Здравствуй, Эмили

— Здравствуй, Эмили! В голосе матери — неодобрение. Эмили Прентисс, дочь выдающегося американского дипломата, должна быть примером для подражания, а не зачинщицей безобразной драки. Даже гадать не надо: сейчас состоится то, что мама называет Очень Серьёзным Разговором. Эмили тайком вздыхает, глядит на люстру — ещё вчера там поселился было паук, но прислуга бдит. Остаётся надеяться, что паучка вынесли во двор, а не прихлопнули мухобойкой. Впрочем, он бы всё равно умер с голоду... Очень Серьёзный Разговор длится недолго — мать замечает, что мысли дочери витают где-то далеко. Резко обрывает обвинительную речь, вздыхает, как вздохнула бы посреди речи, обличающей, к примеру, недобросовестных застройщиков — печаль, под которой прячется гнев. Иногда Эмили думает, что мама вообще не умеет искренне горевать или злиться. Любой жест госпожи дипломата и политика подразумевает благодарную публику; дочь категорически отказывается такой публикой становиться. — Ступай в свою комнату, — наконец выносит мама вердикт. — Неделя без телевизора. И не вздумай спорить! На самом деле, если присмотреться, становится понятно: матери хочется, чтобы Эмили повысила голос, чтобы начала сопротивляться. Тогда она... что? что тогда произойдёт? Эмили интересно и неинтересно одновременно. Но играть в такие игры она не намерена. Именно потому, что мать слишком сильно этого хочет. Подхватив со стола яблоко, девочка молча идёт по ступенькам вверх. Она уже не видит, как миссис Прентисс качает головой, но вполне может себе это представить. Мама обязана сейчас качать головой. Иначе невозможно. А телевизор — пустяк. Эмили никогда не любила его смотреть. *** — Здравствуй, Эмили, — Дерек Морган улыбается, проходя мимо, когда спецагент ФБР Эмили Прентисс, шипя, вытирает горячую лужу под кружкой и кофеваркой. — Хороший выходной, да? — Да. Нет, — Эмили морщится, затем приходит к окончательному выбору и твёрдо произносит: — Да. Дерек хохочет. У него красивый смех. — У меня было свидание, — внезапно признаётся Эмили. — Ужасное! На самом деле я ужасно неуклюжа. Могу некоторое время притворяться, а потом бабах! Дерек смотрит заинтересованно, а потом они какое-то время обсуждают Курта Воннегута. Боже, в мире ещё остались мужчины, читавшие Воннегута! Потом заявляется Аарон Хотчнер, и веселье улетучивается, сменяясь ещё одним рабочим днём. Когда Эмили заявила, что пойдёт работать в ФБР, мать устроила безобразный скандал. Причём именно «безобразный»: в этот миг миссис Прентисс даже не пыталась работать на публику, была некрасивой и потому невыразимо прекрасной. Как же так? Её дочка, великолепная партия для множества прекрасных кавалеров, её умница, гордость Лиги Плюща — и в какие-то там агенты, занимающиеся невесть чем? Но ради чего? Перед Эмили открыты все дороги, она может стать известным политиком, превосходным дипломатом... Горизонт чист — взлетай и пари в небесах! Мама постаралась убрать с пути все препятст... Тут миссис Прентисс остановилась — всё же она была умной женщиной. Действительно, ФБР — это чуть ли не единственное место, куда она не заходила, дабы прозондировать почву и узнать о перспективах для любимой дочурки. Просто в голову не приходило. — Так это ты назло мне? — голос миссис Прентисс стал колким и ломким. Эмили поморщилась: мать снова вспомнила, кто она, и нацепила соответствующую маску. — Нет, мама. Это я для самой себя. Ты здесь вообще, ну то есть совершенно ни при чём. Удар был нанесён в самое больное место. Намёк миссис Прентисс поняла. Выпрямилась, недобро сощурила глаза: — Хорошо. Что ж, твой выбор — твои проблемы. Больше я вмешиваться в твои дела не стану. В последнее верилось с трудом. Чтобы мама — и не вмешивалась? Честное слово, поимка очередного маньяка по сравнению с этим казалась очень лёгкой задачей. Но лишь бы не мешала, а дальше Эмили сама справится... Вынырнув из воспоминаний, Эмили Прентисс с головой погружается в очередное расследование. Аарон Хотчнер больше не косится на неё, словно на прокажённую. В принципе, его можно понять: пускай миссис Прентисс и не давила на нужные кнопки, одной фамилии хватило, чтобы назначить Эмили в элитное подразделение в обход непосредственного начальника этого самого подразделения. Правда, не просто так: Хотчнера жаждали сместить, а Эмили отвели незавидную роль стукача... — Здравствуй, Эмили! — Привет, Эмили! — Привет! Эмили Прентисс нравится эта работа. Но когда приходит время выбирать, она громко хлопает дверью. И скрещивает пальцы на удачу: ей очень хочется вернуться, но уже как полноправному спецагенту, чья роль открыта и ясна. *** — Здравствуй. Йен