Идеальные подельники

Июнь в этом году выдался приятный. Душная жара ещё не успела заполнить Москву, и люди спешили насладиться этими приятными деньками, словно вместе с природой в который раз удивляясь наступлению лета. Юля всегда любила эти первые недели, солнце заливало улицы ярким слепящим светом, птицы очешуительно щебетали, казалось, целыми сутками, в парках практически из-под под ног разбегались белки и зайцы, а зелёная листва радостно шумела в окна. В такие дни даже их работа, казалось, была легче – прекрасная погода будто обещала, что всё скоро обязательно будет хорошо, и этому чувству почему-то хотелось верить. Кто-то когда-то сказал, что сложно любить человека, с которым неудобно вместе спать. Юля никогда не говорила об этом вслух, но всегда радовалась, когда шла открывать окно перед сном. Они оба круглый год любили чувствовать дыхание свежего воздуха в спальне, и укрывались тяжёлыми пуховыми одеялами, придавливающими к кровати и убаюкивающими практически лучше всего. На этой мысли она всегда ухмылялась про себя, думая о том, после каких занятий засыпать совсем хорошо. Впрочем, у Лисицына с этим делом проблем никогда не было, сразу видно служивого человека. Иногда Юле казалось, что он засыпал ещё до того, как голова касалась подушки, уже сквозь сон, на автомате, подгребая её под бок и устраиваясь так, чтобы согревать её вечно холодные ноги. И это было так сладко, мирно и по-домашнему в их сумасшедшей жизни с ненормированным графиком, что сердце замирало, и майор могла долго лежать, рассматривая лицо спящего рядом мужчины. Она поверить не могла, как сильно его любила.  Это утро ничем не отличалось от других. Услышав звук будильника, Соколова привычно застонала и начала натягивать одеяло повыше, одновременно пытаясь спрятать голову под подушку, заранее предчувствуя, чем это сейчас закончится. И точно, как раз после четвертого перелива ненавистной мелодии, сильная рука вторглась в согретое сонное царство, резко выдёргивая её наружу. В эти моменты Юля с трудом подавляла желание послать товарища куда подальше и каждый раз твёрдо обещала себе, что в следующий раз перед совместной сменой будет спать у себя, так же твёрдо зная, что в ближайшее время этого не случится. Она сонно побрела в сторону душа, размышляя, какой чай ей хотелось взять с собой сегодня, стоит ли взять с собой обед, и что готовить на завтрак. Отработанная утренняя рутина, тоскливые предрассветные сумерки за окном. Майоры всё более энергично перемещались по квартире, привычно радуясь отсутствию звуков из соседних квартир, такие безмолвные рассветы принадлежали только им двоим. Мимолётные касания, тёплые взгляды, и практически полная тишина, которую прерывало лишь шкворчание масла в сковородке, свист закипающего чайника и шум текущей в душе воды. Иногда они каким-то чудом справлялись быстрее, чем обычно. В такие утра в душ часто шли вместе, и, даже занимаясь любовью, старались не шуметь больше обычного. Обычно эти старания пропадали втуне, но, к счастью, в квартире некому было услышать ни рваное скольжение пальцев по мокрому зеркалу, ни лязганье люверсов душевой шторы и ни слова такие нежные, что никто бы не подумал, что Лисицын и Соколова вообще могут такое произнести. Начало смены задало настроение следующим дням. В контору приехала некая гражданка Каширина из Клавдинска, и привезла им очень странное дело. Поговорив с безумно взволнованной женщиной, Круглов позвал всех в переговорную, чтобы устроить мозговой штурм. Они моментально запросили результаты обыска, а Ваня пробил контакты и просто практически взломал всё, что ребята делали онлайн и оффлайн. Ничего. Либо эти двое – криминальные гении, либо вообще непонятно, что тут происходит. Тогда Николай Петрович решил подойти к делу с другой стороны и попытаться выйти напрямую на похитителей. Лисицын выходил с планёрки сияя, как начищенный пятак, на что Юля раздражённо закатила глаза. Майор уже оживлённо летел в раздевалку, где у него, помимо прочего, хранился дежурный костюм бомжа. У неё тоже, в общем-то. В таком наряде получать информацию и следить за кем-то куда проще, чем в