Демон

Мы с Гризом сидели в лесу на камнях. Прохладный ветер дул в наши лица и раздувал пепел по чаще. В руках я сжимал дневник нашего брата Панды, единственное, что осталось у нас от него. Этим утром я отправился с этим самым дневником в университет к одному специалисту по древним языкам, а когда вернулся, наш дом уже полностью сгорел. Вместе с Пандой внутри. Прохладный ветер дул мне в лицо и раздувал пепел по чаще. Никогда не прощу я себя за то, что не забил тревогу раньше. Гриз сдавленно плакал на моем плече, не в силах поверить в случившееся. Я помнил, как насторажился ещё две недели назад, когда нашёл на столе в комнате Панды толстую папку с примерно одинаковыми рисунками внутри. На каждом из была изображена стройная миловидная девушка примерно семнадцати-девятнадцати лет, одетая в узкое бирюзовое платье до пола. Её лицо было усеяно веснушками, короткие рыжие волосы были убраны назад в нечто вроде узла. В глазах цвета мяты горел необузданный мятежный огонь. Они показались мне злыми. В ней было что-то необычное и пугающее, начиная с этих самых её глаз, которые Панда вдруг нарисовал слишком реалистичными, что было совсем не свойственно для него, как для мангаки, и заканчивая жёстким изгибом коварных тонких губ. На некоторых рисунках она была изображена во весь рост, на других же были лишь её портреты. Но везде на заднем фоне маячил мрачный лес. От него прямо веяло поздним ноябрем с его ароматом прелой листвы, улиток, червей, первой ледяной корочки. Понятия не имею, каким образом Панде удалось добиться такого потрясающего эффекта, но это были его самые профессионально выполненные работы, такие, от которых, быть может, сперло бы дыхание даже у самого Дюрера или же Рафаэля. Мне ещё тогда надо было забить в набат. То был демон на рисунках, и именно он был виновен в том, что произошло. Я явственно осознавал это сейчас, я чувствовал, что так оно и было. Затем Панда сказал нам, что по ночам стал часто слышать органную музыку, доносившуюся откуда-то из чащи. Учитывая то, что мы жили в лесу на окраине Сан-Франциско, и то, что мы с Гризом ничего подобного не слышали, это было чрезвычайно странно, но мы списали это на расшалившееся воображение Панды. Дальше всё становилось хуже и хуже. Он стал расставлять все предметы по диагонали. Вот взять, к примеру, хлебные крошки — он укладывал их в линию лезвием ножа, и с рассыпанным сахаром он поступал подобным образом. И это лишь капля в море. Вскоре все предметы в нашем доме, кроме разве что тяжёлой мебели, оказались расставлены по диагонали. Кроме того, я всю жизнь тайно читал дневник Панды, зачастую я читал его по утрам вместе с San Francisco Chronicle, и вот несколько дней назад я обнаружил, что новые записи были сделаны непонятными иероглифами. В интернете ничего дельного мне найти не удалось и посему как только у меня появилась возможность, я отправился к одному знакомому специалисту по древним языкам. Он сообщил мне, что эти иероглифы являлись ответвлением от древнеегипетского языка. Среди этих записей находился отрывок совершенно жуткой сказки про тыквоголовых детей, а также фрагмент «Ленор» Эдгара Аллана По. Поля дневника были сплошь изрисованы спиралями и звёздами Бафомета. Но наибольший ужас внушала последняя запись, сделанная Пандой этим утром: «Она собирается забрать меня по ту сторону изгороди». Я был уверен, что именно моя фатальная медлительность стала одной из причин случившегося. Никогда не прощу себе этого промедления, этой глупости, этой летальной ошибки. Слезы безудержно катились по моим щекам. Ветер раздувал пепел по чаще.