Часть 1
22 ноября 2020 г. в 21:09
— Вместо советов себе даёшь их другим. Они об этом просили?
— Самой фразы не было, но..
—...что?
Взгляд на зелёнку в руках.
— Лучше бы о себе позаботился.
— Для этого есть ты.
— Я тебе не мамочка, не аптечка, не, мать его, подорожник, чтобы умывать тебя после слезоразлива и (или) прикладывать к твоим разбитым коленкам.
— Я буду аккуратнее.
Повторяет в который раз. Эта фраза стала внутренним триггером Ника. После неё Ник либо резко успокаивался, либо разносил всю комнату. Третьего варианта не было.
— Ты меня бесишь.
Улыбается.
— Знаю.
— Я тебя ненавижу.
Улыбка стала шире.
— Хорошо.
— Я тебя оскорбляю. Не мог бы ты перестать улыбаться? Сделать вид, что меня слушаешь.
— Вздох. — Или пытаешься.
— Прости.
Ник успокаивается, но дыхание всё ещё частое, тяжёлое.
— Что случилось?
Он стал достаточно спокойным, чтобы слушать. "Что взбрело в голову Каю в этот раз?"
Кай сидит на стуле. Коленки разбиты, под левым глазом синяк. Для избитого он был слишком спокоен, слишком благодушен. В Кае всего было "слишком".
— Они нашли его.
— Его?
— Да, в моём рюкзаке.
А. Так он об этом.
— И поэтому ты подрался?
— Сначала его попытались сжечь, а потом я подрался.
Кай любил давать советы, переводить бабушек через дорогу и подкармливать грязных замученных кошек. Замученных ленью. Бедолажки. Кай вёл себя как маленький, кушал сладости на завтрак-обед-ужин и верил в зубных фей. Из-за этого он брал в руки зубную щётку и тщательно-тщательно чистил зубы до и после сна, пытаясь загладить вину и начистить их до блеска. "Зубки будут сиять не хуже той люстры!" — приговаривал. Что за люстра и откуда он её взял, Кай не говорил. Ник махнул на это давно, наверное, с месяц после усыновления. Тут либо терпишь до того момента, когда нервы кончатся, либо нервы кончаются и ты вместе с ними. Отдавать концы из-за младшего брата Ник не хотел.
Ник был душой компании, своим парнем, любил шум, смех, и, пусть и дешёвые, сигареты. "А какие ещё он мог достать в своём возрасте?" Старшие классы. Ему, как и всем, хочется быть не просто своим парнем, а "это же тот самый Ник". Чтобы девчонки не давали проходу, а парни без просьб бежали в ближайший магазин за сигаретами.
Белой вороной в семье был приёмыш-Кай. Добрый, правильный, сладко-ванильный. Милый мальчик, хороший брат. Кай словно вышел из сказки, и Нику часто хочется спросить его: "Где твоя Герда?"
— У них вышло? Сжечь его? — поинтересовался у брата.
— Нет.
Гордость в слове можно было черпать ложками, использовать как цемент или добавлять в чай вместо сахара. Много, вязко, сладко. Слишком сладко. Это всё улыбка Кая и весь Кай в частности. Ник часто говорил, что в брате "всё слишком".
Ника бесила улыбка Кая, но ещё больше — вид его разбитых коленок.
— Лучше бы сжёг их. Сам, — поднял тему снова.
Кай не любил говорить об этом. Вся его ванильно-слащавость уходила, таяла как от горячей воды. Его письма оставались той темой, обсуждать которую мальчик не желал.
— Я не могу их сжечь. — Категорично.
— Сколько ещё ты будешь их писать? Год, два? Прошло уже столько времени, брось это! Твой родной отец тебя не ищет. Не ждёт и не желает знать. — Ник злился. Но, увидев лицо брата, смягчился. Он добавил практически шёпотом. — Мы и есть твоя семья.
Кай не слушает. Глаза на мокром месте, сердце, заполошное, мечется...
— Я не стану сжигать свои письма! — губы кривятся, слёзы льются.
Ник растерян.
— Я..— хнычет младший, — ..обещал писать ему.
Ник присаживается перед Каем на корточки. Он нервничает и не понимает поведение обычно послушного брата.
— Но..— тянет неуверенно, — ты ведь никогда не отправляешь их.
Кай поднимает на него свои синие, заплаканные глазёнки:
— Я не знаю его адрес. Мне и не нужно его знать! Я пишу своему папе, которого пока ещё не встретил. Я пишу ему, и мне становится не так грустно. Может, сейчас он грустит, но, когда я его встречу, я отдам ему их. Тогда и ему не будет больше грустно, — выпаливает младший брат.
— А те ребята..— продолжает Кай гнусаво, — ..они..хотели сжечь..письма. Но! — ему не хватило воздуха, чтобы закончить.
Ник принёс ему воды. Когда Кай немного успокоился, он сказал:
— Но мои письма — не хворост, чтобы бросать их в костёр.
—.. хворост?
Нику всегда было трудно понять о чём думает его брат.