Одно проклятие

            Дверь в комнату затворилась. Лишь глухой лязг замочной скважины, доносившийся снаружи, напомнил ему о существовании мира по ту сторону.       Эми — монстр с ангельским личиком — наконец наигралась с его ослабевшим телом. Но когда она придет следующий раз? Томительное ожидание разрушает человека морально, не оставляя и горстки мужества перед тем, как настанет черед мук телесных.       Сказать по правде, впечатляло — в каком-то извращенном смысле — то, с какой легкостью она могла изобретать всё новые и новые способы пыток.       Мишель стиснул зубы в вялой попытке бороться хотя бы с самим собой, но так и не смог преуспеть. Губы юноши непроизвольно скривились и из глаз хлынули слёзы. Воспоминания о том, что с ним вытворяла эта женщина, выворачивали наизнанку, издеваясь уже над его гордостью. Если таковая у него осталась.       Он чувствовал отвращение к своему телу, вспоминая прикосновения Эми. Словно жаждя отмыться от эфемерной грязи, оставленной её руками. Должно быть, так себя чувствуют девушки, побывавшие в лапах насильников.       «Как же ты жалок». Слова Эми — унизительные для любого мужчины — как нельзя точно описывали его ситуацию. Юноша даже не нашёл в себе силы встать, после того, как она ушла, так и оставшись лежать посреди своей комнаты-тюрьмы. Попытка подняться лишь подчеркнула бы всю его беспомощность. После драки кулаками не машут, — так любил поговаривать Дидье, подтрунивая над Жоржем.       — Как же ты жалок… — тихим голосом повторил Мишель слова своей мучительницы.       «Так прокляни ее!»

***

      — Прокляни ее! — шёпот Морганы в голове застал Мишеля, когда он, судорожно хватая воздух, подскочил на постели, в очередной раз переживая те кошмары в своих снах.       Юноша отдышался и подошёл к окну. Утро там или ночь — проверять не хотелось. Он так и остался стоять, уставившись в деревянную поверхность, серую и гнилую, как вся его жизнь. Открой он ставни, и словно весь мир будет лицезреть его, падшего настолько низко. Беспомощного и… жалкого.       — Так прокляни ее! — снова раздалось в голове. — Прокляни их всех! Зачем ты бессмысленно цепляешься за ваше родство? Разве оно стоит того, во что они превратили твою жизнь?! Разве то, что вы семья, помешало им всем закрыть глаза и отвернуться от тебя, мой дорогой Мишель?       Юноша молчал. Возразить Ведьме было нечего. Но всё-таки они его родные — братья, отец, мать…       — Которые бросили тебя, заперев, как нашкодившего пса, и продолжили жить дальше? — голос Морганы звучал с ехидцей, но было в нём и что-то другое. Что-то по-детски нетерпеливое, словно не имея возможности отомстить кому-то ей лишь известному, она жаждала покарать хотя бы его обидчиков. — Ах, вспомни, мой дорогой Мишель, — продолжила Ведьма, — вспомни как ты ворвался в гостиную. Как прервал их чудесное семейное застолье, в коем тебе не было места! К тому времени они уже и забыли о твоём существовании!       — Замолчи! — прошипел Мишель, больше пытаясь заткнуть собственные мысли, которые так и вертелись в его подсознании и коих он так боялся. — Они были шокированы этим и пытались жить дальше…       — Да неужели? — голос Морганы нёс эманации насмешки вперемешку с жалостью к его странным попыткам оправдать тех, кто его предал.       — Братья, — нашёлся юноша, — Дидье и Жорж! Они не забыли, они помогли мне бежать! Они не бросили меня в последний момент и спасли от смерти! Они помнили, что мы семья!       — Пусть так, — голос нёс уступчивые нотки, давая понять, что Ведьма сдалась, но осталась при своём мнении, — но ведь есть ещё кое-кто! Та, кто является твоей семьей лишь формально! — Мишель сжал кулаки, не желая лишнего упоминания о ночах, проведённых наедине с этой бестией. Но Ведьма продолжила, понимая, что ухватила его за больное. — Она разрушила главное — твою гордость! В тот миг, когда ты так нуждался в том, чтобы сохранить остатки достоинства, она лишила тебя такой возможности!       — Прекрати! — зло сплюнул юноша. Иногда он так жалел, что Моргана не имеет тела. А что бы тогда? Зажал рот, прогнал, ударил? Нет, он злится не на неё — она лишь бередит старые раны. Не тактично с её стороны, но… Он злится на себя. Злится на то, что её мысли звучат так соблазнительно, потому как боится признать, что это его собственные мысли.       Мишель уселся на кровать, обхватив голову руками. Из угла комнаты послышался шорох. Свисавший край материи медленно сползал на пол, обнажая деревянную рамку картины. Внутри всё будто обожгло каленым железом. Пускай изрезанный, но всё равно узнаваемый силуэт хрупкой девушки, безжалостно предстал перед его взором. Этот образ, от которого он так стремился избавиться, его проклятье, насмешка Природы, Бога, Дьявола или черт знает кого ещё!       — Я… — едва слышно проговорил юноша, — Я Мишель, а не Мишелль…       — Только их это не волнует, мой доро…       — Моргана, — перебил её юноша, — послушай меня!

