Рождество в Австралии

Автомобиль свернул на знакомую улицу и покатил меж однотипных коттеджей, в одном из которых я выросла. Не то чтобы я возвращалась в Мельбурн как домой — пусть прожив за границей столько времени и осталась австралийкой — нет, скорее этот визит был неприятным обязательством, навязанным мне собственной совестью. Никто из моих спутников этого настроения, к счастью, не разделял. Водитель, закусив губу, исподлобья следил за проплывающими мимо домами, чтобы не пропустить нужный. Он воспринял идею провести Рождество в Австралии как занятное приключение, тем более, что видел моих родственников лишь раз после свадьбы и в контексте таких обстоятельств, что вспоминать об этой встрече никому, включая его, не хотелось. Пассажир на заднем сидении — маленькая копия водителя — и вовсе спал, свесив голову на плечо, измотанный многочасовым перелетом. Большую часть своей австралийской родни живьем малыш никогда не видел, но к ее наличию отнесся с энтузиазмом, хотя я подозревала, что он просто желает поглядеть на кенгуру, которых так красочно описал ему папа.  — Расслабься, детка, ты прямо как струна, — негромко заметил Билл. Он гостил в доме моей матери только однажды, но узнал его сразу, безошибочно, без моей помощи, и припарковал машину аккурат на маминой лужайке.    — Думаю, тебе нужен хороший массаж. Всего. — Со щелчком отстегнув ремень, он мимоходом глянул в зеркало заднего вида на спящего сына, и уверенно водрузил руку мне на бедро. — Как тебе такая перспектива, м?  — Он может проснуться, — шепотом предупредила я, но накрыв ладонь Билла своими, не оттолкнула, а схватилась за его пальцы и принялась рассеянно перебирать фаланги, потому что очень нуждалась в поддержке.   — Ну и что? Я ведь не лезу к тебе в трусики прямо сейчас. — А то, что в следующий раз сам будешь объяснять в детском саду, почему он подкрадывается к девочкам сзади, щипает за попы и лезет обниматься. Откинув голову на сиденье, муж негромко рассмеялся в своей любимой снисходительно-ласковой манере. И я любила эту его манеру. Шли годы, за стеклом автомобиля менялись ландшафты и сезоны, а у меня все так же екало сердце, когда видела профиль Билла на фоне городских пейзажей. Светлые кончики длинных ресниц, чуть сморщенный от смеха вздернутый нос, влажно поблескивающий ряд ровных, белых зубов, умильная, как у ребенка, складочка под подбородком, изгиб идеальной, рельефной шеи над выпирающими ключицами…   — И что, девчонки на него жалуются?   — Вообще-то, — пробормотала я, нехотя отвлекаясь от созерцания, — они его ревнуют и жалуются друг на друга. Не смейся. В его группе пять девочек, всех их он называет «детками» и каждая считает себя его подружкой. Старший воспитатель говорит, что нередко дело у них доходит до слез.   — А Билл? — А что Билл? Он раздаривает им свои игрушки и уступает сок за ланчем. Зато потом, дома, хлебает воду стакан за стаканом, как слон на водопое. Ну хватит, — попросила я, тоже невольно улыбаясь, потому что муж хохотал пуще и заразительней прежнего. — Поговори с ним, ладно? Кажется, к одной он особенно неравнодушен, так пусть ею и ограничится. — У меня идея получше: нам нужен еще сын, а лучше несколько, чтобы хватило на всех. Мандраж перед встречей с родными немного утих и даже на душе полегчало, но стоило мне поднять глаза на украшенную рождественским венком дверь, как улыбка, нервно подергиваясь в уголках, сползла, будто ее и не было.   — Не переживай. Это ему нужно волноваться, — принялся ободрять Билл, кивнув в сторону сына. — Мало того, что ни разу не видел бабушку в 3D, так она его еще и обслюнявит всего. Перед сном будем отмывать «Доместосом».   — Кто, Шарлотта обслюнявит? Нет, — покачала я головой. — Может быть, потреплет за щечку или обнимет, но и только.   — Да брось, первая встреча с внуком. На что спорим?   — Билл, они все там будут, — наконец озвучила я. Вот что действительно меня тревожило. Конечно, я соскучилась по Чарли. Очень хотелось обнять ее, поговорить, наконец, без свидетелей, успокоить — ей ведь скоро рожать, а я прекрасно помню себя на восьмом месяце, паникующую из-за любого чиха. Просто поддержать, побыть рядом, отвлечь… Но Шарлотта и Джек… Нет, с ними повидаться я совсем не стремилась.   — Все — это Джек? — догадался Билл, и его тон, вроде бы по-прежнему спокойный и ироничный, но с новыми, недобрыми нотками, мне не понравился. — Какая разница, будет он или нет?   — В общем, никакой, но… — Но ты по-прежнему говоришь о нем так, будто тебе не все равно. Глубоко вздохнув и вновь повернувшись к мужу, я встретила именно тот тяжелый, прямой взгляд, который ожидала встретить.   — Билл. Казалось невероятным, что он до сих пор забывается, но изредка такое случалось. Правда, если раньше его недоверие приводило меня в ужас из-за животного страха потерять, то сейчас просто очень огорчало. И обижало.   — Просто игнорируй мудака, ладно? Ты справишься, — посоветовал Билл. — А потом мы сможем сослаться на усталость от перелета и джетлаг и куда-нибудь слиться… В дверном стекле мелькнуло улыбающееся лицо моей матери и мгновение спустя венок на двери опасно покачнулся.   — Ну что, началось? — обаятельно ухмыльнуся Билл, изогнув бровь. — Веди себя хорошо и помни о массаже. Шарлотта двинулась к машине с широкой, заинтересованной улыбкой, заглядывая в окна еще издали. За ней в дверном проеме показалась обнимающая живот Чарли, и, едва нас завидев, обернулась к дому и громко крикнула: «Джек! Они здесь!». Билл выбрался из авто без промедления, расцеловал обеих, успел даже о чем-то пошутить, и пока возвращался к машине за сыном, Чарли заливисто смеялась ему вслед. Я тоже собиралась выйти, правда собиралась. Но почему-то так и сидела на своем месте, глядя со стороны, словно ко мне все эти трогательные семейные сцены не имели никакого отношения. В салоне машины, пусть даже арендованной, а не нашей — я будто в пузыре. Здесь тихо, если не считать ровного сопения сына, безопасно и нет посторонних. В какой момент близкие перестали быть такими уж близкими? Наверное тогда, когда в моей жизни появились люди, которые любили меня в ответ. Джек на улицу не вышел. Застрял на пороге, не зная, куда себя деть — такое же необязательное приложение, как я.   — Давай, приятель, — приглушенным голосом позвал Билл, отстегнув ремни, чтобы подхватить ребенка на руки. — Пора знакомиться с бабулей Чикбоунс и тетей. Ты помнишь, что с ними нужно говорить по-английски?  — Ооо, — умиленно протянула Чарли, первой подлетев к едва проморгавшемуся племяннику. Он цеплялся за отцовское плечо ладошкой, но покорно потянулся к ней, чтобы та могла его потискать, как явно и порывалась. «Привет», — расслышала я заспанный детский голосок.  — Ах ты сладкий пирожочек, — принялась сюсюкать она, одной рукой поглаживая моего сына по голове и спине, а другой приобняв за плечо моего мужа. «Очень уж она любит наложить эти руки на все, что принадлежит мне». Я ненавидела себя за то, что ревную, и не была до конца уверена, кого к кому. Ее регулярные сообщения и периодические звонки Биллу в обход меня смешили его и раздражали, потому что все больше напоминали флирт, а меня задевали. Мне не хватало ее. Было болезненно ощущать, что сестра, дефицит общения с которой так и не удалось восполнить, предпочитает знаться с моим мужем, а не со мной. Шарлотта наблюдала за происходящим с удовольствием, гордая за красавицу-дочь, такую открытую и компанейскую. Чарли была ее любимицей сколько себя помню. Знаменитого зятя она, хоть и видела редко, уважала за непреклонный характер и прямолинейность, а еще любила его талант располагать к себе людей. Билл позволял себе едко подтрунивать над ней и не лебезил, однако всегда оставался безупречно вежлив и проявлял исключительное внимание к ней как к собеседнику. А интерес к себе и своей работе мама обожала. Смазливая мордашка внука ей определённо понравилась тоже. Билл Скарсгорд-младший в свои четыре с лишним уже умел очаровывать, знал, как добиться желаемого и наслаждался всеобщим вниманием вместо того, чтобы бояться незнакомых людей и стыдливо прятаться. Он перенял от отца и глубокий, проницательный взгляд, который плохо вязался с его возрастом, но мало кого оставлял равнодушным. Когда Шарлотта, наконец, вспомнила обо мне, пришлось срочно притвориться, будто я что-то потеряла в салоне и теперь ищу.   — Долго ты там еще провозишься, Эмма? Мы все тебя ждем. Представление не удалось. Пристыженная и с якобы потерянной серьгой в руке, я выбралась из авто и попробовала улыбнуться всем сразу.   — Не могла найти сережку, — жалко оправдываясь, я обняла маму и чмокнула в подставленную щеку, а затем кивнула мужчине на пороге: — привет, Джек. Чарли, очевидно, почувствовала, что за ней собралась очередь, и монополизировать племянника уже просто некрасиво, потому с неожиданно неловким «ну…» раскрыла объятия для меня.   — Привеееет, — тепло обняв сестру, я разом забыла все плохое. — Какие вы уже большие! Можно? — я наклонилась к ее животику.   — Конечно, — согласилась довольная Чарли, гордо уперев руки в боки. — Мы с Джеком все еще думаем над именем. Тебе нравится «Сесил»?   — Ммм… Для девочки или для мальчика? Вы все-таки решили узнать пол?   — Нет-нет-нет! В том то и дело, что мы хотим универсальное имя, вот как у меня, но и не слишком заезженное и желательно на «эс», правда, малыш? «Наверное, из-за фамилии Джека», — догадалась я, и выпрямившись, чуть отступила, ибо Джек как по команде возник рядом, чтобы приобнять жену.   — Вы собираетесь нарушить традицию, ребята? — громко осведомился Билл, глядя на них поверх головы Шарлотты. — В этой семье принято называть детей в честь родителей.   — А ведь и правда! — улыбнулась я. — Шарлотта и Чарли, Билл-старший и младший…   — Еще как собираемся, — подмигнула Чарли. — тем более что на двоих мы точно не остановимся.   — Твоя сестра только что бросила нам вызов, детка? — переспросил муж, даже не пытаясь скрыть азартные искорки в лукавом взгляде, обращенном на меня.