Травы расцвели

Уважаемые читатели, здравствуйте, Sode no Shirayuki тут с вами. Я пропала почти на полгода по причине работы, личного выгорания и понимания, что для меня фикрайтинг окончен, скорее всего. Я начала писать фанфики почти пятнадцать лет назад, начала с анимебосса, затем с Синего Сайта, потом и к фикбуку пришла. В свое время фикрайтинг спас меня от депрессии, помог найти друзей, принес много радости, поддержал во время учебы, но прошло время, и я в своей взрослой жизни (мне уже 34 года) не могу найти времени или ресурсов, чтобы продолжить это дело. Я постараюсь закончить хотя бы один из начатых фанфиков. Я буду очень стараться, чтобы вы узнали окончание полюбившихся вам историй. Не уверена, что получится, но я приложу все усилия. Спасибо всем многим, кто писал мне на протяжении этих шести месяцев. Я вам благодарна. Ради вас я и вернулась. Моя эпоха кончилась. Грустные фанфики по Ван Пис, Титанам и странные историйки неканон в прошлом. Но я благодарна этой главе своей жизни и всем тем, кто был со мной. А теперь — глава. Спасибо, что ждали.

— Чеен-а, ты уверена? — Джису внимательно посмотрела на бледное красивое лицо Розэ — как у мертвой принцессы. — Ты действительно хочешь отложить свое соло? Новость о том, что Чеен не сможет запустить соло одновременно со вторым мини-альбомом пришла к девочкам непрошено-негаданно, хотя и ожидаемо. И если Пранприя и Джису смирились с этим спокойно — Джису вообще была уверена, что соло ей не видать — то реакция взрывной горячей Чеен была странной. К тому же после оглушительного успеха Дженни. — Я вполне могу подождать… — сказала она девочкам. — Альбом важнее. И тур. — Это наш первый тур… — вздохнула Пранприя. — Он затянется, и тебе придется ждать дольше. — Ты хочешь, чтобы я эгоистично потребовала выпустить мое соло, а только потом ехать в тур? — резко оборвала ее Чеен. — Я, конечно, влиятельная, я лицо группы, меня обязательно послушают. — Нет, я не пыталась даже… — Пранприя опустила голову. — Почему ты такая, онни? Она редко звала Чеен, которая родилась в тот же год, что и она, онни, только в особенные моменты, и сейчас казалась очень расстроенной и неуверенной. Альтруистка и эмпат по натуре — Пранприя хуже переживала чужую боль, нежели свою. Свою переживать она научилась — опыт был. — Чеен-а, Пранприя хочет сказать, что, если у тебя есть свое собственное мнение по этому вопросу, мы должны его учитывать. И мы, и Тедди-оппа, и продюсеры тоже, — сказала Джису. — Это важно. Ты не обычная девушка, ты наш главный вокалист, ты заслужила выпустить свое соло, и мы с радостью его поддержим, даже если нам и придется ждать выхода альбома. Так, Дженни? Дженни словно и не услышала ее, она задумалась о своем, и Джису пришлось ее снова окликнуть. Все трое внимательно посмотрели, что же скажет Дженни, которая только что дебютировала с хитом последних лет, и та поспешила всех успокоить, что тоже готова подождать. — Я думаю, — сказала она, немного помолчав. — Что Чеен правильно делает, что ждет выхода альбома. Ее соло после тура будет намного успешнее. Тур и Коачелла откроет нас миру. Появится больше фанатов, у нас начнет формироваться соло-фанбаза. Они и купят ее альбом, когда он выйдет. Сейчас мы успешны, но не особо влиятельны, благодаря нашим — моим, конечно же — скандалам, зато потом… — Вот о том я и говорю… — Чеен нахмурилась, ей неприятно было признавать, что Дженни права, хотя они и помирились. — Я не такая, как Дженни-онни. Мне не простят выход соло на фоне скандалов… Оно провалится. А я так долго ждала свои песни, что не могу позволить, чтобы их испачкали. — А кто напишет твои песни? — спросила Пранприя. — Мои напишет сам оппа, он сказал, что заглавный трек будет назван моим именем. — Я не знаю, — отмахнулась Чеен. — Мне главное, чтобы песня была мелодичной. Возможно, мне дадут поработать и самой над ним. Я буду очень стараться для этого, по крайней мере. — В любом случае, ты поешь бридж в нашей новой песне, — Джису вспомнила, как от восторга замерло сердце после того, как она услышала чудесный голос Чеен. — И ты восхитительна. Вы все восхитительны, девочки. У вас у каждой будет минута славы, которую вы заслужили, нужно только время. Подождите немного. И будьте рядом друг с другом, это тоже важно. — Онни права… — Пранприя встала — она собиралась в зал, много тренировалась перед туром. — Чеенг-и, не хочешь со мной? Потренируемся вместе… — Я с радостью… — Чеен старалась не находиться много в общежитие, чтобы не столкнуться где-нибудь с Дженни. — Прикроешь меня? Мне надо кое-куда выбраться в город. Они вышли, оставив Джису и Дженни одних. Джису вздохнула — после