полицейской форме или в гражданском. Дальше всё как-то завертелось, и вблизи она напарника до выезда в Кладвинск так и не увидела. Смогла только кивнуть ему, всё ещё окруженному старательно гримирующими особо опасного преступника экспертами, и мысленно попросить быть осторожнее. Он коротко кивнул ей в ответ, и Юля знала, что майор прекрасно её понял. Они никогда не говорили о том, как сильно боялись друг за друга каждый день. Просто не позволяли себе даже думать о плохом, выбирали верить, что всё будет хорошо и принимали вероятность того, что не будет. Такая работа, и службе они принадлежат больше, чем себе. Иначе нельзя. Юля в последний раз улыбнулась Вале, высаживая ту у Клавдинской станции скорой помощи, и отправилась ждать официального вызова. Капитан Хромов вместе с Дмитрием проводили скорую со своим якобы пострадавшим товарищем и неторопливо пошли обратно к автозаку, в то время как она намеренно медленно ползала вокруг, собирая улики, попутно незаметно избавляясь от того, что местные полицейские не должны были увидеть. Изображать столичную клушу, немного вздрагивающую от случайного касания локтём пистолета, было весело, как и всегда. С её внешностью Соколовой часто приходилось изображать типичных “блондинок”, истеричек, дурочек. Иногда эти образы здорово помогали сбросить накопившееся напряжение, но сейчас важно было не переборщить – нельзя бросать слишком уж сильную тень на ФЭС. Однако старательно тормозить расследование вместо того, чтобы всеми силами двигать его вперёд, ей ещё не приходилось. Добавляя к своему образу визгливые нотки, она видела, как капитан Хромов раздражался, бесился и просто кипел внутри, зная, что он ничего не может с ней поделать. Ни сейчас, ни потом, и никогда. В отличие от экспертов, Николай Петрович сразу поверил ей, когда Юля сказала, что сможет на месте объяснить Лисицыну, что они задумали, и помог быстро заткнуть излишне беспокоящихся Таню с Ваней. Всё ещё пребывая в своём суетливо-испуганном образе, Соколова плавно вывела ППСников на нужное место, с трудом сдерживая злость. Этот Хромов, мать его, полез к оставленным наручникам без перчаток и даже без пакета. Они что тут, протокол для растопки используют? Не будь операция так важна, майор бы попыталась вправить мозги этим горе-сотрудникам, но сейчас было совсем не до этого. Впрочем, ничто на свете не могло помешать ей передразнить заносчивого капитана, едва он отошёл достаточно далеко. По плану она должна была оставить на месте ключи от машины, но вместо этого специально задержалась и притаилась, дожидаясь за кустом беглецов. Да, с маскировкой в этот раз эксперты расстарались. Конечно, провести провинциальных полицейских не должно быть сильно сложнее, чем искушённых московских бомжей, но и подходить к задаче спустя рукава тоже не стоило. Лысина и шрам над правым глазом особенно удались, и Соколова напомнила себе закинуть сладкого в лабораторию – такие искусные художники не должны оставаться голодными. Костя удивлённо замер, когда увидел её. — Далеко собрался? А?! — медленно проговорила она, лишь на секунду отведя взгляд в сторону неуверенно держащегося позади Смолякова. Знала, что больше ничего делать не нужно.  Глаза в глаза, всего мгновение на то, чтобы посвятить напарника в детали нового плана. На осознание Косте потребовались две секунды, и, доставая пистолет из кобуры, Соколова в очередной раз подумала, что иногда он может читать её мысли, как и она может читать его. Майор любила моменты такого абсолютного доверия между ними – если всё пойдёт так, как задумано, в одного из них сейчас полетят эти пули, и он, зная об этом, ни секунды не сомневаясь, бросил пистолет в сторону Смолякова. Последовавшая возня, отдаленно напоминающая что-то среднее между их нередкими баталиями в постели и тренировочными поединками, чуть не поставила под угрозу всю операцию. Оба с трудом сдерживали смех, старательно выдавая его за стоны, кряхтение и прочие странные звуки, перемежающиеся лишь оскорблениями, которыми сыпал этот почти лысый бомж, убедительно, но нежно сейчас её душивший. — Помоги, что ты стоишь?! Забыл про свои двадцать три года? Козёл, — запыхавшись, проговорил Лисицын, выводя отрешённого парня из ступора. Окрик подействовал. К обоюдному удивлению оперативников, выстрелы полетели не в "ментовскую подстилку", а в товарища по побегу. Лисицын как-то подозрительно дёрнулся и сильно захрипел, даже в такой момент умудрившись не сжать руки на её шее слишком сильно. Он медленно повалился прямо на неё, быстро усмехнувшись Юлиному возмущённому взгляду, когда ей пришлось вылезать из-под этой туши.  