***
В квартире на Уилтон Роу было пусто, пускай два волшебника и находились в ней. Если бы любой прохожий зашел бы сейчас в этот красивый чистый дом, он бы остался с неприятным ощущением одиночества внутри. Казалось, даже в самый солнечный день лучи огибали эти окна стороной, словно получили приказ – ни в коем случае не прикасаться и не дарить тепло обитателям квартиры номер 23. По тому как свободно и непринужденно Теодор Нотт расхаживал по квартире можно было бы смело утверждать, что он находится у себя дома. Однако, хорошенько оглядев обстановку, внимательный зритель бы заметил множество медицинских журналов на столике в большой гостиной и стерильную чистоту кругом, которая даже для такого как Тео было слишком. Его двоюродный брат Ричард уже как неделю уехал в командировку в Соединенные Штаты. На просьбу Тео остановиться в эти выходные у него, Ричард Фромм ответил не ожидаемым от среднестатистического родственника ответом вроде: Конечно! Какие вопросы, мог бы даже и не спрашивать. На письмо Нотта его старший кузен ответил одним коротким предложением: В лабораторию входить запрещено, если только ты не хочешь потерять месяц в Больнице Святого Мунго. Разумеется, первым делом как Теодор проснулся и привел себя в порядок, он направился именно в лабораторию доктора Фромма, вход в которую наглым образом преграждала длинная белая дверь. Он не сомневался в искренности обещания строгого брата, поэтому даже не решался дотронуться до деревянной ручки. - Ты так боишься, будто твой кузен прячет там жертв своих неудачных операций, - доносится до него голос Драко Малфоя, которого он не заметил на стоящем напротив диване. Черный костюм Драко сливался с черным материалом мебели, поэтому боковым зрением Тео видел только говорящую белую голову, которую сначала спутал с дорогой подушкой. - Я не боюсь, - огрызается он в ответ и, противореча собственным словам, отдергивает метнувшиеся к ручке пальцы. Он знает наизусть какую именно из своих излюбленных ухмылок сейчас покажет Малфой, ему даже не нужно оборачиваться, чтобы это проверить. - Ты вообще-то тут гость. Сиди и помалкивай. – раздраженно бормочет себе под нос Тео, словно кот ходя из стороны в сторону. Здесь он чувствует себя почти также комфортно как дома, поэтому и общение с Драко меняется до подобного свободного и пренебрежительного тона. Делает он это далеко не в первый раз, так можно сказать лишь взглянув на расслабленное лицо собеседника. - Во сколько у нас встреча? – чуть ли не вырывается слово «допрос», но Малфой вовремя исправляет себя, лишь бы не озвучивать вслух цель их визита в Лондон. - Встреча! – передразнивает Нотт, излишне быстро крутя в пальцах волшебную палочку, что явно говорило о его нервном расположении духа. Вдвоем с Драко ему не нужно было надевать на себя личину спокойствия и высокомерия, как ему приходилось делать в Хогвартсе. С ним он чувствовал себя почти также свободно, как и наедине с собой. Но, решив кто-то, Паркинсон, Фромм, не важно, вторгнуться в столь избранное их личное пространство, перемена в поведении была бы разительна. Малфой вряд ли хоть раз задумывался об этом, воспринимая расположенность Нотта к себе как должное. Они росли вместе, спали в школе в одной спальне и знали многие секреты друг друга. Лучшими друзьями их тоже нельзя было назвать, хоть все знакомые неустанно твердили об обратном. Было между ними нечто такое, схожее с непреодолимой разницей крови, что не позволяло нарекать себя таким особенным словом. Это была не пропасть, не стена, а нечто, что никто из них не мог описать, а вдаваясь в раздумья, приходил всегда к одному и тому же тупику лабиринта. - В час дня, - Нотт возводит глаза к потолку, словно договариваясь с кем-то там и, видимо потерпев поражение, с досадой выдыхает. - Камин твоего кузена, - Малфой младший небрежно кивает в сторону названного предмета, - соединен с сетью Министерства? - Да. На этом их диалог заканчивается, но никто из них не чувствует неловкость тишины, не пытается заполнить образовавшееся пустое звуковое пространство лишней фразой или вопросом. Они оба знают, что ровно в час дня им нужно быть в Отделе магического правопорядка, куда их проводит сотрудник Министерства по имени Эрик Тайт. Все инструкции держит в голове Теодор, в то время как Драко только делает этой информации одолжение, поэтому помнит