кружил её в танце, пока инспектор Мурильо — точнее, уже Лиссабон — звала Профессора присоединиться к ним. Печальный взгляд, вместо тысячи слов говорил, что девушка отдала бы всё на свете, лишь бы её вторая половинка, её Рио, оказался здесь целым и невредимым. Он бы точно не остался в стороне и позвал бы её танцевать, проживая с ней моменты радости, как на их острове. — Да не-е-е… — закрыв глаза и слегка покачав головой, в конце-концов прошептала Токио. — Я лучше пойду… Мне что-то нехорошо… — Уверена? Может, тебя проводить? — осторожно спросила Найроби, помогая ей встать. — Не-е-ет… Я дойду, не волнуйся, правда. Ты лучше отдохни с ребятами и вкусно поешь!.. Хельсинки такую свинину на всех пожарил!.. — абсолютно забыв о том, что подруга вегетарианка и мясо ест с не особым удовольствием, Токио захватила полупустую бутылку и медленно поплелась к дверям. — Всем пока-а…       Найроби осталась сидеть у обогревателя одна, провожая взглядом подругу и параллельно наблюдая за остальными членами банды, чьи образы в её поле зрения сменялись с одного на другой.       Карие глаза внимательно и с особой нежностью смотрели на улыбающегося Хельсинки, иногда отвлекаясь на Денвера и Стокгольм и на танцующую перед Профессором Лиссабон. А он такой же мягкий взгляд безответно дарил Палермо, что сидел где-то в стороне и думал о своём. Инженер хмуро и напряжённо глядел куда-то вдаль и медленно покачивал свой бокал вина, явно не собирались выражать Хельсинки тех же искренних чувств. Скотина...       Девушка уже надеялась, что близкий друг всё же захочет так же посидеть с ней в компании хорошего кьянти, однако в этот раз небеса услышали Хельсинки. Мужчина моментально оживился, когда Палермо соизволил оставить в покое бокал и одним взглядом позвал его за собой, обратно в стены монастыря. Не обязательно было обладать таким же интеллектом, как у Профессора, чтобы понять, что именно последует за этим обменом взглядами и за ворчанием насчёт «гетеросексуальной сопливой романтики». — Вот урод… — с отвращением прошептала Найроби, чувствуя обиду за друга, которого просто использовали для удовлетворения похоти, словно шлюху. — Бум-бум, чао, бл**ь…       Настроение на весь вечер окончательно испортилось, а решение выйти подышать свежим воздухом, теперь ей казалось худшей идеей. И чего она только ожидала от её четырнадцатого февраля в кругу банды? То, что Хельсинки проведёт с ней хоть немного времени после того, как чётко дал понять, что никакой любви мужчины и женщины между ними не будет? А она думала, что уже повзрослела и после неудачного брака с папашей Акселя больше никогда не поведётся на свои фантазии и мечты о собственной счастливой семье. Так её маленький плот надежды снова ударился о скалы разочарования…       Пока её бокал был наполнен, а где-то рядом звучала приятная музыка, Найроби, вновь задумалась о своём, не обращая внимание ни на смену одной песни на другую, ни на темнеющее небо, ни на то, как оставшиеся во дворике члены банды тоже стали потихоньку расходиться. Она уже собиралась уйти к себе и с собственным плейлистом и бутылкой алкоголя уединиться в келье монастыря, но тут решила помедлить - вслед за Токио и двумя мужчинами собрался уходить и Марсель.       