завтрака девочки пили кофе и оставили общую зону в беспорядке, а она его ненавидела. Она встала и начала прибираться, раздумывая о том, что ей делать после уроков ненавистного английского — сходить в зал или снова пойти к мастеру по волосам, последнее окрашивание оставило их в ужасном состоянии. — Почему ты не сказала никому, что Тедди-оппа отказался от твоей главной роли? — спросила тихо Дженни, внимательно разглядывая Джису. — Хочешь снова самой расплачиваться за наши ошибки? — А кому станет легче, если я что-то скажу? — Джису даже голову не подняла. — Я тоже достаточно ошибок совершила, Джендыки, и для меня тоже важно подготовиться к туру. Я не потяну съемки, как ни крути. Сейчас точно. — Ты же хотела всегда быть актрисой… — Я ей стану. Точнее… Я уже актриса. И всегда смогу найти себе работу. Но вот быть айдолом я могу и не успеть. Я хочу постараться. И тут, и там, а дальше как получится. — Твоя дурацкая жертвенность мне противна до рвоты, — Дженни отмахнулась. — Сколько можно лицемерить, онни? Ты играешь в Мать Терезу, хотя не являешься ею. Я хорошо знаю тебя, можно хотя бы сейчас, когда младших нет, высказать все то, о чем ты думаешь? Джису подняла большие глаза на Дженни, усмехнулась — Дженни говорить об искренности, серьезно? Но потом вдруг вспомнила, что эта девочка делает по сердцу всегда и всюду, а еще это ее единственная подруга. Настоящая или нет — какая уже разница?.. Джису решила твердо, что позаботится об этих троих, и это ее решение. — Но я тоже ответственна за все, что происходит с группой, Джендыки, — спокойно сказала она. — И отношений у меня было не меньше. Почему тогда я жертвую собой? Это называется не так… Это ответственность. И вам всем не помешало бы ее нести. Но к ним это придет. Попозже, возможно. Хотя Ченги уже сейчас поняла, что нужно ей, а что нужно группе. А Пранприя никогда не была эгоисткой. — То есть зло все-таки во мне? — усмехнулась Дженни. — Считай так, как хочешь, — отмахнулась Джису. — Я прекрасно знаю свои сильные стороны и слабые тоже. Я буду делать то, что хочу, и ты тоже делай то, что хочешь. И больше никогда, слышишь, никогда не смей упрекать меня в жертвенности, Джендыки. Иначе мы поссоримся. Я вовсе не такая хорошая. Я не простила тебе, я тебе ничего не простила. И не планирую прощать. Ошибешься еще раз — и будет нести ответственность за свои ошибки сама. Я не буду лицемерить, как ты говоришь. На следующее твое шоу я не приду в качестве поддержки, и перед девочками тебя выгораживать тоже не буду. Ты провалишься. Ты провалишься просто потому, что сама так решила. И я не помогу тебе. Она встала, рассердилась на саму себя, что повелась на дешевые провокации — а потом вспомнила глаза Дженни, когда ее мама ушла навсегда, и вдруг захотела провалиться под землю за все, что сказала ей, но было уже поздно. Главная айти-девочка корейской сцены, лучшая звезда агентства молча сидела и смотрела на нее, как обиженный ребенок. И Джису поняла — она не ответственности боится и не провалиться. Она боится, что Джису действительно поддержала ее в последний раз. Просто у Дженни тоже больше нет друзей, кроме Джису. И это неправильно. Ненормально все это. — Иди сюда, — пробормотала Джису, раскрыв объятья, Дженни молча скользнула в них и затихла, пока не расплакалась от усталости, как ребенок. — Успокойся, пожалуйста, Джендыки. Я больше не вынесу твоих выкрутасов, делай то, что у тебя хорошо получается — пой, читай рэп, будь самой лучшей. Остальное оставь девочкам и мне. Нам нужен фестиваль, нам нужен тур. Мы станем самыми лучшими. — Я знаю, я знаю, — шептала Дженни. — Я так устала, онни, я устала от осуждений. Я чувствую вину, что Чеен не дебютировала первой, я виновата, что ее дебют отложен, я этого не хочу, я этого очень не хочу. — Это ее решение, ты же сама все слышала. Дай ей возможность сделать все по-своему. У нее мозгов на нас с тобой двоих хватит. И перестань вести себя как главное зло и достояние этой группы. Знаешь… В этой группе ценны все четверо. Мы такие только потому что встретились мы четверо. Оппа отобрал нас четверых. Поэтому мы и успешны. У нас все еще будет. Мы поднимемся на самый олимп, а потом придут другие, которые будут еще более популярны. И это нормально. Это жизнь. Я думаю, у нас все получится. Дженни молчала, слушая Джису, она ей верила — нет, скорее она знала, что именно так все и будет. — Я хочу увидеть Квон Джиена, — сказала она внезапно. — Я попрошу его написать песню для Чеен. На английском языке, необыкновенно красивую и грустную. Песню, которую смогла бы спеть только она. — Но в прошлый раз ты едва не убила его из-за их песни… — Джису