только самое основное и то, с большим нежеланием. Тео даже был уверен, что говорил ему о каминах еще в пятницу вечером, когда получил письмо из Министерства и личного адвоката. - Что будет, если я открою эту дверь? – голос Малфоя звучит без намека на любопытство. - Года два назад я получил перелом пальцев, но это было не так больно, как в прошлом году. Мой злобный братец раздобыл древнее проклятие африканских племен, о котором я бы не очень хотел вспоминать. – его внутренне передергивает. Тео слышит скрип деревянного паркета и чуть оборачивается к Драко. - Хочешь рискнуть? – Нотт усмехается, но задумчивость на лице напротив заставляет его резко напрячься. - Думаешь это будет весомым оправданием, чтобы не явиться на… встречу? – рука Драко уже почти ложится на ручку, но Теодор ловким и злым движением ударяет по чужой руке, не давая этого сделать. - Ай! - Ты совсем больной? – странно дрогнувшим голосом ругается Нотт, испытав на долю секунды одну из своих самых нелюбимых эмоций. Страх. - Ты сам подумай, - Малфой облокачивается о стену у двери, а Тео невольно дергается вперед, словно проклятая защита могла распространиться и на стены тоже. Однако ничего не происходит, и Теодор раздраженно сверлит Малфоя взглядом. – Ты попадешь в свою заветную комнату пыток, - на это Нотт демонстративно закатывает глаза. – А я пропущу эту пытку… - Драко морщится, когда осознает, что получилась своего рода шутка или тавтология, которую он не планировал. -… и я пролежу в отключке почти месяц, может больше, если повезет. Драко говорил это так, будто речь шла выборе новой мантии или ингредиентов для зелий. - Не будь идиотом, - отмахивается от него Нотт, решая не акцентировать сейчас внимание на этих идиотских суицидальных наклонностях. Бесхребетность Драко его бесила, он со злобным беспокойством наблюдал за ним последние несколько месяцев. Он всегда ощущал превосходство над ним в плане выдержки и силы характера, ему нравилось проявлять покровительство, что он делал так тонко, что за годы дружбы Малфой этого так и не понял. До начала седьмого курса раздражение было легким, оно даже не беспокоило его, так как появлялась только в случаях проявления Драко детской трусости, которую он легко мог простить. Но затем, видя, как Драко теряет свою силу, сомневается, срывается, Теодор потерял ту самую легкость раздражения. На ее смену пришла липкая и только усиливающая эмоция, которую у него до недавнего времени язык не поворачивался назвать разочарованием. Именно тот момент, когда Драко Малфой перекинул свою палочку Гарри Поттеру перед самым носом Темного Лорда, стал для Нотта младшего невозвратной точкой. Этого он уже простить не мог.***
На этаже Отдела магического правопорядка было холодно. Казалось, что дементоры, которые меньше года назад клубились под потолком зала слушания, еще прятались в черноте за приоткрытой дверью и под половицами скамьи присяжных. Два волшебника шагнули в темный коридор в сопровождении Эрика Тайта, человека незаурядного и при всем желании не сумевшего бы прыгнуть выше своей головы. Теодор, глядя на него, был уверен, что будущая жизнь этого клерка не попадет ни в один из учебников истории. На перекрестке коридоров Министерства две судьбы, до того шедшие по жизни одной линией в одном направлении, разминулись в противоположные стороны. Дурное предчувствие не тронуло Тео благодаря его слабости к интуиции, в то время как Драко был рассеян усталостью и поглощен нервозностью, чтобы вообще что-то почувствовать. Он и без того был эмоционально изможден ожиданием и страхом за родителей. В комнате номер 4, куда был приглашен Драко, его уже ожидал адвокат семьи Малфоев, а также представитель Министерства, Элен Стоун. - Здравствуйте, мистер Малфой, - женщина строгой внешности чем-то напоминала ему Минерву МакГонагалл. Они уже были знакомы, так как двумя месяцами ранее он присутствовал на заседании с родителями. Но даже в полном осуждающих взглядов зале ему не было так скверно, как сейчас в комнате пять на пять метров наедине лишь с одним представителем Визенгамота. Драко в ответ только сдержанно кивает, беря все оставшееся самообладание в кулак. - Как Вы уже должны быть осведомлены… - тонкие пальцы миссис Стоун покоились ровно на краешке стола, спину она держала так ровно, будто даже спала в этом положении. -…Сегодня Вы примете