Не глупи

У проклятья Бакуго Кацуки слишком громкое название — память. Он помнит столько всего, что любой другой на его месте давно бы сошел с ума. Да это и неудивительно, за геройскую карьеру он повидал всякого дерьма. В голове Бакуго – целые миры, наполненные несостоявшимися диалогами, тысячами бессмысленных и грубых слов, которые он сказал, их ссорами и её криками. Память дает силу — продержаться ещё один день в этом круговороте жизни, она же его и убивает, показывая чего он лишен. В холодно-потухших алых глазах мелькает вся «не его жизнь». Кацуки хрипло усмехается, вспоминая как его друзья в шутку называли его дедом, и блять: он стар, очень стар, хотя по паспорту ему нет ещё и тридцати. Граунд Зиро смеется до хрипа. Он умирает Умирать воспоминаний - крайне дерьмовый диагноз. «Добро пожаловать в свой личный ад, Каччан» - тихо говорит юноша, прикрывая глаза и воскрешая в непроглядном густом мраке памяти силуэт любимого человека. Раз Это мини-путешествие длинной в три дня, с бесконечной раскаленной дорогой и чередой заправок по пути. Маленький лотерейный билет в виде пачек картошки фри, разбавленного коньяка, грохочущей музыки в колонках, и соблазн в виде проблемной девчонки. Таков личный коктейль безумия для Бакуго Очако подносит наполовину выкуренную сигарету к губам, прибавляет громкость старого радио, встроенного в машину давным-давно, и затягивается. От металлических шипов её чокера по салону машины скачут солнечные зайчики, что заставляет парня поправить солнцезащитные очки и перехватить руль другой рукой, слыша, как девушка раздраженно хмыкает, выпуская струйку сизого дыма в окно. -Ты так, блять, гробишь своё здоровье,- парень зажимает нос свободной рукой и демонстративно отворачивает голову в другую сторону. Очако, конечно же назло (разве эта девчонка может по-другому?), медленно поворачивает голову в сторону водительского сиденья, вновь затягивается. Бакуго замечает краем глаза, что её теперь уже длинные каштановые волосы хаотично разметались по лицу, а на фильтре сигареты отчетливо виден след от красной помады, и чёрт возьми, даже сейчас с выбившимися из хвоста прядями, в старой пропахшей дымом футболке и рваных джинсах, с потекшим макияжем - Урарака Очако самая красивая девушка на планете. За своими мыслями парень не замечает тот момент, когда девушка придвигается к нему ближе. И Бакуго злится на себя, потому что почти что уверен, что сможет украсть ещё один поцелуй, вот только вместо её губ, Кацуки получает струю дыма, направленного прямо ему в лицо. Из-за дыма щиплет глаза, не говоря уже о легких, а она лишь смеется, наблюдая за его забавными попытками разогнать дым. - Не будь занудой, Каччан, - Урарака выбрасывает окурок прямо в окно, а потом ерошит его волосы. Очако пахнет дешевыми вишневыми сигаретами, купленных за пару долларов, и шоколадными батончиками, которые она нашла в бардачке его дорогой иномарки. Кацуки стискивает зубы, прикрывая нос ладонью. Ещё пара мгновений, прошу. Два. Они не говорят об отношения. Зачем? Ведь каждая встреча что-то вроде русской рулетки: с призом в виде робкого поцелуя у подъезда или истерики, до сорванного голоса, включающая в себя битье посуды и взаимные обвинения. Их отношения не носили никаких бирок и пометок. Никаких правил и обязательств, потому что никаких «их» не существовало, и не будет существовать. Очако, если бы захотела, могла бы быть примерной девушкой, ждущей своего парня дома с улыбкой на лице и готовым ужином. Вот только Урараку тошнит от высокопарных признаний, милых прозвищ и приторно-мятных свиданий. Урарака — солнечная девочка, которая поддержит и окружит заботой всех вокруг, кроме себя. У сучки-судьбы было поганое чувство юмора. И Бакуго это знает, как и то, как сильно круглолицая боится одиночества. Для неё это всегда превращалось в испытание: остаться одной в квартире больше чем на три дня, а потом она уходит, оставив на холодильнике записку с размашистой росписью в конце. Бакуго же проводит месяцы в командировках, пиздит злодеев без разбора и следствия по всему миру, а его телефонная линия всегда загружена важными звонками по работе. Добавьте к этому постоянные крики, в ходе которых, он снова разгромит полкухни. Иначе они не умеют. Казалось, что иначе просто не для них. Они ранили друг друга. Возможно, Бакуго больше не выдержит возвращения в пустой дом, где витает аромат её ванильных духов и гребаная записка на холодильнике, Очако же не хочет снова задыхаться от фразы « абонент занят» и оглушающей тишины в доме. Так что они не вместе, и это к лучшему. Три Вот только она приходила, когда жизнь останавливалась Когда дальше уже нельзя, да и не хочется. Отпирала дубликатом ключей квартиру, замок он так и не решился поменять за всё это время, и брала ключи от машины. Кинув парочку фраз вроде « Мне нужно в Токио» или « Мне сказали, что возле юэй открыли новое кафе со вкусным мороженым, поехали». И Кацуки сам не знал, как так получалось, что через двадцать минут он уже снимал наличные в ближайшем банкомате. И снова Бакуго попадал в замкнутый круг, где существуют только многолюдное шоссе, заходящее солнце, горький коньяк и его машина. Очако отпивает жидкость прямо из горла, продолжая подпевать глупой попсовой песне, совершенно не попадая в ноты. Но кого это волнует? У Кацуки на губах остатки её красной помады и усмешка, горче коньяка. Они только что миновали черту родного города: что означает лишь одно, завтра будет как и сотни дней до этого - будильник, пресный кофе, работа, кучка злодеев и так по кругу. Хочется замедлить, а еще лучше остановить время, продлить это чёртово путешествие на ещё одну ночь в дешевой гостинице, два бургера и на тягуче-вишнёвый поцелуй. Солнце слепило глаза, а пустынная дорога начала сменяться бетонными джунглями, становясь первым знаком к приближающемуся концу. «Добро пожаловать в свое Никуда» - читал для себя Бакуго, бросая беглый взгляд на девушку. Щекастая снова курила, прислонившись лбом к стеклу его иномарки. Горечь в сердце лишь усиливалась с каждым метром, а просьбу остаться парень проглатывает, прекрасно зная ответ: «мы герои, Кацуки. Иначе нам просто нельзя». Бакуго шепчет: « Я так устал». «Я тоже» слышится шёпот справа. И это откровение в сотни раз громче криков и их скандалов. Бакуго открывает глаза, потому что итог всегда был один и тот же: пустая постель, выветривающийся запах ванильных духов и записка на холодильнике с тремя словами "вернусь к ужину". Их последнее путешествие давно подошло к концу. Урарака Очако погибла на миссии больше трёх лет назад.