Медленно допив вино, мужчина скрутил газету и направился к дверям, но Матиас тут же преградил ему путь, чем далеко не обрадовал главного молчуна банды. В её же планы пересекаться и ругаться с пацаном из-за плохого настроения и привлекать к себе лишнее внимание напарников явно не входило. — Э, ну, куда вы все валите? Крутая же вечеринка! — воскликнул малец, не давая тому пройти. Марсель тут же нахмурил брови и вновь предпринял попытку обойти назойливого молодого сварщика. — Чувак, у нас же ещё столько бутылок вина! Останься, ну! — Парень, с дороги! — немногословно пригрозил хорват, зажимая газету подмышкой и продолжая идти к дверям. — Отстань от него, Матиас, — с другого конца дворика раздался спокойный голос Боготы, что в это время жарил последнюю порцию мяса. Указав щипцами на старого знакомого, сварщик продолжил. — Он — наёмный убийца. Не оставишь его в покое - поверь мне - он тебя в эти же бутылки по кусочкам и засунет. — Ладно, понял… — сдался парень и отпустил Марселя. Мужчина тут же поспешил удалиться, проворчав себе под нос что-то на родном языке. — Босс, ну, что это за вечеринка? Четверо свалили, наши спят, некоторые просто сидят и бухают. Так не интересно! Почему почти никто не танцует?       Найроби мимолётно улыбнулась и тихо хихикнула, когда Богота в ответ на это лишь обречённо провёл ладонью по лицу. — Профессор! Давайте! Идеальная же мелодия для танца! — Матиас неожиданно появился из-за спины Лиссабон и принялся приставать к отдыхающему на шезлонге со своими записями и заметками Профессору. — Чего Вы сидите без дела? Пригласите Ракель! — Б-благодарю, Матиас, но я… Я не танцую… — неловко ответил Серхио, щёлкнув по мосту очков. Мозг операции и глава ограбления категорически отказывался позориться перед своей женщиной и перед командой, ибо за всю свою жизнь, казалось, научился всему, кроме танцев.  — Да ну вас всех! Ограбление — через два месяца, а все такие серьёзные, как будто Банк Испании идём грабить уже завтра!..       Матиас быстрым шагом отошёл от пары, словно Серхио отказался вальсировать с ним, а не со своей женщиной, и решил взять инициативу в свои руки. Выискивая среди отдыхающих идеальную «жертву» для вальса, парень заметил Хулию, что читала книгу у кустов. — Эй, как там тебя?.. Пошли танцевать! Если что, могу научить. — Прости, мне показалось, или ты что-то сказал, Матиас? — не отвлекаясь от чтения, протянула девушка. Услышав саркастический тон, с которым подруга Денвера ответила хаму, Найроби отвлеклась от вина и заинтересованно устремила взгляд на парочку. — Если ты забыл, меня зовут Манила, и на «как там тебя» я не отзываюсь. Так что, будь добр — раз уж побеспокоил — повтори своё предложение нормально и обратись ко мне по имени, как это сделала я пять секунд назад. «Умница, » — гордо улыбнулась Найроби. Пусть Манила и была новенькой в их банде, но чувство собственного достоинства у неё явно наблюдалось — девушка не растерялась и тут же показала нахалу, как правильно общаться с напарниками, на что тот лишь разочарованно махнул рукой.       Поведение Матиаса побудило её осторожно взглянуть на всё ещё стоящего у мангала Боготу: поджигая уже чёрт знает какую за день сигарету, мужчина так же, как и она, наслаждался зрелищем, тихо усмехаясь тому, как, потерпев фиаско, парень ретировался с недовольной физиономией.       Она же смотрела на него и невольно задавалась вопросом: все ли сварщики такие любители обращаться с женщиной, как с мясом, или это только её будущие «подопечные» — такие хамы, которые в принципе не знакомы со словом «уважение»? Едва ли не встретившись с ним взглядом, фальшивомонетчица тяжело выдохнула и откинулась на шезлонг.       Приятное дуновение ветра, что играл с её волосами и ласкал кожу, казалось, хотело её утешить и отвлечь от грустных мыслей. Но даже глядя на сумеречное небо и стараясь освободиться от напряжения с помощью ещё одного бокала вина, Найроби с горечью осознавала, что это ограбление будет самым тяжёлым испытанием в её жизни: придётся не только рисковать здоровьем, днём и ночью плавать за золотом и потом плавить его, так ещё и бороться с пятью мужиками за элементарное равенство и главенство у хранилища.       