взволновалась. — Ты же сердце себе разбила, и потом рассталась с ним из-за этого. — Я знаю… — Дженни покачала головой. — Я должна снова разбить себе сердце, понимаешь? В боли и горе мы очищаемся и воскресаем. Мне пора воскреснуть. Я должна исцелиться, причаститься своей болью. И тогда я снова стану собой. Я смогу открыть глаза, я воскресну. И мы выпустим лучший альбом. И станем лучшими. Она молча вдыхала слабый запах духов Джису, пытаясь вспомнить, каким было лицо ее матери — и никак не могла вспомнить. — А еще… — прошептала она. — Только Квон Джиен сможет написать песню для ее чудесного голоса. Никто больше. *** Чеен отделалась от Пранприи не сразу, хотя та и обещала ее отмазать — сначала они позанимались в зале, а потом выпили вместе кофе и поболтали о своих «макне» проблемах. И только потом она, наконец, соврала что-то своей младшей и сумела сбежать на такси в центр города. И там уже ее подобрал на машине Чанель. В последнее время они встречались редко, он после стычки с Чонгуком не спешил ей надоедать, к тому же у его группы тоже было возвращение, и расписание у обоих было запредельным, но их необыкновенно тянуло друг к другу. Странная связка — сексуальная, чувственная, горячая — при полном отсутствии доверия и интереса к делам друг друга. Чанель считал, что просто разводит ее. Чеен считала, что использует его тело и не более того. Но стоило им было закрыть двери в его квартиру, как они рвались друг к другу, стаскивали одежду, целовались, валялись на полу, впивались в губы друг к друга. Он вставлял ей почти насухую, даже не готовился, а она позволяла ему все то, что никогда бы не позволила никому больше. Даже мужу. Тем более мужу. — Хорошо, — говорил он, когда количество оргазмов переваливало за десяток. — Хорошо, — откликалась она. — Мне пора. Вечером у нас тренировка. Завтра мы начнем снимать клип. Он очень масштабный. Много денег потрачено. — Больше чем на «Дудуду», — спрашивал он удивленно. — Опять танки? Твое агентство прямо расщедрилось. — Больше… — нагая Чеен, не стесняясь, искала по комнате свои трусики. — Орган церковный построили. Ну… макет, конечно. Оркестр инструментал сыграл. Ах да у Дженни-онни огромные лебеди в кадре. Джису-онни будет луком с огнем стрелять. Лалиса в супермаркете кататься на тележке, а я на машине гонять. — Ну масштабы… — кивнул он. — Еду заказать? Ты голодная? — Нет, поела, — Чеен отвечала из-за двери ванной. — Но пить хочу. Есть кола? Мне ее нельзя, хоть у тебя выпью. Кола у него была, естественно, и он заботливо налил ей стакан, добавив льда. В эти дни он чувствовал себя любовницей женатого мужчины — готовил свою берлогу для встреч с Чеен. Бар пополнял, клининг заказывал и такси у черного входа. И даже одежду для нее купил — огромное худи, джинсы, обувь, если вдруг ей нужно будет переодеться для конспирации. Старался, потому что боялся ее потерять. И боялся не зря — слухи ходили разные. Раз уж Чонгук знал об их отношениях, то что говорить о других. — Откуда ты знаешь Чонгука из БТС? — спросил он, когда она почти одетая с жадностью пила колу, сидя на диване. — Давно хотел спросить… — Мы оба айдолы, — сострила она. — Ты не знал? — Я серьезно… — отмахнулся он. — Он о вас говорит так, как будто хорошо вас всех знает. — Он нас всех знает, — Чеен усмехнулась. — Он же двоюродный брат Чимина. Мы много раз пересекались. На мероприятиях и не только. Хорошо общаемся. И что? Ревнуешь что ли… Ну не ожидала, конечно. Оппа, дурацкие твои вопросы… — Ты с ним спала… — понял Чанель. — Я должен был догадаться. — Что за бред? — возмутилась Чеен, поднявшись на ноги. — Ты больной, оппа. Иди проспись. Я пойду, ты вызвал мне такси? Мне завтра много работать. Напишу, когда смогу. — Хорошо, — рассеянно шел за ней Чанель. — Напиши. Такси стоит внизу, я его оплатил. Иди. Он стоял, сверля ее взглядом, пока она надевала туфли. Внимательно смотрел, словно стараясь запомнить каждую черточку ее тела. Он с ней прощался. — Я с ним встречалась… — сказала она, уже стоя у двери. — Я с ним изменяла своему парню. Это было давно. Он меня опекает теперь, старается. Но он любил не меня. И я больше не люблю его. Теперь он с Лалисой. Хотя ее он тоже не любит… Она повернулась к нему резко, ее красивое бледное лицо сияло — все та же мертвая принцесса. — Да, вот такая я плохая, ясно тебе? — выпалила она ему в лицо. — Я ушла, оппа, не пиши мне больше. Дверь закрылась, а Чанель так и остался перед ней, пытаясь понять, что именно происходит с его жизнью. Он ее любил — в этом не было больше сомнений. И он ее терял прямо сейчас и навсегда. — Что мне делать? — промелькнуло в его голове. — Что мне делать, а?..