Солнце темноты

      Казалось, солнце еще никогда настолько ленивым не было. Оно категорически отказывалось уступать ночи законное время, расползаясь лучами по небосводу, словно цеплялось за каждое облачко, за каждую ветку, застревая в волосах Соки. В очередной раз она вышла на задний двор бара «Мерлотт». Внутри было слишком душно, шумно и слишком… одиноко. Без него. Поэтому и ожидание было мучительным, ведь никто не давал Соки гарантий, что Эрик Нортман появится. Каждый раз — чертово неведение, сводящее с ума. Несмотря на все кипящие противоречия, обещания себе больше никогда не связываться с вампирами, Соки сдавалась, едва стоило вспомнить эти льдистые глаза, в которых навечно запечатлелось суровое скандинавское море. От Эрика точно пахло именно морем, свободой, а уж только потом кровью и смертью. По крайней мере, для Соки все шло именно в таком порядке. Как она вообще решилась на эти отношения, едва прервав другие? Болезненные, основанные на обмане, лжи, боли и страданиях, но скрепленные острыми чувствами и любовью. Любовью, которую осторожно взращивали и варварски разрубили на части, что испарились при первых вскрывшихся фактах обмана. Билл предал Соки, а она так и не смогла этого забыть, хоть и простила. И, наверное, погрязла бы в гнетущих мыслях, не сверкни ей удача белоснежными клыками.       Фартук уже был сложен и убран в шкафчик; макияж освежён; отброшены слишком громкие мысли Арлин о недопустимости каких-либо отношений с вампирами. Соки глубоко вдохнула вечерний воздух и закрыла глаза. Легкий порыв нежно скользнул по телу, и ткань платья приятно коснулась кожи, вызвав мурашки. Хотя вряд ли это произошло именно из-за ветра. Слишком ярко ощущался запах соли и льда.       — Не спеши. — Остановил шепот с приятной хрипотцой, едва Соки только подумала обернуться. — Ты всегда торопишься, но сейчас… — Леденящее дыхание пробежалось по шее вместе с маршем мурашек.       — Эрик, — вырвалось на выдохе. Всякий раз думалось, что Нортман мог, не касаясь, одним присутствием вводить в настоящую нирвану, уничтожать собой тревоги и превращать их в нечто эфемерное и далекое. Он оказался перед Соки так привычно быстро, что она и не удивилась вовсе. Непроизвольно Соки подалась вперед в попытке поймать холодные губы Эрика. Он источал зиму, но его объятия и поцелуи плавили кожу. Каждое касание было сродни вспыхнувшему пожару. Но Нортман приставил палец к горячим губам Стакхаус, улыбнувшись при этом одним уголком рта.       — Я же говорил, что ты будешь сама хотеть меня, — прошептал Эрик, а в ушах Соки это прогремело, словно звук увеличили на максимум. Такая реакция явно понравилась ему. Нортман. Такой изысканный негодяй. Он притягивал к себе с невозможной силой. Будто лишь рядом с ним Соки могла жить. Нет, только им Соки и жила. Но она никогда этого не говорила, не признавалась. Пока что.       — Ты неисправим, — фыркнула Стакхаус и закатила глаза, но тут же оказалась прижатой к стене. Пальцы Эрика нарочито медленно прошлись от скулы к ключицам Соки, отчего она едва ли не застонала. — Кто-то обещал мне…       — Я помню, — усмехнулся Эрик и, грациозно склонившись, протянул руку, приглашая будто довериться ему. Снова.       — Другое дело, Эрик Нортман. — С ответной усмешкой Соки приняла руку и позволила заключить себя в крепкие объятия, в которых хотелось пребывать целую вечность. — И помни о манерах.       — Соки, — Эрик изогнул бровь и чуть склонил голову набок, — неужели считаешь, что за полторы тысячи лет я не научился общению со столь капризными дамами? — Стакхаус едва ли успела открыть рот, как Эрик развеял все ее мысли поцелуем. — А теперь, прошу, Соки Стакхаус. Нас ждут. — Устроив ее аккуратную ладонь в своей, Эрик увлек Соки за собой в темноту ночного леса.       Она шла за ним, не оборачиваясь, доверившись целиком и полностью, как всегда. Возможно, это было опасно, глупо и опрометчиво, но сквозь тьму, в которой жил Эрик, Соки видела свет. И именно этому свету хотелось помочь разгореться в огромное пламя — нежное и безопасное.       — Ты опять где-то витаешь, — раздалось сквозь сгустившиеся мысли.       — Что? Нет, я… — Соки повела плечами и прикусила губу. Она прекрасно знала, что такие размышления обычно ни к чему не приводили толковому. Тогда… С Биллом… Они были счастливы, похоже, что купались в любви, но стоило задуматься о будущем, как все рухнуло быстрее карточного домика.       — Я же чувствую тебя, Соки, — Эрик остановился и, нагнувшись, будто желая укрыть собой от всех разящих сердце мыслей, — ты встревожена. — Привычно холодная ладонь прижалась к теплой щеке Соки, вспыхнувшей в ту же секунду. — Расскажешь?       — Не думаю, что сейчас — подходящий момент, — Соки отрицательно покачала головой и, мягко отведя руку Нортмана, двинулась вперед, — будто это помогло бы убежать от проблем, созданных сознанием так не вовремя.       — Ты боишься, что повторится все, что было с Биллом? — Эрик возник перед Соки, преграждая ей путь. Он сжал ее пальцы в своей ладони.       — Это же я мысли читаю, а не ты, — бросила Стакхаус и плотно сжала губы.       — Мне и не нужно это. Я слишком хорошо знаю тебя, Соки Стакхаус, чтобы не заметить элементарных вещей. Не делай из меня идиота. Я не Билл Комптон. — Нортман вновь был слишком близко. Но его губы были так далеко от губ Соки, что становилось невыносимо обоим. — Ты сомневаешься во мне? — Эрик не шевелился, предоставляя пространство, но его словно окаменевшее лицо слишком красноречиво говорило о внутреннем напряжении в ожидании ответа. Казалось, что весь мир рухнет, если Соки ошибется в ответе.       — Я доверяю тебе, — моментально ответила Стакхаус, скинув с груди Нортмана камень волнения.       — Но? — Эрик позволил себе пробежаться самыми подушечками пальцев по руке Соки от ладони к плечу, наблюдая с нескрываемым наслаждением за толпами вызванных мурашек.       — Ты прав, — едва слышно, на грани слуха, — я хочу быть честной с тобой. Поэтому ты должен знать. — Говорить правду всегда трудно, особенно любимому и близкому человеку. — Я боюсь. Очень боюсь опять обжечься. Я не хочу…       Соки опустила голову, прячась от невыносимо пленительных глаз, наполненных морозом севера. Только вот Эрик не позволил: он приподнял ее лицо за подбородок и приблизился. Его дыхание леденило кожу, остужало вспыхнувшие щеки.       — Сейчас ты должна запомнить одну очень важную вещь, Соки, — низкий голос Нортмана медленно становился еще ниже, едва не превращаясь в вибрирующую хрипоту, — я никогда не причиню тебе боль. Никогда не стану таким, как Билл. Я другой, Соки. И не изменюсь. И я всегда буду любить тебя. Так, как могу только я. Ты моя, Соки Стакхаус. Делить тебя я не намерен ни с кем. Но и я твой. Полностью. Ты говорила, что полюбила не только доброго Эрика, но и самовлюбленного кретина, которым я и являюсь. — Соки попыталась возразить, но Нортман накрыл ее мягкие губы пальцем. — Я не договорил. Раз уж ты решила, что эти вопросы стоят твоих размышлений сегодня, значит мы должны ответить на них, чтобы закрыть и не возвращаться. — Заметив, как задрожали плечи Соки, Эрик прижал ее к себе настолько быстро, что она не смогла бы возразить, если бы и хотела. Но Соки только сильнее приникла к его груди. Между ними часто билось ее сердце, удары которого разгоняли кровь у двоих с одинаковой силой. Нортман сглотнул, впитывая в себя тепло, что предназначалось сейчас только ему одному. — Соки, я никогда не скрывал от тебя, кем являюсь. Ты знаешь меня всего. И я…       — Я люблю тебя, Эрик Нортман, — всхлипнув, перебила его Соки. Черная кожа куртки жалобно скрипнула от впившихся в нее тонких пальцев.       — Глупая Соки, — усмехнулся Эрик и с наслаждением коснулся губами мягких пшеничных волос на макушке Соки. — Никогда больше не смей сомневаться. Поняла? Ты не пожалеешь никогда о своем выборе, я обещаю. — Поцелуй, наполненный добротой и теплотой, прервал остатки каких-либо лишних мыслей. Только наслаждение и единение. Конечно, Эрик понимал, что наверняка не сможет дать Соки все, что она заслуживала, но он точно знал, что готов сделать все от него зависящее, чтобы она была счастлива рядом с ним. И совершенно точно он был готов отдать всего себя без остатка этой упрямой и самонадеянной фее. И ведь они не так уж сильно и отличались. За этот пробивной характер, упорство, смелость и умение видеть свет даже в его тьме Эрик и полюбил Соки. Полюбил так, как и не знал, что мог, даже будучи еще человеком.       Листья мягко нашептывали нежности, отвечая ветру, трепавшему кроны деревьев. Царствующая луна на небе с любопытством старухи наблюдала за странными поцелуями, перетекшими в осторожные укусы. Соки даже не вздрогнула, ощутив в шее зубы Эрика, только приятное тепло перетекало вместе со светом от нее к нему. Влажный язык прошелся по покрасневшей коже, и лишь в этот момент Стакхаус поспешила сильнее прижаться к Нортману, не доверяя своим ногам. Нет, он не выпил больше положенного, но было в этом молчаливом действе нечто сакральное и интимное, что уносило сознание на мягких крыльях. Эрик заботливо приложил свой кровоточащий палец к месту укуса, залечивая ранки. Как всегда, он был крайне заботлив и внимателен.       