Успокаивало лишь то, что Матиас прав — до ограбления ещё два месяца, и, если в деле сварщики не окажутся такими же недалёкими невеждами, какими она их видит сейчас, они наверняка смогут поладить. По крайней мере, это был ещё один плот надежды, который она на свой страх и риск запускала в океан неизвестности… — Неплохо она поставила парня на место, согласись, — неожиданно бархатный тембр раздался у неё над головой, и она вновь встретилась со знакомым игривым взглядом.       Судя по тому, как мягко улыбался ей сварщик и как из-под густых бровей поблёскивали его глаза, Богота тогда успел почувствовать на себе её взор, посчитав это отличным поводом пристать с неуместными комплиментами или дешёвыми подкатами. Вот только докучать он ей не стал, и, словно понимал её состояние, лишь присел на соседний шезлонг и проводил взглядом уходящего Матиаса. — Согласна. Нечего вести себя, как хамло и альфа-самец — тут нет девочек-подростков, которые западают на «плохих мальчиков», — ответила девушка, незаметно намекая на напарника. Однако он прекрасно понял, что речь идёт и о нём тоже, и, казалось, его эти слова нисколько не задели.       Потушив сигарету в пепельнице, что стояла на столике между их шезлонгами, Богота улыбнулся. — Напомни как-нибудь передать это Матиасу, а то из всей банды они с Марселем останутся единственными одиночками не только в день всех влюблённых… — загадочно произнёс мужчина.       Тут же выпрямившись, Найроби одарила его далеко не самым добрым взглядом. К его удовольствию, она распознала в шутке неоднозначный намёк, предназначавшийся теперь именно ей.       В тот момент девушкой так и завладело желание высказать ему всё, что она о нём думает, и поставить на место ещё жёстче, чтобы сварщик и не мечтал ещё раз подойти к ней. Но она выше этого. Взгляда и слов будет вполне достаточно: поймёт — ещё не всё потеряно, хоть мозги есть, а не поймёт — однажды получит, как досталось Берлину за то, что повалил её на стол и чуть не задушил в Монетном дворе... — Дорогой, лучше напомни ему, что из всей банды он останется одиночкой, как Марсель, я и ты. На дне рождения Стокгольма я предельно ясно выразилась, что и палкой никогда к тебе не притронусь, — резко отрезала фальшивомонетчица, а затем медленно пригубила бокал, стараясь не смотреть на сидящего рядом Боготу, что умело скрыл разочарование от её очередного прямолинейного отказа.       Он не стал с ней спорить, одной лишь тихой усмешкой соглашаясь и одновременно давая понять, что не намерен сдаваться так рано. Мужчина прекрасно понимал, что прямыми намёками и разного рода комплиментами без действий он лишь будет всё больше отталкивать её от себя, как назойливый ухажёр или юнец вроде Матиаса. А такой женщине, как она, казалось, слова восхищения и вовсе не нужны — она лучше всех знает, что она восхитительна, и что едва ли не с их первой встречи её образ не выходит у него из головы. — Как скажешь, босс, — встав, к её удивлению спокойно ответил он. — После ограбления — да, но… Может, хотя бы сегодня сделаешь исключение на один вечер?       Без лишних слов он галантно протянул ей руку, чего она могла ожидать даже от того же Палермо, но не от Боготы. И, всё так же мягко улыбаясь, терпеливо ждал её согласия и кивком головы указывал на уже вовсю танцующих Лиссабон и Профессора; бедолагу всё-таки уговорили хотя бы попробовать научиться.       Этот мужчина же явно не хотел сдаваться до-последнего и, судя по всему, оказался настойчивее даже главы ограбления. — Всего один танец, — вновь попросил он. Вежливо, без какого-либо намёка на продолжение или обязательства, и терпеливо.       