Не забывшая изобразить кашель Соколова мгновенно оценила обстановку: — Спокойно! Спокойно.., — восстанавливая дыхание, сказала она. Подняв руки, майор осторожно приблизилась к Смолякову и аккуратно забрала у него пистолет. Она пристально смотрела в глаза Никиты и видела только маленького испуганного мальчика, который заторможено оправдывался и медленно всё больше ужасался тому, что только что убил человека. — Я... Я не хотел. Бежать, — пытался что-то сказать он, покорно позволив оперативнице развернуть себя спиной к телу. — И наркотики не мои! — немного запальчиво добавил он, явно не ожидая того, что она ему поверит. Соколова крепко взяла его за плечи, сказала, медленно и чётко проговаривая слова так, чтобы до затуманенного сознания всё дошло: — Не твои, не твои. Ты это, давай-ка, сматывайся отсюда побыстрее, пока ППСники не нагрянули, — и, всё так же глядя в глаза парню, сказала уже Косте. — Смотри, салон только мне не перепачкай! Тяжело поднимающийся с земли Лисицын буркнул: — Живее в машину, а то ещё десятку за моё убийство припаяют. Живее, ну! — ловко поймал ключи и добавил. — Салабон, — потом, наконец, поднялся, замер на секунду, повернулся к девушке, сияя восторженной улыбкой, возбуждённо потряс в воздухе руками и припустил за спешно удирающим Смоляковым. — Артист, — по привычке проворчала Юля, втайне улыбаясь про себя. Как она и думала, товарищ майор был в восторге от этого задания. Сбегать из-под ареста в любимом образе бомжа – не отчёты писать. У неё оставалось всего несколько секунд на то, чтобы войти в роль – бегущих на звук выстрелов полицейских в грациозности и бесшумности можно было сравнить со слонами, несущимися к водопою: — Что случилось? Это они были? — на секунду спрятавшись за волосами, Соколова снова вошла в образ, изобразив на лице страх и растерянность. — Ага, напали, я и не заметила, — добавить в голос побольше испуга, будто собирается заплакать. И волосы очень удачно растрёпаны. — Куда они делись? — быстро спросил Хромов. — Что? — она на его месте, конечно, тоже бесилась бы. Но раздражать его было так здорово и прекрасно подходило её роли! — Куда побежали?! — капитан словно старательно боролся с желанием ударить её, или хотя бы встряхнуть, что есть сил, и майор, решив не испытывать больше его терпения, махнула рукой на тропинку, ведущую в совсем другую сторону. Полицейские убежали, и она рассиживаться не стала. Как будто слишком натуральное кряхтение Лисицына её немало взволновало, и Юля решила позвонить в лабораторию, просто чтобы убедиться, что с этим невозможным идиотом всё в порядке. Встретив приехавшего утром в Клавдинск майора, Соколова уверенно вела рабочий внедорожник к дому бабки Митяевой. Пусть у них и было постановление на обыск, будить женщину и объяснять ей, что любимая внучка арестована, а они собираются искать на неё улики, совсем не хотелось. Предложение Кости постелить простынь вызвало волну раздражения. Иногда он словно жил только чтобы её дразнить. Невыносимый же человек просто! А улики-то и правда нашлись. Похоже, эта невинная девушка давно и прочно погрязла в наркоте, ещё и парня своего подставила, ну да для таких людей обычно ничего святого нет. Внезапно Юля, что-то почувствовав, подошла к двери в другую комнату. Так она и думала, бабуля проснулась. Обыск пришлось срочно заканчивать. Спрыгнуть из окна ему в руки – так же естественно, как дышать. Не думая, не останавливаясь, чтобы убедиться, что он готов её ловить. Юля могла бы сделать это не глядя, уверенно оттолкнуться с закрытыми глазами, зная, что он её точно поймает. Уже снаружи они, почему-то, всё ещё разговаривали шёпотом. Девушка привычно