Не отказывайся

Старый дом, вытерпевший многие заморозки и вьюги, стоял на окраине Калгари. Небольшой, несколько раз отремонтированный, он хорошо держал тепло и его крыша никогда не протекала. Прекрасный дом. Тихое место. Детские качели, цепь которых немного поржавела со временем, скрипели по ночам, словно напевали колыбельную жителям дома. Как жаль, что мальчик её редко слышал. Даже в эту ночь, в его день рождения, он лежал на кровати и ветер, словно назло, стих. Даже на первом этаже было на удивление тихо, словно его родители уехали куда-то. Он обвёл свою небольшую комнату взглядом. «Если бы он уехал куда-то, было бы круто.» он заболтал ногами, свесив их с кровати. «И если бы ещё не возвращался. А работать буду я. Мама пусть еду готовит и укладывает меня спать. И ещё я свожу её в кино. И на ледники.» Незамысловатые мечты согрели его изнутри, растрепав бабочек в животе. Его взгляд зацепился за отклеившийся кусок обоев, откуда теперь проглядывала стена, покрытая старым клеем, и присягая легкость тут же ушла. Он ненавидел это. Стены дома, пропитанные руганью и жестокостью, надоедливо скрипели по ночам, словно эхом передавая крики и звук тупых ударов. Иногда ему нравилось играть в сыщика и искать царапины и вмятины на них, после очередного конфликта отца. Однако стоило ему только обойти весь дом, он вновь возвращался к действительности и ловил на себе взгляд матери. Грустный. Уставший. Он не понимал, почему она не могла просто дать сдачи отцу. Она ведь такая же высокая. Он сам маленький, у него это вряд ли получится. Но синяки так и продолжали появляться на них обоих. Мальчик скривился. Весь этот дом, так ненавистный ему, отвратительно вонял смирением, страхом, и кровью на губах. Он ненавидел этот дом всей своей душой и только зарывшись босыми ногами в снег на улице зимой, когда в его голове была такая же гладь из мыслей, как покрытые снегом прерии за его домом, не чувствуя ног и рук, с обжигающе холодными слезами, застывших в его глазах, он захотел вернулся в него. Он спустился вниз, когда услышал очередной спор. Хоть это и было глупо, он надеялся, что отец мог сделать исключение по случаю его дня рождения. Как же глупо. Его мать стояла у стены, придерживаясь за голову, а отец что-то орал. Но Фрэнк его не слышал. Он устал от этого. Ему было жаль себя, ему было жаль его мать. Но что может сделать это сожаление? Ничего. - Папа. - неуверенно, но громко обратился к мужчине мальчик. - Хватит. Он почувствовал на себе взгляд матери, полный ужаса и страха, и ещё один взгляд. Страшный взгляд. - Выродок, т’ смеешь мне перечить? - процедил мужчина сквозь зубы, пока пьяный язык заплетался в буквах. - Тумаков и ремня те’ не достат’чно, а? Он сделал пару шагов в его сторону, заставив мальчика податься назад. - Как я ск’зал, так и будет, уяснил?! - Милый, у него же день рождения... - мать попыталась смягчить гнев монстра, укрывшегося под крышей их дома. - Да мне поебать! - он подошёл к кухонным столикам. - Это мне наверняка даже не родное. - Не говори так... - Шлюха, з’ткнись лучше, пока я те’ не повыбивал зубы! - Перестань так говорить с мамой! - мальчик подбежал к мужчине и попытался его толкнуть. Ему теперь шесть. Он взрослый. Может сейчас, если он его толкнёт, то этот человек упадёт и никогда больше не встанет. Пьяный мужчина покачнулся, но остался на ногах, и его лицо исказила жуткая гримаса ярости. Схватив рукой кухонный нож, он им замахнулся на мальчика. - Нет! - крикнула мать, бросившись к своему ребёнку. Мальчик попытался увернуться, но обжигающая боль всё равно прошлась по его виску, словно бляшкой от ремня. Упав на пол, он увидел перед собой свою мать, в глазах которой стояли слёзы. Её руки обвили его лицо, словно пытаясь укрыть, защитить его, от слов, от взглядом, от всего, что находилось снаружи. - Как в’ меня заебали, п’разиты... - пробурчал отец и вновь замахнулся ножом. - Мама! - шёпот сорвался с его губ, а может это был крик, мальчик не знал, он не слышал. Женщина обернулась и зажмурилась, подставив руку под удар. Лезвие прошло сквозь ладонь, и брызги крови упали на её лицо. - Остановись! - кричала она, то ли от боли, то ли из-за страха за себя и сына. Однако монстр с красным лицом словно не слышал её истошной мольбы и, выдернув нож, начал наносить удар за ударом. Мальчик оторопел. Он не знал, что ему делать. Может это сон? Может просто кошмар? Он хотел раствориться в старых половицах, лишь бы больше ничего не видеть и не слышать, а просто кричать вволю, скрипя по ночам. Он почувствовал толчок. В его глазах было лишь бледное лицо матери, уже не чувствовавшей боли от ножа, рассекавшего её тело. Она что-то сказала ему, однако он не разобрал, что именно. Сколько это уже длится? Почему его тело не двинется с места? Мама из-за этого не могла дать сдачи отцу? Её тело тоже не могло двинуться с места? - ...Беги! - отчаянный крик ворвался в его уши. - Беги! Он тут же вскочил на ноги и, чуть не поскользнувшись на крови, побежал на улицу. - Куда ты с’брался, ублюдок мелкий?! - прорычал монстр, метнув свои обезумевшие глаза на убегающую белую маечку, заляпанную красными пятнами. Он уже было шагнул следом за мальчиком, однако его ногу обвила пара рук, впившись ногтями в штанину. - Отпусти меня, сейчас же! - он попытался освободиться, однако женщина ухватилась за него мертвой хваткой. Раздался хлопок входной двери, и даже дом затаил дыхание. По охладевшей щеке женщины скатилась слеза. Ах, если бы только этой хваткой она могла утащить этого монстра за собой... Она услышала скрип качелей ещё раз, прежде чем последний вздох покинул её тело. Снег, словно отцовский ремень, хлестал по его стопам. Его и без того голодный желудок тошнило от мороза, инеем покрывавшего его горло изнутри, а левый висок жёг холод. Всё его маленькое тело было готово застыть, уподобившись зимним безжизненным деревьям, но ноги так и продолжали нести его вперёд, а слёзы так и норовили располосовать его щёки. Лишь одна вещь напоминала ему о том, почему он бежит и почему ему нужно бежать — застывшая кровь его матери на пожелтевшей от старости маечке. Беги. И он побежал.