Дойл, руководитель крупной преступной группировки и серийный убийца, не называет её никак. Ни выдуманным именем, под которым Эмили когда-то вскружила ему голову, ни настоящим. — Здравствуй. Она тоже не желает вспоминать, как стонала его имя во время секса. Прошлое должно остаться в прошлом. Как бы Йену ни хотелось иного. В висках пульсирует тупая боль, мир вокруг раскладывается на цветные пиксели и обратно, в уши словно напихали кучу ваты, но в целом Эмили в порядке. Йен не заставит её сдаться. Как не заставили Бенджамин Сайрус, глава секты и убийца собственных детей, а также множество серийных убийц и маньяков. Йен просто не понимает, с кем связался. Он слишком самоуверен и самонадеян. Боль пронизывает всё тело. Йен знает, как сделать человеку больно. Он хлещет словами, точно плетью, а плеть часто использует вместо пары десятков слов. Эмили по привычке — сквозь боль, сквозь непрошеные слёзы — восхищается работой профессионала. Будь на её месте другая, давно бы сдалась. Но она — не другая. Она тоже профессионал. И как Йен успел изучить её, так и она знает Йена. Больше того: ей известна тайна, которая сломает Йена Дойла. Только выдать секрет нужно в соответствующее время. Не сейчас. Ещё немного подождать... Боль становится невыносимой, и Эмили кричит, пока метроном в её голове — бесконечный, жестокий и неумолимый метроном — отсчитывает минуты и секунды. Ещё не время. Йен ещё не готов. Он ещё наслаждается властью, не торопится положить конец пыткам. А вот сейчас — пора. — Твой сын, Деклан... он жив... Удар в грудь. — Лжёшь! — Я лично... подстроила его смерть. И сделала эти фотографии. Всё. Пускай теперь она умрёт — но коллеги возьмут Дойла, потому что он сломан и начнёт делать ошибки. — Где он? Удар. — Скажи, где он? Улыбнуться потрескавшимися губами. И ещё раз. И ещё. А ошибаться Дойл начал уже сейчас, и можно ударить в ответ, можно даже затеять последнюю драку. Эмили сражается всерьёз: последний бой — вообще дело серьёзное. Боль пронзает грудь, и Йен уходит, но дело сделано. — Эмили! Эмили, не умирай! Дерек Морган. Жаль, не удастся извиниться перед ним... — Эмили! А может, и удастся извиниться... Когда-нибудь потом. — Здравствуй, Эмили. Дженнифер Джеро выглядит, как истинная парижанка. Впрочем, Эмили тоже. Ей нравится растворяться в парижской толпе, нравится представлять себя обычным человеком, который торопится по обычным делам. Только представлять: обычную жизнь Эмили Прентисс помнит уже довольно смутно. — Твои новые документы. Джей Джей едва скрывает слёзы. Увы, до извинений перед Дереком Морганом ещё несколько долгих лет, в течение которых придётся скрываться. Отныне и до лучших времён Эмили Прентисс мертва. *** — Здравствуй. Только Пенелопа Гарсия не скрывает радости. Остальная команда искренне считает, что Эмили Прентисс всех предала, прикинувшись мёртвой. Это неправильно, и если они позволят разуму возобладать над эмоциями, то и сами признают ошибку. Но люди так часто уступают чувствам, даже если они спецагенты ФБР... Всё наладится — так считает Аарон Хотчнер, и Эмили с ним согласна. Всё вернётся на круги своя, а пока — пока нужно держать дистанцию и улыбаться, улыбаться так, что скулы сводит от этого сомнительного счастья. Мамина наука пошла впрок. Вообще, со временем Эмили удивительно стала напоминать Элизабет Прентисс. Правда, отношения с матерью это наладить странным образом не помогло. Со временем всё и впрямь налаживается. Один за другим члены команды учатся заново понимать Эмили Прентисс. Учатся заново называть по имени ту, которую долго считали мёртвой. Ту, которую искренне оплакали. Последним сдаётся Спенсер Рид. И Эмили искренне радуется, когда он на следующий день после серьёзного разговора бормочет: — Привет! Он ещё долго будет отводить глаза в сторону. Долго будет учиться улыбаться в ответ на её улыбку. Но лёд сломан. *** — Здравствуй, Эмили! Сколько их — тех, кто здоровается с главой управления поведенческого анализа ФБР? Если ей захочется, она может начать считать. Но вот по имени называют немногие. — О, Эмили, привет! Классная причёска. — Эмили, платье — просто отпад! — Эмили, у нас новое дело, посмотришь? — Эмили... — Эмили... Джей Джей, Дерек Морган, Спенсер Рид, блистательная, как обычно, Пенелопа Гарсия... Все они любят её. Признают её авторитет. Идут за ней, разбираясь с очередным заданием, вновь и вновь пытаясь поймать очередного психопата. Вновь и вновь пытаясь сделать мир хоть немного безопасней. — Здравствуй, Эмили... — шепчет она самой себе, поправляя макияж. Начался ещё один день, Эмили. Ещё один рабочий день. Тебе пора. Здравствуй, Эмили.