Травы расцвели

Дженни дебютировала под мощные овации публики, и ее дебют действительно стал самым потрясающим — даже спустя много лет его будут вспоминать с вдохновением и любовью. Она действительно постаралась — ее песня «Соло» стала трибьютом, новым звучанием и гимном, а клип, снятый в Лондоне, понравился всем и сразу. О нем заговорили, о Дженни заговорили, песню напевали все вокруг — и только она сама грустно смотрела в сторону, когда бывала одна, чтобы никто никогда не догадался, что ей совсем одиноко в эти холодные осенние дни. Слова оказались пророческими — она теперь блистает в своем соло, и никого нет рядом, кто бы мог разделить с ней это тепло или согреть ее. Она порвала все связи, как обещала Тедди, порвала со всеми и сразу. Больше ни Чимин, ни Кай не могли звонить ей, и она сама не набирала ничей номер, кроме номера ее нового менеджера. Только работала и работала, больше ничего, и, если вдруг ей становилось совсем одиноко, звонила матери — та жила своей обычной жизнью, и это было в ней лучше всего. Джису, Чеен и даже Пранприя поздравили ее с дебютом, приходили к ней и делали заученные фото. Все они по максимум играли роль дружной группы, и старались не ошибиться. Чеен постоянно была в студии, ночевала там практически, Пранприя записывала свои танцевальные видео, хотела открыть канал на ютуб, а Джису снималась в журналах и много тренировались. Все они хотели наверстать упущенное, пусть даже самое ценное и дорогое было потеряно ими навсегда. Иногда она просыпалась в ужасе — ей снился один и тот же кошмар — ей снился ее мертвый отец, который говорил Дженни, что она ошиблась. Иногда он ругал ее последними словами, иногда просто укоризненно качал головой, когда она спорила с ним, иногда отчитывал за детские шалости. Но это всегда был он — ее мертвый отец — и Дженни в ужасе представляла, что он с небес даже видит ее падение и не может получить там свой покой. Она быстро начинала молиться скороговоркой, давала себе клятвы, которые точно знала, что нарушит, и снова и снова плакала. Больше ничего. Ее менеджер иногда вывозил ее поужинать в город или привозил ей милые мелочи, чтобы порадовать ее или согреть изнутри. Он был по натуре добрый парень, и по-своему заботился о ней, но его забота не могла подарить ей покой, и она тщетно понимала, что отныне и впредь она обречена на одиночество. Никто не будет с ней рядом — она опозорила себя настолько, что больше не сможет завести связи с людьми рядом. Ее подруги не верят ей, ее мать далеко, ее мужчины остались в прошлом. Если б только она могла вернуться к Квон Джиену, она тогда наверняка бы стала самой счастливой на земле, но Дженни даже позвонить ему не решилась бы. Она вспоминала, как видела его, несущим Пранприю на руках, и думала о том, что не простит Джису такой боли. Она любила Квон Джиена — с юности только его любила — но точно знала, что никогда больше не будет с ним. Они оба ошиблись, так бывает. На запись ее первого сольного выступления приехала Джису — ее привезли в отдельной машине. Они много снимались и делали фото, а потом обнимались, чтобы все другие не подумали о них плохо. Дженни старательно изображала волнение и была рядом с Джису, а та поддерживала ее и благодарила других за заботу о ней. Когда запись закончилась, Дара поторопилась увезти Джису, чтобы не дай бог они не столкнулись приватно, и ничего страшного не произошло. Дара-онни не доверяла свою драгоценную Джису никому, даже Дженни, особенно ей. — Ты большая молодец, — сказала Джису ей перед тем, как уехать. — Ты умница, Джендыки. Она выглядела уверенной и грустной, и Дженни подумала, что никогда не простит Тедди за то, то Джису по сути одна расплатилась за все то, что они с Чеен и Пранприей совершили. Джису буквально заставили расстаться с Тэхеном, ее затравили, ее обложили работой и погрузили с головой в дела группы. Джису на шоу, на всех страницах светской хроники, на мероприятиях, везде и всюду. Ее показывают, спрашивают, раскручивают и пользуются тем, что она безотказна. Скандалы Джису — ее единственные официальные отношения с Ким Джунменом, но его любит публика, ее любит публика, и им все давно простили. А вот скандалы девочек… Дженни подумала, что Джису годится роль лидера группы, а потом решила про себя, что Джису сама хочет нести это бремя. Если б не хотела — избавилась бы от всего давно, значит, чувствует вину, значит, ей самой так проще. — Простите меня, — сказала она, наконец, за ужином, две недели спустя, когда ее промо подошло к концу. — Я была не права. Простите. — Да, да, — рассеянно сказала Чеен, она в последнее время выглядела