Белый вальс

      Резная дверь из темного дерева слегка скрипит, и на пороге слышится громыхание тяжелых сапог. А затем распахивается, являя взору могучий высокий силуэт владельца, освещенный лишь тусклым сиянием луны, выглядывающей из-под промозглых облаков. Мужчина склоняется, нервно отряхивая от зимнего бедствия обитые мехом темные сапоги и, придержав еще на несколько минут дверь (второй темный силуэт мелькнул следом за ним и скрылся в его тени коридора), захлопывает ее, наблюдая за тем, как несколько одиноких снежинок осели на пол, оставляя едва заметные капельки на сосновых досках пола.       В темноте раздается шелест ткани и тихий смех девушки:       — Может, ты позволишь мне все-таки самой? — Она наигранно возмущается, пока мужчина посмеивается — он знает, ей уже привычна такая забота, и лучше позволить ему сделать это, нежели потом видеть его взор, полный укора.       Женщина глубоко вздыхает. Где-то рядом со шкафом раздается щелчок, и в комнате вспыхивают искусно вделанные в деревянные стены, несколько золотисто-рыжих кристаллов, освещая низкий полупустой коридор, полы которого были тщательно обиты шкурами для удержания тепла, а затем освещая две фигуры: раскрасневшийся от крепкого вечернего мороза и заметно уставший, но счастливый Валькион помогает смущенной от чрезмерной заботы, но не менее сияющей Эрике снять тяжелое меховое пальто. Его накидка уже заняла свое законное место в шкафу, правда, носил он ее только лишь потому, чтобы не расстраивать любимую. Во-первых, видеть ее слезы было просто невыносимо и Валькион, будь он хоть трижды драконом, чья кровь, по сути — жидкое пламя, все равно должен ее носить, а во-вторых — сейчас ее нельзя было расстраивать.       — Не замерз он. А у кого из нас нос красный? — Фейлин поворачивает голову и ласково касается губами горбинки на аккуратном носу мужа, отчего тот не может не улыбнуться.       Когда он снимает с нее пальто, становится заметно, что фигурка Эрики уже успела округлиться и даже просторное темно-зеленое платье почти не скрывает уже весьма подросший и аккуратный животик.       — Ну что ты, что ты… — Женщина тяжело вздыхает, когда Валькион заключает ту в крепкие объятия, на секунду даже ей кажется, что он ее задушит, однако хватка ослабевает. В такие моменты он не может сдерживать эмоций, иногда ему кажется это слишком хорошим сном, который рано или поздно прервется, и он вновь останется один. Он никогда и не думал, что однажды сможет по-настоящему стать отцом…       Он не верил в судьбу, однако сейчас он наконец-то мог почувствовать себя по-настоящему счастливым.       В коридоре заметно холодно, и мужчина, замечая, как ежится и потирает время от времени плечи его любимая женщина, проводит ту в гостиную. Все же когда дракон покупал этот домик, то удостоверился, что здесь есть всё для того, чтобы обеспечить комфортное проживание его маленькой семьи, а потому, усадив ее на мягкий диван, поспешил растопить камин со старинной чугунной резьбой. Валькион, по правде говоря, не особо умел это делать, все же в комнатах Гвардии Эль существовали специальные прислужники, которые поддерживали систему отопления, однако сейчас, когда они с супругой лишь недавно начали жить отдельно, он постепенно учился — по крайней мере, меньше пачкался в золе и меньше проводил время за вымыванием сажи из своих белых волос.       Закончив наконец дело, он с улыбкой наблюдает за тем, как фейлин, прищурившись от наслаждения, пододвигается поближе к пламени и спешит вытянуть свои ноги. Усталость на ее лице тревожит его сердце, однако молодая женщина развеивает его сомнения лишь одной улыбкой.       — Теплее?       — Гораздо, — отвечает молодая женщина.       — Тогда у меня есть кое-что. — Мужчина на несколько минут покидает комнату, а затем возвращается с подносом, на котором стоит пузатый чайник с двумя, разрисованными какими-то причудливыми узорами, чашечками и красивым, темно-синим, объемным мешочком, в котором, к радости молодой женщины, оказалось имбирное печенье.       В гвардии Эль существует традиция — каждый год в канун Рождества Каруто выпекает это чудное лакомство и торжественно приносит его в конце пиршества. Конечно, можно было купить его на базаре, но Валькион был уверен, что ни у кого бы не получилось превзойти сатира, и в этот раз предпочел, пусть и с трудом, но уговорить испечь лишний поднос, благо у того было хорошее настроение.       Да и Каруто ведь сам привык, в конце концов, когда Эрика в очередной раз просила какие-нибудь странные ягоды или вяленое мясо бакрахелла, именно он выручал Главу Обсидиана в такие неловкие моменты.        Распивая небольшими глоточками чай из большой глиняной кружки, Валькион с усмешкой наблюдает, с какой быстротой исчезают из котомки печенюшки, все же будучи в положении, она весьма сильно пристрастилась к сладкому.       Самому сейчас бы больше хотелось чего-нибудь покрепче, чем жасминовый чай: например вина или грушевого эля, он не видел их на протяжении почти шести месяцев. Однако беременность сделала любимую чувствительной к запахам, а запах алкоголя она теперь просто на дух не переносит, и расстраивать ее сейчас совершенно не хочется. Потому и приходится глотать этот противный травяной отвар из чайных листьев.       — Валькион, а ты умеешь танцевать? — Внезапный вопрос заставляет мужчину поперхнуться. Воин чуть хмурится — он даже и не припомнит, когда последний раз танцевал. Обычно даже во время праздничных балов, которые в Гвардии Эль (на его счастье) были весьма редкими, он отказывался, аргументируя тем, что танцует не слишком хорошо, да и чаще всего его в таких ситуациях «выручал» Эзарэль, утаскивая прочь надоедливую девушку.       Похоже Эрика сама прекрасно понимает, на пару секунд она задумывается, а затем, отставив поднос, спешит встать на пол и тянет мужчину за руку на середину комнаты. Впервые он чувствует себя столь неловко, но возражать в данной ситуации — чревато слезами, все-таки никогда нельзя предугадать ее настроение.       Потому Валькион послушно опускает руку ей на талию, а второй осторожно сжимает хрупкую белую ладонь, и ведет в легком медленном танце. Хотя танцем вряд ли можно назвать это шарканье на полусогнутых ногах. Ему тяжело контролировать себя, он боится наступить ей на ноги, да и чувствует себя ужасно неповоротливо. И, кажется, возлюбленная это замечает, останавливая это жалкое на его взгляд зрелище.       — Расслабься. — Эрика ласково улыбается и соприкасается со смуглой щекой мужчины, отчего тот жмурится, словно довольный кот, ощущая легкую прохладу от нежного бархата кожи. — Давай я буду вести?       На удивление, в этот раз те движения, что они совершают, уже более походят на аккуратный медленный танец. Фейлин ведет его осторожно и плавно, изредка переходя на чуть более быстрый темп, а затем укладывает ладошку ему на грудь и приникает чуть ближе, все так же осторожно двигаясь по мягкому ворсу шкуры, лежащей на полу.       Без музыки было тяжело, но тем не менее, Глава Обсидиана словно и не замечает этого, держа в объятиях свою прекрасную жену, и аккуратно двигаясь в своем ритме. Смотря на счастливое лицо своей любимой, Валькион ощущает, как отступает стестнение и где-то в груди вспыхивает крохотным огоньком эйфория, что согревает изнутри, заставляя сердце биться чаще.       — Валькион, смотри на меня... - в ее голоске он слышит озорливые нотки, когда она слегка приподнимается на носочки и соприкасается носиком об его нос, пусть во время танца это и было весьма неудобно. Улыбается, продолжая вести в своем легком темпе.        И Валькион смотрит, смотрит и понимает что не может отвести свой взор от нее и вечность застыла для него в этих укрытых трепетными ресницами сиреневых глазах. Как в первый раз, в первую встречу, когда промелькнула искра, что превратилась в бурное драконье пламя.       Он смотрит и не может насмотреться, не смея нарушить хрупкое равновесие биения двух сердец.       Однако стоит ей оступиться, как эйфория немедленно сменяется беспокойством.       — Ты устала, — произносит он, с легкостью подхватывая молодую женщину на руки и осторожно сжимая в объятиях. Не обращая внимания на слабое сопротивление, мужчина поднимается вверх по лестнице.       В спальне сейчас совсем тепло, и воин бережно укладывает свою возлюбленную под меховые покрывала.       — Но мне совсем не холодно, — возмущается Эрика, за что получает поцелуй в нос. Валькион не сдерживает улыбки — она похожа на нахохлившегося воробышка, когда сердится, пусть даже и не всерьез.       — А я беспокоюсь. — Валькион знает, что его супруга вряд ли сможет отказать ему в такой момент, и беззастенчиво пользуется своей властью, заставляя все же укрыться в медвежью шкуру. Ложась рядом с ней, он неспешно поглаживает ее мягкие темно-русые волосы, вдыхая терпкий аромат корицы и печенья, а затем позволяет уткнуться ему в грудь. Постепенно ее дыхание выравнивается, она засыпает рядом с ним.       Мужчина прикрывает глаза, а затем осторожно, стараясь не потревожить легкий сон любимой, укладывает руку на ее живот, ощущая прилив неосознанной нежности к Эрике и, к этому, еще не рожденному чуду. Про себя Глава Обсидиана невольно задумывается: не слишком ли часто ему стало везти? После стольких лет у него наконец-то был повод стать счастливым, но от одной мысли, что это у него могут отобрать, воин был готов рвать и метать во все стороны.       Мягкая ладошка жены нежно проводит по его грубой большой руке, будто бы поглаживая, и укладывается поверх его ладони, переплетая пальцы. Мужчина невольно задерживает дыхание: неужели он все-таки разбудил ее? Однако через пару минут дыхание Эрики снова выравнивается и она окончательно погружается в сон, все так же придерживая руку воина. Столь незначительный жест, но Валькион в этот момент ощущает, как становится легче дышать, и постепенно беспокойство сходит, уступая место усталости.       — Спи спокойно, любимая, — ласково шепчет он ей на ушко, слегка соприкасаясь губами с мягкой девичьей щекой. Совсем невесомо, боясь нарушить ее хрупкий покой. — Ты спи тоже, малыш. — Мужчина ощущает, как в самом нутре зарождается теплая волна нежности от одного только ощущения, что скоро их будет трое, и рука сама собой мерно гладит округлившийся живот. — Я люблю вас, — голос чуть не срывается, слезы сами собой выступают на глазах, от счастья и от желания защитить двух самых дорогих для него людей. Однажды он не смог это сделать, но теперь… дракон пойдет на все, желая защитить свое счастье.       Свой подарок судьбы.