***

      — Я даже и подумать не могла, что увижу тебя вновь! — голос Эми нёс ноты удивления, но её глаза блестели маниакальным азартом. — Тебе следовало остаться в той норе, куда тебя спрятали твои сердобольные братцы, — девушка окинула взглядом сидящего в углу Мишеля, угрюмо опустившего голову, и её губы тронула садисткая улыбка. — Наверное, такое жалкое существо, как ты, просто испугалось сидеть в одиночестве в тёмном и страшном месте, и ты в ужасе прибежал назад, — Эми рассмеялась. Смехом, что ранее вводил его в состояние эйфории. — Подумать только… Или, может, — жена брата хитро посмотрела на него, — тебе понравились те ночи, что ты провёл в моей компании? Ай-яй-яй, месье Болинье, а Вы тот еще извращенец! — она издевательски улыбнулась, глядя как юноша дёрнул головой в бессильной злобе. — Ну-ну, не стоит так злиться, думаю, мы сможем начать с чистого листа нашу дружбу, — Эми погладила его, ведя ладошкой по белым волосам, нарочито медленно, умиляясь тому, как он дрожит. — Не бойся, обещаю быть на этот раз более ласковой, если и ты проявишь кротость. — Она глянула себе за спину, куда-то в сторону двери. — Как жаль, что я должна тебя покинуть. Но вскоре я вернусь… Мишелль.       Вот уже целые сутки всё поместье стояло на ушах. Слуги шептались: проклятая дочь четы Болинье, которую братья в тайне от отца вывезли в овеянный дурной славой особняк, решила вернуться! Глава семьи Антонин вызвал обоих наследников к себе, и было ясно, что сыновей ждал отнюдь не тёплый разговор.       Молодой хозяин Жорж пребывал в растерянности и со скромной улыбкой увиливал от каких-либо разговоров, его старший брат Дидье ходил мрачнее тучи и ни с кем не разговаривал. А их мать, мадам Лидия, и вовсе больше походила на молчаливый живой труп. Антонин буквально не лично обошёл всю прислугу, приказывая держать язык за зубами, угрожая нищетой на улице или даже смертью. И в возможностях главы рода никто не сомневался.       Лишь жена Жоржа, Эми Болинье, со свойственным ей сердоболием, вызвалась носить еду своей сошедшей с ума родственнице, как и несколько лет назад. Слуги были рады, что она избавила их от опасных походов в комнату полоумной Мишелль, и шептали вслед молитвы благословления молодой хозяйке.