Сыворотку правды. Его загнали в ловушку. Нога застряла в капкане, но он не готов выгрызть ее, лишь бы не быть пойманным. Сердце сжимает костлявая рука страха, и Малфой не находит в себе сил, чтобы бороться с ней. Он измучен и устал, все, на что он может сейчас опираться – это язвительность, гордость и возмущение. Эта тройка помощников не кажется со стороны сильными союзниками. Он словно через толщу воды слышит голос адвоката, который уверяет в безопасности зелья и последствиях его принятия, и не успевает опомниться, как в руке уже лежит крошечная стеклянная колба с прозрачной жидкостью. - Можете не торопиться, - миссис Стоун не меняет строгого выражения лица, когда это говорит, но в ее голосе едва заметно звучат нотки участия. Да не нужно мне Ваше сочувствие. С какой стати я вообще должен это пить?! Откуда им знать не яд ли это вообще? Драко стреляет глазами в адвоката. Сколько тебе заплатили, чтобы ты подделал документы на подлинность? Ты всегда завидовал моему отцу. Мой отец Люциус Малфой! Мой отец! Мой отец… Мысли перепрыгивают одна другую, он чувствует, как похолодела спина от пота, а минутная стрелка на часах будто и не сдвинулась с места. Он пьет Сыворотку правды, но лишь несчастные три капли ложатся на его язык, мгновенно растворяясь в слюне. На секунду в голове вспыхивает дикая надежда, что зелье все же не настоящее, слишком слабое, подделка. - Скажите мне, Мистер Малфой, - темно-серые глаза волшебницы смотрят на него очень внимательно, - переживаете ли Вы за родителей? Какой глупый вопрос. - Разумеется, - он словно со стороны слышит свой голос, такой озлобленный и резкий. - Вы переживаете за них, потому что не хотите, чтобы они попали в Азкабан? - Очевидно. - Да или нет, мистер Малфой. - Да. - Это может случиться по причине того, что Ваш отец и мать были Пожирателями Смерти? Вопрос сталью звенит в тишине. Одна только мысль о том, чтобы соврать, уже приносит Драко сильный дискомфорт, его пробирает дрожь. - Только отец, - он чувствует себя предателем, когда говорит это и от злости на самого себя больно сжимает зубы. - Но Ваша мать поддерживала отца? - Да, но у нее не было выбора! – он даже немного поддается вперед, словно в попытке дотянуться до Элен. Женщина предостерегающе стучит по столу пальцем, и Драко напряженно застывает в этой позе. - Приняли ли Вы метку по доброй воле? - Нет. - Вы этого не хотели? - Нет. Это было необходимо. - Почему необходимо? - Вы смеетесь? - Драко взглянул на нее как на душевнобольную. Миссис Стоун приподняла брови, но промолчала, терпеливо ожидая от него ответа. Под действием сыворотки у него не было другого пути как ответить на вопрос. Ответ вопросом на вопрос не считался за ответ. Чистокровный волшебник резко выдохнул и откинулся на спинку металлического стула. - Чтобы отец не пострадал. Он… - Драко не смог выговорить имени Волан-де-Морта вслух, но по голосу было и без того понятно, кого он имеет в виду. – был очень зол на моего отца. - Вы считаете себя жертвой? – по ее тону было непонятно, насмехается она над ним или сочувствует. Лицо и голос этой женщины были лишены каких-либо эмоций, но будь Драко более внимателен и не скован терзавшей его виной, то смог бы уловить теплоту в глазах напротив. - Считаю, - цедит сквозь зубы, отворачивая от «собеседницы» голову. Он гипнотизирует светло-серую кирпичную стену, желая только об одном. Поскорее убраться отсюда. - Красивая плитка? - Нет. Уголок женских губ слегка вздрагивает. - Взгляните на меня, мистер Малфой, - Элен дожидается, пока студент выполнит ее просьбу. Ей было абсолютно все равно с каким выражением он на нее смотрел, как некрасиво кривил губы, как презрительно нервно морщил нос. Она следила за более глубокими и незаметными обычному глазу реакциями чужого тела. - Зачем Вы бросили палочку вашему однокурснику Гарри Поттеру 2 мая 1998 года? - Чтобы он победил. - В тот момент, Вы знали, что Гарри Поттер убьет Тома Реддла? - Нет, я не знал! Этого никто не знал, черт возьми! – у него уже просто не хватало терпения держать лицо, отвечать вежливо. Снова Гарри Поттер впереди планеты всей. Неужели нет ни одного разговора, который не закончится упоминанием «нашей новой знаменитости»?! - Почему же Вы это сделали, хоть и не были уверены в том, что произойдет? - Потому что я верил в него. Только этот ответ подарил ему облегчение.