отпустила шпильку, просто чтобы он не расслаблялся, но стрела улетела в молоко, потому что Костя заметил что-то в траве. Соколова с трудом подавила острое желание нахмуриться и закатить глаза. Девушку ужасно раздражало, когда Лисицын снова обращался с ней, как когда она только пришла в контору, будто она всё ещё младше по званию и пороху не нюхала. С вытянутыми трубочкой губами майор выглядел комично, и Юля решила выпустить раздражение. Нашёл время целоваться, ну! — Бабуля тебя поцелует, — проговорила девушка, приблизившись почти вплотную к его лицу, и позволила себе ощутить маленький всплеск мстительной радости, когда Лисицын вздрогнул.  Убрав улики в багажник, Соколова быстро обошла забор в поисках лаза. Услышав дыхание и шаги напарника, решила попробовать застать того врасплох. — Попался? — засмеялась она, когда он вздрогнул. Рядом с ним ей иногда хотелось быть кем-то другим. Лучше, свободнее, веселее. Под его осуждающим взглядом задор пропал, и она вернулась к рабочему настроению. — Что думаешь, к бабуле кто-то наведывался? — Думаю, да. Но не часто. Кто-то одежду разорвал, — ответил оперативник, кивком указав ей на нить, повисшую на решётке забора. Досадуя, что не заметила её сама, Юля поспешила достать из кармана пакет для улик, когда Костя её остановил. — Погоди! Сейчас, сфотографирую. Разговор с продавщицей газетного ларька и просмотр камер наружного наблюдения в который раз перевернули существующую теорию с ног на голову. Похоже, и Смолякова, и Митяеву действительно кто-то очень топорно, на скорую руку подставляет. Но зачем? Кому могли понадобиться или помешать двое самых обычных студентов? А Хромов-то оказался не так уж плох, как она думала. Оперативно провёл маленькое расследование и вышел на вовсе не больного Томанского. Выводы, правда, сделал неверные, но не всё сразу. Из него вполне может что-то получиться. И маленький момент личного торжества – выражение безмерного удивления на его лице, когда он первый раз увидел её настоящей. Пистолет уверенно и правильно лежал в ладонях и был словно продолжением руки, а голос был полон металла. Она знала, что такого её голоса мало кто может ослушаться и чрезвычайно гордилась этим. Капитан смог ещё раз удивить её, адекватно отреагировав на новость о том, что последние пару дней они разыскивали сотрудника ФЭС под прикрытием, и открыто держался на разговоре с Николаем Петровичем. Юля вовсе не собиралась менять свою суровую манеру общения с Хромовым, но себе признавалась, что была впечатлена. Разговор с Дмитрием насторожил майора. Вроде и всё в порядке, и зацепиться не за что, но интуиция звенела колокольчиком. Что-то было не так. За ним стоило присматривать, как бы не натворил чего. Лисицын разузнал у Марии Андреевны о даче в какой-то заброшенной деревне, и они немедленно туда выехали, прихватив Дмитрия с собой. В машине одним мимолётным взглядом девушка дала понять напарнику, сидящему справа от неё, свои неясные опасения. Юля увидела, что он был удивлён, но принял информацию к сведению. Во время расследований иногда они сводили друг друга с ума, но даже в такие дни умели доверять друг другу без оглядки. Дурное предчувствие усиливалось с каждым шагом, приближающим их к полуразрушенной даче. Недавно срезанный замок только усилил подозрения. Юлю удивило то, что Дмитрий даже не подумал достать оружие. Словно знал, что бояться им в этом доме некого. Он, кажется, искренне оплакивал брата, но Соколова всё ещё не была готова поверить в то, что он невиновен. Версия о том, что Илья сам спрятался, а потом его кто-то там нашёл, была шита белыми нитками. Картинка не складывалась. Отправив тело вместе с братом в контору, двое оперативников остались исследовать следы, ведущие к даче. Нужно было понять, кто и как добирался до домика. Теперь, когда они только что нашли тело парня, было уже не до шуток и не до поцелуев. Хотелось поскорее найти убийцу и вернуться домой. Бессмысленное шатание по лесу начало немного утомлять, когда Костя заметил свежие следы, уводящие от тропинки. Пройдя по ним, напарники увидели следы шин. Значит, как минимум кто-то из фигурантов дела