Несколько секунд ожидания казались вечным обменом взглядами, что они не отрывали друг от друга. Он всё так же спокойно ждал её согласия или отказа, а она колебалась между выбором так же вежливо сказать «нет» или хотя бы попробовать ради интереса. И пусть его образ и внешний вид далеко не гармонировали с грацией профессионального танцора, девушка не переставала поражаться тому, как сильно он хотел впечатлить её, изменить её мнение о себе в лучшую сторону и попытаться наладить их взаимоотношения. И ему будто было всё равно каким образом он добьётся её расположения и взаимности: комплиментами, ухаживаниями, беседами по душам, подвигами или же такой мелочью, как один танец на что-то вроде второго дня Святого Валентина.       Так… Раз это всего лишь один танец двух одиночек на один вечер, есть ли смысл отказываться и так и просидеть тут весь вечер, не отрываясь от вина и сигарет?..       Изящная ладонь Найроби осторожно, едва ли не с недоверием, легла на его протянутую, и девушка медленно встала на ноги, оказавшись с Боготой практически вплотную, от чего им вдруг стало неловко. Между двумя грабителями повисло напряжение и странное чувство тревоги внутри, будто сварщик и фальшивомонетчица подсознательно догадывались, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. — Надеюсь, ты танцуешь не как Профессор?.. — подумав об этом, с усмешкой спросила девушка, заметив, как образ мужлана, покоряющего женщин одними своими слащавыми словечками, моментально испарился, стоило мужчине чуть отстраниться от неё и отвести взгляд. Всё ещё едва касаясь ладонями друг-друга, они отошли от шезлонгов. — Не хочу хвастаться, но, поверь мне на слово, в танцах я разбираюсь не хуже, чем в сварке.       На секунду парочка вновь отвлеклась на Лиссабон и Профессора, что старались общими усилиями превратить скованные движения последнего в более-менее лёгкий парный танец. На фоне чересчур осторожного Серхио казалось, что бывший инспектор всю жизнь не вылезала из балетных школ, а не разыскивала и сажала за решётку преступников. — Ты позволишь?       Обратив всё внимание теперь уже на партнёра, Найроби вопросительно взглянула на него, пока не почувствовала, как его свободная ладонь едва ощутимо легла на её рёбра и, медленно скользя по одежде, спускалась к талии. Он не стал повторять вопрос, а лишь слегка приподнял бровь, ожидая ответа. — Лучше сюда, — хитро улыбнулась фальшивомонетчица и переместила его ладонь чуть выше. Её свободная рука упокоилась на его плече, и с мягкой улыбкой на лице мужчина слегка прижал её тело к себе. Богота сделал шаг в сторону и повёл танец.       Тепло уличных обогревателей постепенно стало ощущаться всё сильнее, а на чистом тосканском небе уже поблёскивали первые звёзды — по-крайней мере, девушка старалась побольше обращать на это внимание, чувствуя себя первое время то ли некомфортно, то ли просто непривычно в объятьях напарника.       Стоило признать, он не обманул и ни капли не приукрасил, когда сказал, что танцует точно так же, как и приваривает металлы — несмотря на далеко не спортивное телосложение и не особо элегантный стиль одежды, Богота уверенно двигался с ней в ритм песни, звучащей из старого проигрывателя, и старался передать ей этот ритм, чтобы танец вышел более-менее синхронным. Найроби даже почувствовала себя тем же Профессором на его фоне: она могла похвастаться своей пластикой и умением отжигать на танцполе в одиночку, но никак не талантом вальсировать с кем-то. — Расслабься, ты слишком сильно напряжена, босс, — склонившись к её уху, прошептал Богота, словно прочитал её мысли и чуть замедлился, чтобы дать ей привыкнуть и настроиться на нужный темп. — Не шлюз к хранилищу же сейчас варим. — Извини, но я не мастер вальсировать, в отличие от тебя, — с каплей самоиронии подметила девушка, сделав что-то наподобие пируэта и снова поймав его взгляд, когда его рука вновь осторожно обвила её талию. — Признаться честно, даже и не подозревала, что ты умеешь. — И ровно наоборот думал я о тебе, — мужчина ответил ей негромкой усмешкой, заметив, как постепенно от скованности Найроби почти не осталось и следа.       