уставшей и одинокой, не меньше, чем Дженни. — Я тоже прошу прощения. — И я, — сказала Пранприя. — И я тоже, — Джису с надеждой всматривалась в лица девочек — надеялась увидеть, что все действительно прошло. — Давайте начнем все заново. У нас не лучшее время, но мы постараемся и… — Я с Чонгуком рассталась, — сказала Пранприя внезапно, поднявшись на ноги. — Но это не из-за тебя, Дженни-онни. Я хочу, чтобы ты знала, больше ты никогда не сможешь испортить мне жизнь. Ты можешь стараться и дальше, но я все равно буду на шаг впереди. Не потому что я думаю, что я лучше. А потому что так думаешь ты. — Я не пыталась вас разлучить, — Дженни огрызнулась. — Я могла разлучить вас в любой момент, если бы захотела. Я просто хотела, чтобы ты знала правду. Я старалась ради тебя. — Ты старалась ради себя и только ради себя, — перебила ее Чеен. — Ты, онни, все делаешь только ради себя. Можешь, конечно, стараться, придумывать варианты, но ты всегда все делаешь только ради себя. Ты эгоистка, поэтому ты и так популярна. Без такой чистой искренней любви к себе не получится успеха. Восхищаюсь тобой. — Ты издеваешься? — все то, что скрывала неделями Дженни, вышло наружу, словно бурный поток, который сносит все на своем пути. — Ты целуешь Чон Чонгука, а я виновата? — А ты с ним спала, если ты забыла… В картохранилище. — Пранприя об этом знала. Я спала с ним и позже. И если посчитала бы нужным… — Я рассталась с ним не из-за тебя, онни. Ты никак уже не можешь повлиять ни на него, ни на меня. Можешь считать себя манипулятором и сильной женщиной, но ты совсем не такая. Для нас ты вообще никто. — Хорошо, хорошо, пусть так, — Дженни развела руками. — Буду сольной артисткой, у меня неплохо получается. — У всех бы неплохо получилось. На волне успеха нашей песни и первого мини-альбома. Ты много на себя берешь. — Все еще злишься, что ты, главная солистка, дебютируешь второй? — Я не настолько дрянь, как ты, чтобы меня это бесило… — Хватит, — попросила Джису. Она слушала довольно, и больше не могла мириться с такой ситуацией. Она вспомнила, как нервничал Тэхен, когда она говорила, что они больше не смогут видеться. Как он искренне обещал, что подождет, как желал ей удачи. Он ее полюбил, привязался к ней, они строили планы и многое хотели изменить, а теперь у них ничего не будет. И у нее, у Джису, нет ничего. Ни группы, ни соло, ни мужчины. Она так много потеряла, а девочки продолжают разрушать все изнутри, словно наслаждаясь болью, которую причиняют сами себе. — Хватит, — повторила она громче. — Мы ни к чему не пришли. Вы извинились друг перед другом, а теперь наговорили столько, что завтра вы смотреть не сможете друг на друга. Пранприя оскорбленно посмотрела на Джису — уж кто-кто, а Джису должна понимать, как ей было больно. Просто взять и смириться с тем, что сразу две ее подруги разрушили ее первые настоящие отношения — это слишком даже для нее. Чеен разочарованно крутила вилку в руке, Дженни выглядела гордой и с вызовом качала головой — если Джису попробует читать ей нотации, она покажет им всем, чего она стоит. — Знаете, я слушала наш новый мини-альбом, — сказала Джису. — Он такой красивый и мелодичный… Никогда бы не подумала, что мы сможем записать такие песни… Он настоящий, на голову выше всего того, что мы записывали… Достойная работа. Я очень хочу, чтобы у нас получилось стать полноценной группой к следующему возвращению. Я мечтаю об этом. — Онни… — Чеен подняла голову. — Мы же убьем друг друга в следующий раз. Может, нам лучше разойтись? — Квон Джиен-оппа сказал, что нас рассвет еще впереди, — твердо сказала Джису. — И я тоже в это верю. Хотите знать? Я действительно жадный человек. И я тоже эгоистка. Я хочу многого. Мировой успех, хочу любви фанатов, хочу искренности. И я верю в то, что у нас получится всего этого достичь. Я могу и вы можете. Два года назад у меня даже танцевать плохо получалось, а теперь я могу выучить любую хореографию, и если говорить о вас троих — вы совершенны. Я хочу полноформатный альбом. Я хочу много клипов. Я хочу успеха и коллаборации с мировыми звездами. И я жадная, да. Я не могу отпустить вас так легко. Однажды — пусть — мы разойдемся, но не сейчас. Сейчас мы можем больше. Пусть хотя бы это вас остановит от всех этих оскорблений. Ради нашего будущего. Она подошла к Дженни и села рядом с ней, обняв ее крепко, от чего та удивленно опустила руки. Чеен нахмурилась, Пранприя заплакала и от обиды, и от того, что сама хотела мира и покоя. — Мужчины не для нас, — пошутила Джису. — Они ранили наше сердце и чуть не погубили нашу группу. Мы все расстались с теми, кого любили, но