***

      Свет свечи был слишком тусклым и выхватывал лишь толику пространства, достаточную, чтобы не споткнуться во мраке ночного коридора.       Эми шла к комнате Мишеля, медленно, со степенной походкой скромной женщины, несущей ужин несчастной сумасшедшей. С детства ей было дано всё: милое личико, гордая осанка породистой аристократки, умение схватывать на лету все женские премудрости, чем она и понравилась матери своего благоверного. Но у золотой медали есть и обратная сторона. Её жизнь была стабильна, обеспечена и… скучна!       В эту замечательную эпоху благородной даме нечем заняться, кроме как жить в достатке, оставаясь в тени своего мужа. Признаться, это нагоняет тоску. Жить в тепле, но и ни на что не влиять. Двоякое удовольствие. И Эми нашла выход, точнее судьба подарила ей очень своеобразный подарок. Мишелль. Или Мишель. Сестра — или брат её мужа. Мужчина в теле женщины или женщина, возомнившая себя мужчиной — один Господь знает, что оно такое. Он был заперт в своей комнате, как опасное животное, собственными родителями, которые считали его или её одержимым Дьяволом. Впрочем, самой Эми было плевать на природу этой метаморфозы. Самое главное — это его полная бесправность и её безоговорочная власть над ним. Её воля делать с ним всё, что заблагорассудится. Мучить, унижать, доводить до отчаяния! Видеть, как он боится и как просит пощады, и всё это по её воле! Мысль, что по её воле этот человек страдает и ненавидит каждый день своей жизни, сводила с ума! Она не может влиять на эту жизнь, но она может влиять на жизнь этого человека! И при этом никому даже в голову не придёт, что за демон сидит внутри молодой Мадам Болинье.       Эми поставила поднос рядом с дверью и полезла в складки одежд за ключами. Чтобы, так сказать, отметить возвращение блудной игрушки, она придумала новую «забаву». Сегодня на подносе два кубка, но с водой только один из них. Во втором налита уксусная кислота. Почему же ей пришла такая необычная идея, Эми сказать не могла. Эта мысль посетила её за общим ужином. Почему-то в голове на секунду мелькнул образ какой-то девочки с двумя косами. Странно.       Ну не важно, сегодня она развлечётся за все несколько лет отсутствия своей отрады! Она уже предвкушает его переполненный отчаянием взгляд, когда он поймёт, что вернулся в свой ад! Пожалуй не стоит совсем его замучивать — она же обещала быть с ним ласковей, — но он так мило дрожит, а глаза исполнены затравленного страха! И если коснуться рукой его волос, кажется, что гладишь продрогшего щеночка.       Эми зашла в комнату, плотно затворив за собой дверь. Теперь им никто не помешает. Мишель всё так же сидел в углу. Кажется, он не менял этой позы с момента её прошлого визита.       — Приятная ночь, Мишелль, — произнесла Эми, беря один из кубков, — впрочем, я могу называть тебя и Мишель. Но что это изменит? Ты всё равно не стал тем, кем хотел. — Отсутствие реакции юноши вызвало у Эми толику раздражения. Но так даже интереснее. — Молчишь? Решил показать характер? Думаешь, что стал сильнее за годы одиночества? Жаль будет показать тебе, что ты всё такая же, Мишелль.       — Ну здравствуй Эми Юбер, — неожиданно донеслось из-под копны белых волос, — вот ты значит какая, — Мишель поднял голову и посмотрел на неё странным взглядом. Настолько холодным и прямым, будто не своим. Эми невольно дрогнула. Где-то она уже видела эти пронзительные глаза. — А у Мишеля есть вкус, — юноша говорил о себе в третьем лице, — но вот человеческую гниль он всё так же замечает с трудом. Что же ты встала, моя дорогая?       Мишель неожиданно бодро поднялся с пола и протянул руки в сторону девушки. Эми хотела попятиться, но что-то в его взгляде и голосе завораживало, заставляя смотреть в глаза и слушать каждое слово. Тем временем, Мишель приблизился и поддел пальцами один из кубков, другой же протянул девушке.       — Не могу сказать, что рада нашему знакомству. — Пальцы другой руки провели по её волосам, нежно перебирая локоны. — Но оно станет поистине светлым событием в этом уродливом бытие!       Эми в страхе затаила дыхание, глядя как по комнате разливается тьма, поглощая всё вокруг. Лишь совсем потерявший рассудок Мишель продолжал приковывать её взор. Внезапно, она поняла, что такие же глаза были у девочки, что привиделась ей сегодня вечером.

