Ответы Тсунаёши Савады

Часы медленно, но верно, отбивают время до конца дня. Мерно бьют по нервным клеткам, заставляя высокого статного шатена непроизвольно ерзать и хмуриться, ведь ожидание — это самая тяжелая вещь, которая Саваде Тсунаеши, двадцати четырёх лет от роду, всегда давалась с трудом. Будь то ожидание выхода очередного тома любимой манги, или же возвращения любимого человека с тяжелой, и, воистину опасной миссии. Тик-так. Эти часы ужасно давят, хочется снять с пояса пистолет и всадить в раздражающий объект всю обойму, но он сдерживается, делая несколько глубоких вдохов и выдохов, душа на корню свою вспышку паники. Какую, спрашивается, по счёту? Черт возьми, Кея, когда же ты вернёшься? Когда пройдёт эта удушающая тоска и холод без тебя? Тик-так. Сколько, спрашивается, прошло с их последней встречи? Час? Два? Неделя? Вечность? Савада не знал ответа. Но он точно знал одно — когда Его Хранитель соизволит появится — простым разговором по душам и короткой усмешкой он не отделается. Не в этот раз. Внутри все скручивалось в тугой узел из переживаний, стресса и тоски — Тсунаеши слишком нахватало этого лукового взора стальных глаз, смотрящих на него до невозможности нежно. Только на него. А ещё Тсунаеши сделал себе мысленную пометку: ни за что больше не вестись на провокации возлюбленного и не давать ему одному миссии, рассчитанные на группу с пятью видами пламени. « — Это опасно! — тихо шептал шатен. — Это интересно, — так же тихо отвечал брюнет, оставляя на чужом лбу едва ли ощутимый поцелуй.» И Савада не мог противится, в очередной раз позволяя мужчине эту самовольную вылозку, молясь Мадонне, чтобы все прошло хорошо и Хибари не был ранен. Но, видимо, в этот раз Мадонна отвернулась от Вонголы и Тсунаеши в частности. Одно короткое письмо от их людей в Мадриде заставляет внутри Вонгольского Босса все оборваться, а Хранителей — широко распахнуть глаза, явно не до конца осознавая, __что__ сейчас прочитал шатен. « Хибари Кея мёртв. » — Нет... Нет-нет-нет, этого не может быть! — практически на грани безумия шептали тонкие искусанные губы Савады, в дрожащие пальцы кое-как, но извлекли из кармана пиджака телефон, набирая наизусть номер Хранителя облака. « Абонент недоступен. Наберите позднее. » — Невозможно! — техника летит в стену, и, не пережив встречи, разбивается вдребезги. Точно так же, как и душа Савады Тсунаеши, двадцати четыре лет отроду, который только что потерял часть своей души. Успокоить шатена удалось далеко не сразу. Рёхей и Реборн, обладатели самого сильного пламени Солнца, едва ли смогли усыпить Тсунаеши, отправив его в царство Морфея, навстречу самым сильным кошмарам. Его пламя, воистину сильнейшее среди всех Боссов Вонголы, в один миг стало настолько нестабильным, что Хранителям поочередно приходилось дежурить у постели их Босса, чтобы не допустить самосожжения оного. Пока однажды все не изменилось. Высокий статный брюнет, чинно вышагивающий по коридорам замка, вызвал у прислуги и младших офицеров целый диссонанс. Кто-то бледнел, кто-то тыкал в него пальцем и кричал «Духи!», кто-то просто падал в обморок, заставляя мужчину выразительно приподнимать бровь, явно не понимая, что происходит в особняке, потому что даже аура в нем изменилась: стала тяжёлой, складывалось ощущение, что ее можно было потрогать. Дверь в кабинет Савады распахивается, как всегда, резко и внезапно, только он мог позволить себе такую дерзость. Только вот вместо улыбчивого возлюбленного Хибари узрел хмурого Гокудеру, который, только увидев стоящего перед ним, подскочил намного, гневно шипя: — Ублюдок! Мы думали, что ты умер! Кажется, картинка начинала складываться в одно целое, заставляя Хибари жмуриться сильнее. Стало понятно и то, почему на него смотрели, словно на оживший труп, и то, почему в замке столько душная атмосфера. Развернувшись на пятках, мужчина покидает кабинет, направляясь прямиком в дальнюю спальню на этом же этаже. Комнату Савады. На удивление, в ней никого, кроме спящего Тсунаеши, не было. Осторожно присев на край постели, Кея протягивает к шатену руку, чтобы убрать с лица мешающие пряди. Но кто же знал, что мужчине не спит? — К... Кея? Это правда ты? — А ты ждал кого-то другого? — Кея! Казалось, Тсунаеши готов умереть на месте. От счастья, облегчения, от всего на свете. Его любимый жив, вот он, сидит перед ним со своими невозможными стальными глазами и едва ли заметной нежной улыбкой, от которой внутри в с е замирает. И целый мир перестаёт существовать для них обоих, позволяя, наконец, раствориться друг в друге.