Стоило ей отвлечься на разговор и на небольшую словесную перепалку из шуток и сарказма, и девушка уже и не замечала, как плавно и легко ступала на зелёную траву и продолжала их танец свободными движениями, постепенно задавая собственный темп. С довольной полуулыбкой сварщик продолжил беседу. — На самом деле, это как танцы на дискотеке — вслушиваешься в музыку и танцуешь под ритм, только ритм скорее задаёт твой партнёр. Как бы это прискорбно для тебя ни звучало, в парных танцах обычно тоже патриархат.       Она тут же в шутку скривилась и забавно нахмурила брови. — О, не-е-ет, такие танцы мне точно не по душе, — ответила фальшивомонетчица, увереннее делая шаги в сторону и назад. — Знаю, поэтому сейчас ведёшь ты, — с улыбкой заметил Богота. Найроби даже на секунду опустила глаза и взглянула на их ноги, что уже, будто сами по себе, плавно скользили по зелёной траве.       Она подняла на него взгляд и хитро улыбнулась в ответ, принимая своё поражение и понимая, что то плохое предчувствие было ложным. Да и разве можно сказать, что это проигрыш, раз удовольствие от танца получал теперь не только её партнёр, но и она сама? Явно нет.       К удивлению Боготы, она накрыла его тыльную сторону ладони своей и прижала к своей талии посильнее, давая понять, что в таком темпе вальса они далеко не уедут, если всё будет не по её правилам. Раз уж взялись за танцы, то уже не стоит осторожничать или строить из себя недотрог, а нужно наслаждаться процессом — почти как в сексе.       Проведённая аналогия уже было подтолкнула её на мысль о том, что их танец отличался отсутствием интима, как девушка поняла, что это вовсе не так. То, как он деликатно касался её тела, каким низким и бархатным тембром голоса говорил ей что-то, с каким огнём горели его карие глаза, и то, как она страстно отвечала на прикосновения и кружилась с ним в ритме играющей песни, уже сложно было назвать обычными взаимоотношениями двух напарников по переплавке золота. Да и обычная пара танцоров явно более сдержанна в прикосновениях…       Это было уже чем-то большим — чем-то, что можно только ощутить, не отрывая глаз от партнёра и чувствуя его энергию. Именно так, видя её раскованность в движениях, мужчина с лёгкостью подхватывал её ритм, не обращая внимание ни на что и ни на кого. Окружающие их напарники и даже сами песни, сменяющиеся где-то на фоне, давно остались вне поля их зрения и внимания, уступая только тактильным ощущениям и внутренней эйфории от происходящего.       Остальным оставалось лишь присоединяться и танцевать рядом, однако Моника с Денвером и Лиссабон с Профессором лишь с интересом наблюдали, как двое чаще всего спорящих грабителей на их глазах вальсировали, словно молодожёны на свадьбе, не обращая внимание уже ни на что, кроме как друг на друга.       Не замечая подбадривающих улыбок подруг, Найроби кружилась в объятьях Боготы, полностью отдаваясь музыке и, казалось, получая истинный кайф от того, как мужчина будто предугадывал её каждое следующее движение и подыгрывал ей. А он просто чувствовал, как с каждым их шагом всё сильнее и сильнее разгорается её внутренний огонь, которым она словно делилась с ним, и в тайне наслаждался каждым мимолётным касанием её рук и каждым её завораживающим взглядом, которые в тот момент принадлежали только ему. — Видишь? — улыбнулся он, акцентируя внимание на заданном ею ритме, в котором даже ему уже было сложно за ней