***

      — Приведите его в чувство! — Знакомый голос прорывался сквозь давящую черноту, вырывая из тяжёлого сна. Мутная пелена приобрела очертания, и Эми моргнула, возвращая глазам резкость.       — Где… где я? — непонимающе спросила девушка. Вместо ответа к ней ринулись две мужские фигуры в латах, и грубым рывком поставили на ноги.       — Ах! — испуганно крикнула Эми. — Что происходит?! Как вы смеете! — только сейчас она поняла, что находится в комнате Мишеля в окружении рыцарей с вышитыми на одеждах крестами. Во главе отряда, закрывая собой вход, возвышался Дидье. Брат мужа и её тайный любовник. Он был облачён в такие же доспехи и старательно отводил взгляд от перепуганной Эми.       — Мишель Болинье, — произнёс он, все так же угрюмо отворачиваясь, — наш священный долг, как рыцарей Церкви, покарать язычника, заключившего сделку с Дьяволом!       — Что?! — ужаснулась Эми, беспомощно дёрнувшись в сильных мужских руках. — Дидье, это же я! Я… — внезапно она осеклась, не узнавая свой голос. Он был хриплым и каждое слово отзывалось болью в горле.       — Ты… приговорен к смерти, — выдавил из себя Дидье, — твоё тело будет распято на кресте в течении трёх дней и трёх ночей, дабы твоя нечестивая плоть очистилась огнём небесным.       — Нет, Дидье! — крик больно обжог горло, но страх за свою жизнь был сильнее. — Это… это же я! Эми! Я Эми, Дидье! Ну посмотри же на меня! — Мужчина поднял на девушку болезненный взгляд, задержав его всего на секунду, и резко отвернулся.       — Сейчас ты будешь казнён, — произнёс он полушёпотом, и резко вышел, не имея сил смотреть в глаза «брату».       — Дидье! — вскричала Эми, охваченная ужасом. Как же так произошло? Почему он не узнает ее? — Не уходи! Я не Мишель! Я Эми!       Один из солдат раздражённо дёрнул ладонью, смахивая со своего лица её волосы… Её… белые волосы.       — К… Как?! Почему? — пролепетала девушка. Её каштановые локоны, как они побелели? Внезапно ей вспомнился кубок с уксусом и рука Мишеля, протягивающая ей его. Всё сразу встало на свои места. Кислота, охрипший голос и обесцветившиеся волосы.       — Дидье, это всё он! Это его работа! — предприняла последнюю попытку Эми. — Он поменял нас! Это Миш…       — Убить его!!!       Копья, стрелы, мечи. Эми разом почувствовала, как все эти орудия пробивают её плоть, впервые она услышала хруст, с которым рвутся человеческие мышцы, заставляя тело наливаться раскаленным железом. Изо рта вместе с криком на пол хлынул поток крови, орошая красным комнату, того, кто должен был здесь умереть вместо неё.       — Смерть ведьме!!! — кричали рыцари. — Смерть нечистивцу!!!       Она ничего не может сделать. Она слабая, беспомощная и… жалкая, — пронеслось в голове Эми, прежде чем её расширившиеся от ужаса и боли глаза остекленели навсегда.

