nodus tollens

Проект оборвался внезапно. Прошло около полугода, а на душе до сих пор камнем лежит неприятный осадок от оставшийся, тогда, недосказанности. Крики, ругань, выяснение отношений оказали большое влияние на дальнейшую жизнь Татьяны. Она уехала молча. Забрала все свои обиды и переживания с собой, оставшись с ними наедине. Один на один. Девушка была уверена, что время лечит, поможет все забыть и уйти с головой в работу. Месяца прошли. Пролетели, пропуская через себя пропасть стресса и боли. Изоляция закончилась. Только вот нужен ли ей теперь этот проект? Вернулась в Москву. Видит перед собой, намозолившее глаза, здание ГЛАВКИНО. Не ощущает ничего кроме апатии. Вдох. Выдох. Ты сильная. Непринужденная улыбка растянулась на ее пухлых губах. Снова всего лишь фальшивая маска. Размеренный стук шпилек эхом пронёсся по длинному узкому коридору. Хрупкая женская нога в чёрных лодочках перешагнула порог танцевального зала, в то время как глаза искали знакомые лица в толпе. Танина команда быстро окружила наставницу, одаривая радостными улыбками. Последний раз они все вместе собирались как раз полгода назад, за день до того, как объявили о закрытии проекта. У каждого было много разных новостей и впечатлений, которыми хотелось поделиться, но в чувства всех привёл резкий голос Мигеля, требующий продолжить репетицию и не отнимать ни у себя, ни у него времени. Денисова мельком бросила взор на коллегу, тут же отводя глаза. Не было ни сил, ни желания на бессмысленные немые перепалки их взглядов. Душа билась о стеклянную стену, как запертая птица со сломанным крылом и гвоздем в груди. Раз. Из колонок раздался незатейливый современный мотивчик. Два. Участники стали рассказывать свою историю. Татьяна наблюдала за танцорами. Их речь не ограничивается одним лишь звуком их голоса. Она даже не заканчивается на словах или графитном следе карандаша — они могут говорить телом, передавая своим танцем, своими движениями эмоции. Ох, как бы Таня сейчас хотела остаться одна в этом зале, давая полную свободу своим чувствам, растворяясь только в музыке. Но, увы, ей приходится стоять, опираясь на стену, наблюдая за этим всем со стороны и оценивать их работу с точки зрения хореографа. Три. Ощущение, будто земля вот-вот уйдёт из-под ног. Девушка смотрит по сторонам, оглядывается, пытаясь сосредоточиться, но все попытки тщетны. Приходит осознание того, что ещё чуть-чуть и она упадет. — Извините, мне срочно надо идти — голос слегла дрогнул, скрывая оттенок отчаяния за мимолетной улыбкой. Немедленно покидает зал, поворачивает направо, скрываясь за углом. Дергает ручку гримерной, которая предательски заела. Резкое движение руки, и все-таки удаётся попасть внутрь. Громким хлопком закрыла дверь. Наконец-то наедине с собой. Таня села на чёрный кожаный диван, ища в сумочке судорожно-трясущимися руками таблетку, которая уже стала заменять ей ужин. Глоток воды. Девушка с трудом проглотила лекарство, а к горлу подступает ком. Раздался прерывистый стук в дверь. Она прекрасно знала, что он придёт, поэтому оставила сей звук без внимания. Ее тут нет. В комнату, через щелку пробрался тонкий луч света люминесцентной лампы. Мужчина вошёл в комнату, молча присаживаясь рядом с наставницей. Она продолжает делать вид, что его тут нет. — За все время так и не поговорили — берет ее дрожащие руки в свои, поглаживая подушечкой большого пальца хрупкое запястье. Девушка поднимает серые глаза, на миг замирая, вглядываясь в его зрачки, как будто вычитывая смысл его слов. Ровно так же, как в прошлом году можно было утонуть во взгляде страсти и желания, теперь же в пустоте, которая поглотила его без остатка. Сейчас Мигель ненавидел ее глаза за то, что они так и остались неразгаданным ребусом, провоцируя каждый раз на тираду из злости и бессмысленных слов. — Ты даже ни разу не позвонил — ледяным голосом сказала девушка — А ты бы разве ответила? — в ответ молчание. Таня встаёт, подходит к зеркалу, стирает слегка потекшую тушь с лица, вглядываясь в своё отражение, словно пытаясь найти там что-то новое. — Зачем ты пришёл? — сухо говорит, разворачиваясь и опираясь спиной о тумбу, взором прожигает собеседника. — Я за твоё здоровье вообще-то переживаю — Спасибо, мне от тебя ничего не нужно — в бесцветной тихой дрожи голоса прятался страх, ненависть или же болезненная откровенность, она сама не понимала. Мигель резко встал с дивана, подходя ближе к девушке. — А что тебе вообще нужно? Сначала ты закатываешь скандал, обвиняя меня во всех своих проблемах, потом не предупреждая уезжаешь, не желая ничего слушать и ни с кем разговаривать. Теперь ты спрашиваешь почему я тебе не звонил. Я пытался тебе позвонить. Бесконечное множество раз. Только ты сама заблокировала мной номер. — голос начинал срываться — Я вообще удивляюсь как твоё величество сейчас со мной разговаривает, растрачивая своё драгоценное время на простого смертного? — мужчина перемещается чуть ближе к ней, заглядывая в глаза, чувствует еле слышные всхлипы, которые она отчаянно пытается скрыть. Одной рукой осторожно заправляет ее шоколадные локоны за ухо, наклоняясь ближе к нему. — Разберитесь уже в себе, Татьяна Викторовна — шепчет, обжигая горячим дыханием мочку уха. Отстраняется. Покидает гримерку, не смея задерживаться там ни минутой более. Оставляет ее одну наедине с мыслями. У Денисовой дорожка слез предательски скатывается по щеке. Смотрит в окно. Солнце садится: лиловые и розовые лучи заката мешались с яично-желтыми остатками дневного света, рассеиваясь через стекло по белокаменным стенам. Она не замечает деталей. Да и какая разница, что там на улице, когда в сердце или в душе, черт разберёт, застряла пустота, которая обжигает руки, кровь, текущую по венам и артериям, отравляя болью весь организм. Казалось, что ее гримерка сжалась до размеров коробки из-под обуви, в ней резко стало тесно и темно, и душно. Вперёд ступить некуда, а брюнетке только страшно. Мысли, ощущения, воспоминания перебивают друг друга, а в голове эхом разносятся вопросы: Сможешь вернуть блеск глазам? Сможешь улыбнуться по-настоящему? Сможешь больше не надевать маски? Сможешь найти вторую часть своей души? Сможешь выжить?