теперь будем работать еще больше и лучше. Я прошу вас постараться. Не ради меня — ради себя. Я уверена, что у нас все получится. Я знаю, звучит странно и фальшиво, но послушайте меня. Не ради группы даже, ради вашего и моего будущего. — Онни… — Дженни закрыла глаза, прижавшись к ней. — Онни, ты, правда, думаешь, что выйдет? — Я в этом уверена. Вы с Пранприей и с Ченги — у вас все еще впереди. Ты отлично дебютировала, надеюсь, теперь что-то получится и у нас. Чеен вытянулась, улыбнулась, как сытая счастливая кошка — подмигнула Пранприе. — Я с онни согласна, — сказала она. — Объявим перемирие. Если нам и нужно спорить, то только соперничать в работе и все. И кстати — я не рассталась с Пак Чанелем. Я буду с ним встречаться и дальше. Это все. Дженни, Джису и Пранприя переглянулись удивленно и громко рассмеялись. В этом и была вся Чеен. *** Джису и Мино встретились на съемках в одной и той же студии — буквально столкнулись, и он с радостью увел ее в свою гримерку, где угостил кофе с булочками. — Я знал, что ты будешь тут, — сказал он счастливо. — Онни подсказала. Сын Хен, правда, был против, чтобы ты с нами встречалась, но ведь мы друзья, не так ли? — Конечно, — Джису кивнула. — Оппа всегда будет в моем сердце, — рассмеялась она. Они быстро обменивались новостями, потому что Джису теперь жила в общежитие и только там. Мино рассказывал, что Джину записывает сольный альбом, что они снимали клип в Лос Анджелесе, что Хуни стал встречаться с девушкой из стаффа, а у Юна появилась собственная мини-студия, и он очень много новых песней записывает. — Как же здорово, — Джису улыбалась, — Я бы с радостью с ребятами тоже пообщалась, если бы могла. Они такие классные. Нам, конечно, далеко до вас, нам еще ничего не доверяют, только песни записываем и все. Но материал всегда готовый. — Но ты ведь хорошо писала лирику. — Я стараюсь, но получается пока не очень, — Джису развела руками. — Я в этом совсем не профи, оппа. Может, когда-нибудь у меня получится… И тогда я отплачу тебе за все. — За все? — Напишу песню о тебе… — Джису просияла лицом. — Как ты когда-то обо мне написал, помнишь? Мино помнил — в голове пронеслось все, что было. Джису, О Сехун, то, какой он нашел ее после того, как это мерзавец надругался над ней, ее беременность, Мин Юнги… — Ты с ним рассталась? — спросил он, и тут же пожалел, что спросил. — Прости. — С кем? — вырвалось у Джису, и она покраснела. — Прости… Наверное, я выгляжу легкомысленной, да? Мино видел ее скандал с отношениями, знал, что Ким Джунмен разрушил ее имидж неприступной и нежной отличницы, знал он, что она была с Мин Юнги, но, видимо, после него был еще кто-то и еще кто-то… Как много мужчин прошли через ее сердечко? И почему никто из них не был им?.. — Ничего, — доброта взяла вверх над ревностью. — Ты молода. Ты должна ошибаться. Это все пройдет. — Пройдет, да… — Джису подняла глаза. — Сейчас я одна. Мы все… Ну почти все… Мы все одни. Решили, что будем работать. Я очень хочу сыграть главную роль в дораме и записать сольный альбом. Я постараюсь над этим. Конечно, не в этом году, и, наверное, даже не в следующем. Но однажды… Хочу попробовать стать и сольным игроком. Но группа в приоритете. Я буду верить и работать. — Ты очень позвзрослела, Джису-ни, — Мино улыбнулся. — Будь самой счастливой… И никогда не унывай. Я с радостью помогу тебе, я всегда буду помогать тебе. — Спасибо, оппа… Она допила кофе, расцеловала его в щеки и убежала собираться, а он так и остался смотреть ей вслед. Забытое чувство проснулось в нем, но Мино вдруг понял, что не сможет ей признаться. Ни сейчас, ни потом. Она всегда будет далека от него, в мире других мужчин. Он узнал о ее съемках не от Дары — он наврал… Ему рассказал Квон Джиен, с которым он сейчас работал над своим сольным альбомом. Тот взахлеб хвалил Джису за искренность и смелость, говорил, что она, наверное, самый ценный игрок в группе, пусть это и не особо видно, и очень о ней беспокоился. Мино тогда слушал хена, а потом просто всмотрелся в его глаза и заметил заинтересованность и некоторое восхищение. Что дальше? Квон Джиен легко может втиснуться в ряд ее мужчин — и тогда список снова подвинет Мино на конец. И Джису снова будет далека от него. — Я не могу сдаться, — подумал он. — Не хочу. Он подумал о словах Джину, подумал о том, как Джису доверяет ему, вспомнил ее задор и желание работать. Сегодня он напишет еще одну песню — и подарит ее Джису. Настоящую песню о ней, песню, о которой заговорят, пусть и не в этом году, песня, которая принесет ей успех. — Цветок, — подумал он. — Это будет песня о Джису. О Цветке Джису.