Союз

Третий столб Мадара расшибает в щепки ударами, и чем дальше, тем быстрее от кулака расходится трещина, превращая болванчик в ненужный и негодный для тренировок мусор. Силы Учиха не сдерживал – вот так и выходило. Дома он лишний. Дома два новорожденных, в сторону которых он боялся вздохнуть, так как ему казалось, что оба испарятся от этого. Или начнут плакать, ведь пора, но чудо – их рождение так и осталось единственным разом, когда он слышал их звонкие голоса. А сейчас что они, что Хината тенями скользят по их общему дому, напоминая, что теперь их всех четверо, и вытесняя Мадару на дождливую улицу. Причём уходил мужчина совершенно добровольно. Впрочем, и надолго оставлять не решался. Прошло всего четыре дня. Связь Хинаты с детьми, казалось, усилилась только, но мать боялась ещё выпускать их с рук, ведь совсем недавно они были её частью. Уставшие до сих пор Изуна и Карасу жались к ней и боялись всего прочего. А Хьюга смотрела иногда на Мадару так, что ему казалось, что его тоже боятся. Как так вообще вышло, что он заходит к себе домой, затаив дыхание? Иногда судьба, пожалуй, ведёт престранными дорогами. Но Учиха радовался тому, что он шиноби. Так тише. Крадучись, он обошёл все комнаты, скользя взглядом по новым вещам. Не так уж и много их было на двух крохотных живых комков, не так уж и много пришло в голову недо-родителям до рождения… А теперь всё как-то по-другому. Хината нашлась в спальне. Свет выключен, окно занавешено. Поняв, что кормит детей, Мадара собрался было развернуться и уйти – в такие моменты её глубинная враждебность была настолько очевидна, что Учиха относился к этому с равнодушием. Мужчина понимал логику её материнского инстинкта – он опасен. Не для неё, в целом. Но Хьюга вдруг подняла руку и поманила к себе. - Иди к нам, - тихо шепнула. Мадара подошёл, считая шаги. Раз, два, три, четыре… Комната слишком небольшая для четырёх человек, но с детской – на будущее – он ещё не закончил. Девушка, лежа на боку, подобрала ноги, то ли пропуская его на вторую половину постели, то ли дав место с краю, но Учиха выбрал первое. Матрас под ним скрипнул и кто-то из близнецов захныкал. Кто-то. Мужчина совершенно их не различал, в отличие от Хинаты, которая различала одинаковые лица детей, как боги – созданные их дыханием звёзды. Но тогда она богиня, её дети – небесные драгоценные камни, а он простой смертный. Мадара никогда не чувствовал себя настолько обычным и ничего не значащим, как за эти несколько дней. Хьюга показалась ему бледной. Дети лежали на сгибе её руки: один ближе к телу, другой цеплялся за ладонь, - и, не тревожа их, мужчина потрогал её лоб. Прохладный, но, пожалуй, даже слишком. Хината вздохнула и устало к нему прижалась. Учиха окаменел – живые комки оказались между ними зажаты, повернёшься неверно и задавишь. Сквозь водолазку мужчина почувствовал, как ближайший к нему шевельнулся. - К тебе ближе Изуна… - выдохнула Хьюга. - Как ты это делаешь? – сказал, ругнулся: громко, почему он такой чудовищно громкий… - Они совсем разные… А вот Хината совсем не громкая. Хината опять привидением стала. - Ты вымоталась, - уверенно. Хьюга слабо угукнула. Опустив взгляд, Мадара увидел, что она закрыла глаза и обвила детей обеими руками. - Побудь тут. Мне тревожно спать одной… - призналась ему богиня-Хината, раскрывая секрет того, почему нормально не отдохнула с родов. Нет, она восстановилась – по-минимуму и не секунды более. Нет, они ночью лежали рядом – не считая тех минут, когда Хината поднималась к детям и не ложилась обратно. - Что с тобой происходит? – мрачно. - Боюсь, - она зажмурилась. - Боюсь, что с ними что-то случится, что их что-то напугает и… Я странно себя веду? - Это пройдёт, - уверенно произнёс Учиха. - Точно? - Да. - Я ужасная жена… - Ты мне не жена. Мужчина обнял их троих – не-жену за плечи, дети оказались в тепле между ними. Хьюга, кажется, отключилась: измотанный организм, которому девушка не дала отдыха, требовал своего. Дышали все трое в унисон. Зато Хината впервые с родов с ним заговорила. А спустя час, когда Карасу принялся во всю силу, необъятную для своих лёгких, плакать, уставившись за мгновение до этого на своего нерадивого отца, разбудил брата и мать, а заодно случайно стукнул первого ладонью в нос, полное тишиной оцепенение развеялось окончательно.