***

      — И все же мне до сих пор не верится, что ты решился, — Моргана в восторге парила по комнате. — Что ты чувствуешь, Мишель? Ты наконец отомщён!       Юноша привычно промолчал. Не хотелось соглашаться с ней, но и возразить ему было нечего. Он не мог обманывать сам себя. Из души словно отмыли застарелое пятно. Отмыли кровью. Кровью того, кто его оставил. Но его всё-таки отмыли! Нет, он не должен так думать.       — Наверное мы поступили слишком мягко, — продолжала ликовать Ведьма, — нужно было придумать что-то поинтересней. Но твое неожиданное согласие выбило меня из колеи. Я боялась, что ты передумаешь. Ну и пусть! — она подплыла к Мишелю, наносящему тёмную массу на светлые корни волос, и положила бесплотную ладонь на плечо друга. — Я не забыла твоей доброты и мне было очень сладостно отомстить за тебя. Не стесняйся, мой дорогой, если тебе ещё что-то понадобится…       — Нет! — отрезал Мишель. — Одно проклятие, Моргана. Всего одно! Я не смог заставить себя удержаться. Но больше мне некому мстить.       — Ты и впрямь так считаешь? — Ведьма снисходительно посмотрела на своего наивного доброго друга. — И даже Дидье? Он ведь ни секунды не сомневался, что перед ним был ты! Так что ты теперь знаешь, как тебя любит твой старший брат!       Юноша привычно открыл рот, чтобы возразить, но так и не нашёлся с ответом.       — И потом, Мишель, кто сказал, что ты должен сдерживаться? Начни, наконец, поступать так, как желаешь сам, а не так, как тебе говорит навязанная добродетель! Твоему отцу, например, не стоило труда отдать на смерть собственное дитя, только чтобы не испортить репутацию фамилии! Ты в полном праве отплатить ему той же монетой!       — Я не должен… убивать собственного отца!       — Ох, я и не стану убеждать тебя, мой дорогой Мишель, — голос Морганы дразнился, словно его отказ отныне стал не более, чем частью словесной игры, — Возможно, вскоре у тебя появится более веский повод желать ему смерти. Ну, а пока тебе следует продолжить наше маленькое представление! — Ведьма засмеялась, и её бестелесная сущность ринулась изучать поместье. А ей понравилось гостить у Мишеля. Будучи её проводником в мире живых, он невольно позволял ей находиться подле себя даже за пределами проклятого особняка.

***

      Мишель вышел из комнаты и направился в сад. Его лицо было скрыто под капюшоном лёгкой накидки, из-под которого проглядывались каштановые локоны.       Встретившийся на пути Жорж грустно улыбнулся, не желая тревожить жену, ставшую нелюдимой после нападения на неё вконец обезумевшего брата. Это спасало от опасных разговоров, в момент которых Мишеля мог выдать голос.       Тело настоящей Эми рыцари увезли в повозке в некое неизвестное место во владениях церкви для проведения дальнейшего обряда очищения осквернённой плоти. Другим словом: для дальнейшего её осквернения. Это тоже хорошо, так как, если бы её распяли прямо в поместье, то Жорж не мог бы не узнать тела своей жены. Однако, почему-то Мишеля не покидало ощущение, что брат обо всём догадывается. Неужели он всё понял, но всё так же пытается защитить его? А что Дидье? Мысль о том, что второй брат без всякой жалости «убил» его, давила очень сильно. А ещё отец, что не моргнув глазом, отдал его на смерть! Страшнее не придумаешь! Что же имела в виду Моргана, сказав, что у него может появиться ещё больше причин желать его смерти?       За размышлениями, Мишель едва не врезался в одинокую фигуру, стоявшую в саду у куста роз.       — Ох, Вы меня напугали! — воскликнула девушка в платье служанки.       Юноша поднял взгляд. Раньше он её здесь не видел. Довольно миловидная. Что-то взыграло в нем, наверное мужское естество, и он не удержался от вопроса вслух:       — Кто ты?       — Прошу прощения, я не представилась, — ответила незнакомка, поправляя каре чёрных волос, — меня зовут Жизель, я новая служанка в вашем поместье. Рада нашему знакомству, хозяин!