приехал сюда на машине, а не на электричке, в чём хотел всех убедить. Хорошо хоть Дмитрий не стал копать себе ещё большую яму и мирно сдался спецназу, только сердито стукнув ключом о капот машины. Костя смотрел на него волком, и Юля вполне разделяла его чувства. Больнее всего, когда злодей – из своих. Полицейский, тот, кому оперативники доверяют просто ради формы, которую он носит. Сознаться ему ума не хватило, и Лисицын завёл в допросную мать. Её было жалко ужасно, потерять одного сына, и сразу же, в каком-то смысле, потерять и другого. Вот, о ком он плакал там, у тела своего брата. О матери. И о том, что если всё раскроется, он тоже для неё умрёт. Младший брат тоже хорош, конечно. Таким способом пытаться избавиться от Никиты, а потом шантажировать собственного брата. Эти двое друг друга стоят. Открывая дверь на улицу Светлане, с которой, разумеется, были сняты все обвинения, Соколова радовалась, что хотя бы эти невинные дети пережили весь этот ужас без потерь, и снова могут быть вместе, влюблённые и счастливые. Как и они. Совместные свободные вечера выдавались не часто, и майоры, если только не валились с ног от усталости, старались не сидеть в четырёх стенах. Развеивать горькое послевкусие, часто остающееся с ними после ареста, стоило в окружении людей, занимаясь чем-то, что приносит искреннюю радость и заставляет смеяться до упаду. Вопреки обычаю, в этот раз они решили остаться дома и просто наготовить кучу вкусной еды, чтобы хотя бы на неделю хватило. Сегодня им обоим вдруг захотелось поесть домашнего, чтобы будто бабушка из печки достала. — Теперь-то поцелуешь? — лукаво спросил Костя, стоило двери её квартиры закрыться за ними, отрезав уставших оперативников от остального мира. Дежурство закончилось, можно было смело отключать телефоны и не выходить из дома как минимум сорок восемь часов. Юля собиралась было ответить что-то язвительное, но майор, предугадав это действие по ехидному блеску её глаз, не стал дожидаться ответной реплики и, молниеносно поставив на пол свои два пакета и добавив к ним сумку, которую несла она, прижал Соколову к двери и жадно поцеловал. Девушка же и не думала возмущаться, с наслаждением проводя руками по колючему ёжику чёрных волос, в которых местами уже виднелась седина, и чуть царапая ногтями основание его шеи. Да, это уже не тот кудрявый романтичный худой начальник, который так неловко за ней ухаживал столько лет назад, когда-то давно, в другой жизни. Этот мужчина чётко знал, чего хочет, и не стеснялся говорить об этом прямо. И сейчас, несмотря на то, что ни один из них не мог точно вспомнить, когда в последний раз ел не на бегу, голод иного рода занимал все их мысли. — Если мы сейчас продолжим, по такой жаре мясо может испортиться, — проговорила Юля, немного задыхаясь и с трудом соображая из-за покрывшего все мысли страстного тумана. Она не была бы собой, если бы просто из чистого упрямства не попробовала бы возразить. Девушка подобрала все сумки и быстро пошла в сторону кухни, чтобы поскорее убрать всё прямо в пакетах и вернуться к прерванному занятию. Соколова совсем не удивилась, почувствовав его руки на своей талии под рубашкой ещё до того, как дверь холодильника закрылась. Майор счастливо рассмеялась, поворачиваясь в его объятиях. Теперь уже она тянулась его целовать, он улыбался в ответ, без тени сомнения стягивая её кофту прямо через голову, и она даже не хотела возмущаться погибшей причёске, когда его правая ладонь уже уверенно тянулась к её груди. Какая вообще разница, что происходит во внешнем мире, когда они здесь, вместе вдвоём, и пусть весь мир подождёт. Спустя несколько часов они всё же добрались до кухни уже с более кулинарными планами. Костя поставил в духовку печься мясо с картошкой, и сейчас они сидели вместе, рядом, разве что не в обнимку, постоянно задевая друг друга плечами и локтями, и катали роллы, которые Соколова могла поглощать ежедневно просто в невероятных количествах. Молча. Даже мыслей на уме почти не было, просто наслаждались близостью второго. Той их особенной близостью, которую они могли чувствовать, даже не касаясь друг друга. Навсегда.