Рождество

Слепят огни рампы. Они такие яркие — словно смотришь на солнце. А когда закрываешь глаза, то в них все равно еще на некоторое время остается светящийся круг. Триш сжимает микрофон. Ноги снова ватные и дрожат, как в первый раз. На юную певицу устремлены все взгляды из потемневшего зала. Уна смотрит куда-то в даль, не на разряженных в шикарные праздничные костюмы людей, — в самый конец этого огромного помещения. Сегодня на Рождественском концерте синьорина Уна поёт «Io Vivrò Senza Te». Сначала поёт тихо, неуверенно, потом — сильно, завораживающе-прекрасно. «Как я буду жить без тебя?» — застывает в пространстве зала незамысловатая фраза. Когда Уна тянет припев, то закрывает глаза и разводит руки. Её голос, звонкий и средний, сильно отличается от низкого голоса великой Мины*, но зал так же взрывается аплодисментами и восхищёнными криками, как только стихает последний звук. В уголках глаз Триш сияют слезы. Она кланяется зрителям со счастливой улыбкой на лице. На её шее блестит кольцо, и публика задается вопросом — кого она, молодая и успешная певица, успела потерять? После выступления Уна собирает цветы, которыми щедро задаривают её поклонники. Темноволосый молодой человек в первом ряду бросает к ногам звезды огромный букет роз и пытается забраться чуть ли не на сцену. Губы Триш вновь трогает улыбка. — Я сейчас закричу на весь зал, что люблю тебя, — хитро улыбается Миста, глядя на звезду преданными карими глазами. — Нет, не надо, — смеется Триш в ответ, спрятавшись за крупными цветками роз. Потом спешит в гримёрку, не замечая никого на своём пути, накидывает пальто и проскальзывает к выходу из здания этого большого концертного зала. — Джорно… Кхм, Дон Джованна был бы рад видеть тебя сегодня на семейном празднике… — снова заговаривает Миста, встречая Триш у входа, когда она, натянув повыше меховой воротник, выбегает с чёрного хода, так и не дождавшись окончания концерта и финальной песни. Гвидо глядит на его букет в её руках и самодовольно улыбается. — Прости… — бросает Уна и рассеянно глядит куда-то в даль. — Я не приду. Я бы очень хотела, но я не смогу прийти. — Завтра тоже будет вечеринка. Обязательно приходи, — говорит Гвидо и, приблизившись к ней, мягко обнимает за плечи. — До встречи. С Рождеством тебя. И передай Джорно поздравления от меня, — отрывисто шепчет Уна и, ловко вывернувшись из объятий, коротко целует его в щёку. — Счастливого Рождества, Триш! — кричит Миста в след и вздыхает, наблюдая за тем, как её тонкий силуэт в длинном пальто растворяется на украшенной площади среди толпы. Город в Сочельник пестрит яркими огнями иллюминаций. Мороза нет, сыпет снег мокрой ватой. Триш сторонится людей, старается отойти на край дороги. Она смотрит себе под ноги, торопливо шагая в сторону дома, и укрывает нежные цветки от холода. Среди радостного говора слышится знакомое родное имя, и Уна инстинктивно вздрагивает и мысленно повторяет его. «Бруно», — звенит в голове, и снег на розовых ресницах смешивается со слезами. Тогда, в Риме, она в исступлении тормошила Бруно за плечи, как когда-то свою маму в больнице. Кричала, чтобы он жил, целовала его холодные руки, чувствуя во рту соль своих слёз. Миста получил хорошую затрещину, когда попытался оттащить девушку от мёртвого тела. Джорно очень спокойным голосом передал им, что Буччеллати прощается с ними и склонил по обыкновению голову — так, чтобы его светлые волосы отливали золотом, переплетаясь с солнечными лучами. Триш еще долго сидела на холодном полу Колизея, беспомощно обнимая себя руками, а Миста гладил её по трясущимся плечам и бормотал какие-то слова в успокоение, хотя и сам чувствовал себя не лучше — разве что не плакал. А ведь всего лишь несколько минут назад они вместе смеялись так беззаботно и свободно — в первый раз за столько дней. — Счастливого Рождества!  Из воспоминаний Триш вырывает чей-то хриплый голос и звон колокольчика. На площади стоит Санта-Клаус, собирая пожертвования на детский дом. Триш опускает в прозрачный ящик несколько монет, чуть не роняя цветы, спотыкается, а потом смущенно отходит в сторону. По кругу стоят украшенные палатки рождественской ярмарки. В воздухе пахнет кофе, ванилью, каким-то ужасно вкусным травяным чаем, нотками корицы и имбиря. Повсюду сияют огни. Уна быстро пробегает мимо, спеша домой, но, поравнявшись с церковью, сбавляет шаг, поднимая глаза на величественное белое здание. Из церкви доносится пение. Триш останавливается у самого входа, и её лицо освещается желтым светом. Совсем скоро самый светлый праздник, и у Уны в груди всё сжимается от счастливых воспоминаний детства. Что десять, что пять лет назад — пение хора на Рождество не меняется никогда. Оно всё такое же радостное, ликующее. Она снова будет смотреть на Деву Марию, на её умиротворённый лик. Снова попытается просить о том, чтобы поскорее оказаться с мамой и Буччеллати, но потом прогоняет эти мысли. «Помоги мне встретиться с ним, пожалуйста».

***

Триш остаётся одна и в эту ночь среди безмолвия своей маленькой квартиры. На столе стоит маленькое изящное рождественское дерево. Из щели между неплотно задвинутыми занавесками бьют цветные огни. Она обычно оставляет форточку на ночь открытой, правда, сегодня очень шумно — город в Рождество не спит. Как каждый вечер, так и сейчас, забираясь под флисовое одеяло, Триш сворачивается калачиком и утыкается носом в подушку. Она сжимает в кулаке кольцо, и на неё обрушивается теплая дремота. Сознание вновь обращается в слепящий своей яркостью свет. Она видит маленький дом на побережье. Себя — в свадебном платье. И Бруно, который переносит её через порог. Она зажимает его лицо в своих ладонях и долго-долго смотрит в голубые глаза, излучающие столько доброты и тепла, отвечает на поцелуй, зарываясь пальцами в густые темные волосы. По утрам Триш наступает на мокрый песок, а потом на пробегающую робкую волну, рассекая её белой пеной. Раскинув руки, она смотрит на небо. Пусть это только мираж, пусть он длится вечно. И ей только бы растянуть этот искусственный сон, чтобы не раствориться в томительном одиночестве, которое она сама принимает по доброй воле, отвергая многочисленных поклонников. Ей бы ещё немного погулять в своих несбыточных фантазиях — она знает, что никогда не полюбит вновь. Маленькое сердце певицы обволакивает тоска — соединить их жизни с самого начала было невозможно. В сознании вновь клокочут навязчивые мысли и сожаления - а ведь она так и не успела рассказать о своих чувствах. Она запрокидывает голову и смотрит, как на потолке один за другим сменяются разноцветные огни. Уна не замечает, как проваливается в сон. Вокруг снова ничего — только пустая темнота. Вдруг через пелену сна Триш чувствует невесомое прикосновение. Нежное, загадочное — будто кто-то целует её в лоб и мягко касается её запястья. — Не уходи, не уходи, Бруно! Пожалуйста… Я люблю тебя! Она замирает, словно боясь спугнуть это счастливое мгновение, а золотой свет пропадает так же быстро, как и появился. Триш теперь невероятно тепло, она улыбается и плачет, открыв своё сердце ликованию рождественской ночи.