Они не добрались до ресторана, как и не добрались до арендованного лучшего номера в дорогом отеле. Нортман обещал Стакхаус настоящее свидание, но они не смогли противиться своим желаниям. Ведь иногда банальности отходили на последний план, когда вспыхнувшая искра разгоралась и накрывала обоих. Брошенная на мягкую листву куртка, и жаркие поцелуи уже сочетались со стонами. Сознание Эрика и Соки, соединившись, унесло их в мир грез и наслаждения. Их сплетенные тела дополнялись друг другом, как настоящие недостающие когда-то потерянные пазлы.       Ветер скользил по влажному телу Соки, усиливая наслаждение, заставляя сильнее и быстрее двигаться навстречу обезумевшему от чувств Эрику. Все вокруг стало настолько незначительным, что перестало существовать, оставив во всем мире только двоих влюбленных, неспособных насытиться друг другом, жадно цепляющихся за каждое мгновение вместе. Движения Нортмана тело Соки принимало с благодарностью, отдавая в ответ ничуть не меньше. Их кровь, смешавшись, стучала одинаково в телах обоих, объединяя и помогая быть единым организмом с едиными чувствами и ощущениями. Именно так они оба согласны были бы проводить целую вечность, растворяясь и соединяясь воедино.       Соки всегда была светом, пробивающимся сквозь темную сущность Эрика к его собственному свету, о существовании которого он бы и не догадался. Но вопреки всему он не тянул ее на сторону тьмы, а она не топила его своим светом. Вместе они создавали нечто новое: легкие сумерки на самой грани, когда не приходилось щуриться от солнца и сжиматься от приближающего первобытного страха перед ночью.       Только когда звезды начали постепенно исчезать, прячась от наступающего наглого рассвета, а дыхание Соки приобрело почти нормальный ритм, Эрик разомкнул объятия. Впервые он осознал, вслушиваясь в пока еще рваное сердцебиение Соки, что не боялся ничего. Он не боялся исчезнуть, не боялся настоящей смерти, но не хотел этого. Ведь тогда он уже не смог бы ощутить рядом с собой тепло Соки Стакхаус. Видимо, именно это значило — отдать свою жизнь другому и жить ради любимого человека.       — В следующий раз я отправлю за тобой такси, — прошептал Эрик, зарываясь лицом в растрепанные волосы Соки. — Хоть раз, но мы должны…       — Просто оставайся рядом, — после поцелуя попросила Соки с улыбкой. Это было именно то самое желание, исполнить которое хотелось им обоим.       Недавний неприятный разговор с Биллом больше не мучил Соки. Сейчас она как никогда ясно понимала, чего именно хотела от жизни, кого именно хотела. Комптон пытался «образумить» Соки в очередной раз, что она заслуживала лучшего, что должна именно жить, а не существовать рядом с вампиром. Особенно сильно кололи тогда попытки Билла доказать невозможность завести «нормальную» семью. Но, слушая тепло слов Эрика, его признания, и ощущая всю правдивость каждой клеточкой, Соки понимала, что именно это и есть семья — быть рядом с любимым в любой ситуации. Быть рядом всегда. С детьми или нет — просто быть друг у друга. Еще никто настолько не интересовался именно тем, чего хотела Соки, как Эрик. Иногда это казалось невозможным, что вампир, проживший полторы тысячи лет, способен засыпать, устроив голову на коленях феи-полукровки. Готов примчаться при первой же необходимости… Да, Нортман мог и напомнить о своем скверном характере, но Соки слишком хорошо знала, что он никогда не был способен причинить ей вред. И никогда не причинит. Именно с ним Стакхаус поняла, что значило полное и беспрекословное доверие, чувство защищенности.       Она — его, а он — ее. Большего и не нужно, когда эта клятва скреплена любовью. Настоящей и всепоглощающей, дополненной безудержной страстью и взаимопониманием.       Прожить вечность с вампиром, будучи смертным, невозможно. Но когда чувства обоих сильны настолько, что способны разрушать препятствия, быть рядом всегда уже становится потребностью. Соки никогда не согласилась бы изменить своим принципам. Никогда. Если бы не позволила себе однажды признаться в чувствах к Эрику Нортману.