поспевать. — Да, — кивнула девушка, немного замедляя ход и постепенно превращая их некий медленный вальс в обычный медляк на школьной дискотеке — всё-таки, обоим уже требовалась небольшая передышка. — Должна признать, ты не только хорошо разбираешься в сварке и в танцах, но и прекрасно учишь этому. — Я польщён, — смутившись комплименту, негромко прошептал он ей, ловя на себе едва ли не ласковый и даже в какой-то степени благодарный взгляд фальшивомонетчицы. — Хотя, мы же здесь для этого и собрались. Вместе учиться и готовиться к налёту…       Её указательный палец тут же слегка коснулся его губ, молча требуя не продолжать. К концу расслабляющего приятного вечера в его компании Найроби и слышать ничего не хотела о работе и об ограблении. Говорить на полном серьёзе о делах и о сварке они будут, пожалуй, завтра, сейчас же ей больше не хотелось ничего, кроме как отдыхать в этом дворике в окружении друзей и в тепле, исходящем от обогревателей… и от его тела… — Выбрось сейчас ограбление из головы. Оставим этот разговор на завтра… — Да, хорошо… — на это Богота понимающе кивнул, мысленно соглашаясь с тем, что разговор об ограблении был просто неуместен, когда они уже едва ли не обнимаются, плавно переступая с ноги на ногу, и всё ещё двигаются в своём своеобразном медляке.       С блаженным выдохом Найроби слегка склонила голову и осторожно прильнула к его груди, снова и снова противореча своим же словам про дистанцию и палку. Отчётливо слыша его умиротворённое сердцебиение, она словно никогда и не испытывала к нему неприязни, и чёрт знает, было ли это по вине выпитого кьянти, или она просто доверяла ему, когда в такие редкие моменты уединения Богота раскрывался ей с абсолютно другой стороны. Как чуткий и внимательный партнёр, что сейчас нежно прижимал её к себе, а не как тот альфа-самец и мужлан, каким выглядел в компании Дали или своих сварщиков… — Босс, — опомнившись от затуманевшей разум радости, шёпотом начал он. — М?.. — Ты же сказала, что никогда… Ну… Не притронешься ко мне, — после небольшой паузы напомнил он, хоть и понимал, что скорее всего напарница просто устала и нуждалась в отдыхе, а не оправдывала его надежду на то, что между ними хоть что-то будет.       Найроби не была похожа на ту, кто бросается словами или резко меняет своё решение, и он подозревал, что излишняя нежность в его сторону — побочный эффект вина или просто мимолётное желание получить немного мужской ласки. Рассчитывать на большее и, тем более, пользоваться положением он не имел никакого права. — А ты сказал «исключение на один вечер», Богота… — не открывая глаз, неоднозначно прошептала девушка, желая растянуть удовольствие и ощущение безопасности и тепла в его объятьях на как можно дольше. Она приоткрыла глаза и присмотрелась к экрану её часов на правом запястье. — У нас еще четыре часа до полуночи… — Что ж, тогда я намерен насладиться ими до конца, если ты не против, — так же двусмысленно ответил мужчина, чем в этот раз вызвал у неё улыбку, а не вспышку гнева.       Они негромко рассмеялись, в глубине души радуясь, что оба поняли друг-друга и на несколько часов стали в каком-то смысле ближе. Он наслаждался её компанией, не выпуская из своих объятий как любимую женщину и стараясь сохранить в памяти каждое её прикосновение и каждое мгновение проведённое с ней этим вечером. А она чувствовала его нежность и с благодарностью отвечала трепетными касаниями, уже ничуть не жалея, что согласилась потанцевать с ним, несмотря на предрассудки и на их не самые лучшие взаимоотношения. Сейчас, в этом дворике старого монастыря, под покровом ночи, в окружении огней, это уже было не важно… Совсем не важно…

В конце-концов, это же просто исключение на один вечер…