Whatever

«Да пофиг». Одна фраза, а сколько в ней смысла. «Да пофиг». Всего два слова, а сколько боли они несут для него. «Да пофиг». Всем кажется, что ему плевать, но на самом деле он просто не хочет окунаться в еще большее дерьмо. Джейкоб понял всю суть своего существования еще давно, лет, наверное, в пять. Всё, что от него требовалось тогда, требуется сейчас и будет требоваться в дальнейшем: не мешаться под ногами, не попадаться лишний раз на глаза, исчезнуть из этого мира к чёрту. Он – всеми покинутый ребёнок, целиком и полностью предоставленный самому себе. Он – просто маленькая пылинка, на которую никто никогда не обращает внимания. Джейкоб понял одно и очень ясно – всем пофиг. И ему тоже. Ему пофиг на постоянные ссоры с родителями, которые обычно заканчиваются избиениями, упрёками о неблагодарности, громкими высказываниями о ненужности и нежеланности и бутылкой виски перед школой. Ему пофиг на учителей и оценки, ему пофиг на успеваемость, ему пофиг на мужиков со стройки, которые каждый чёртов день говорят о том, как его родителям повезло с сыном. Хах. Знали бы они, что творится в стенах одноэтажного белого дома, около которого растёт большое дерево… У Джейкоба в голове тысяча и одна мысль. И порой эти мысли бывают не о самом лучшем. Притащить в школу автомат и перестрелять всех к чёрту? Почему бы и нет? Всадить тупице Джо нож в печень и наблюдать за тем, как он будет страдать, истекая кровью? Хорошая идея, нужно запомнить её на будущее… Джейкоб думает много. Думает о всяком. Большинство считает, что Джейкоб тупой, что до него слишком долго доходит информация, что у него не хватает мозгов понять сказанные слова, но на деле Джейкоб просто размышляет о том, стоит ли сегодня возвращаться домой и видеться с пьяным в стельку отцом. Он прокручивает все варианты событий, последующих после того, как он пересечет порог дома. Он хмурит брови, высчитывая сколько банок пива успеет выпить отец к его приходу, злится на него за пьянки, а потом он слышит: «Эй, тупица, я с тобой разговариваю!» Он чувствует, как его грубо пихают в плечо. Он вспоминает пьяного отца. Злится. Бьёт с размаха по лицу, считая, что бьёт в ответ отца, и уходит. Нет, он не тупица. Он просто слишком много и глубоко думает. И иногда его мысли вызывают разные эмоции… Лучший способ бороться с эмоциями – подавлять их, не давать проявляться. И Джейкоб это знает. Гнев – «да пофиг». Обида – «да пофиг». Потерянность – «да пофиг». Симпатия к новенькой – «да пофиг». Люди имеют свойство предавать и пользоваться. Джейкоб уверен, он точно знает: новенькая воспользуется им. Поэтому лучше сказать «да пофиг», когда она сядет на колени, и потом, в гордом одиночестве, загнаться бутылкой виски, оставшейся после школьного дня. Возвращаться домой в пьяном состоянии не рискнул бы, наверное, даже выскочка Джо. Но Джейкоб ведь не Джо, верно? Джейкобу же хватит смелости ввалиться в гостиную и, посылая родителей куда подальше, пробраться на кухню и выйти во внутренний двор? Конечно, хватит. Только и отцу его хватит смелости поднять руку на собственное чадо, когда тот в порыве гнева крикнет: «Да пошёл ты!» В ближайшие три дня Джейкоб в школу не пойдет. Ему не нужны вопросы придурка Тодда и Эмбер о ярком синяке на щеке и разбитой верхней губе. Джейкоб уверен: то, что происходит в доме, должно оставаться в доме. Никто не должен быть в курсе херовых отношений Джейкоба с родителями. Джейкоб знает, чем это закончится. Одна умная мамаша сообщит в органы опеки, те попытаются забрать Джейкоба, но не смогут. Они уже пытались. И не один раз. И Джейкоб всё равно живёт в этом паршивом доме с этими паршивыми людьми, которых он без капли любви и уважения называет «родителями». Своё спасение от всего дерьма Джейкоб нашёл в не самой очевидной вещи. Для кого-то спасением является святая Библия, для кого-то – музыка, для кого-то – рисование. Для Джейкоба спасением стало слово. Обычное слово на обычном деревянном столе, который стоит под большим деревом на заднем дворе его дома. Каждый вечер, каждую ночь, думая о лучшей жизни, Джейкоб своим ножом в сотый раз вырезает слово «whatever». Такое простое для всех, и такое спасительное для него.