Ответы Тсунаёши Савады

Если бы однажды Тсунаёши сказали, что он станет Боссом мафии, он бы рассмеялся тому человеку в лицо. Если бы однажды Тсунаёши сказали, что он будет повелевать судьбами людей, то мальчишка покрутил бы у виска. Если бы однажды Тсунаёши узнал, что будет, не моргнув глазом, убивать людей одним только словом – то он бы ни за что не поверил, скрывшись от странных личностей, спрятавшись за узкой, но такой спиной матери. Но кто бы знал, что все эти «однажды» наступят в действительности. Он все еще помнил. Помнил, как его впервые заставили поднять оружие против живого человека. Тогда, кажется, в опасности были его друзья, частичка его души, те самые немногие люди, что были рядом «не смотря на» и «вопреки». Тсунаёши помнил все это, будто бы это все было вчера. Дуло пистолета, дрожащая рука, которая, кажется, в тот момент налилась свинцом. Тяжесть в груди и желчь во рту, которая вырвалась из него вместе с нажатием курка пистолета. Савада ломался. Медленно, верно и бесповоротно – из робкого, добросердечного мальчишки, у которого самой главной проблемой был невышедший томик любимой манги, в статного, эгоистичного и, право слово, безжалостного Дона. Того, что держал в кулаке весь подлунный мир, умудрившись превзойти всех своих предшественников и по силе, и по политике Семьи. Тот, кто заслуживал прощения – получал его. Тот, кто нарушал данное Дону слово – отправлялся на корм акулам. Его семья, то самое ценное, что имел Савада Тсунаеши, двадцати четырех лет отроду, давала ему силы. Заставляла темнеть глаза цвета жженой карамели в моменты опасности, а дрожь с рук – проходить. Он помнил, как это все начиналось, будто это было только вчера. Первую встречу с друзьями, первую битву, не на жизнь, а на смерть. Первый поцелуй, первое алкогольное опьянение. И как из милого, наивного мальчика выросла такая сука? Сука, которая может поставить на колени одним взглядом, которого боятся и перед которым стелятся ковром все те огрызки подлунного мира, желающие получить покровительство Его Вонголы. Вонголы, из которой была вытравлена вся грязь его Хранителями, которым, как оказалось, даже не нужно было отдавать приказ – они сами все видели в его глазах, сами поняли, что нужно делать и в один из горячих итальянских вечеров провели массовую зачистку. Улыбка Тсунаёши всегда была мягкой, дарующей надежду. Надежду на светлое будущее, на то, что помощь обязательно придет и что все будет хорошо. С возрастом эта улыбка приобрела нотки оскала – и все те, кто ее видел, как правило, уже никогда не видели рассвета. Даже короткие встречи с Варией больше не пугали повзрослевшего мужчину: даже Занзас, который никогда не видел в нем потенциала, если не с уважением, то с усмешкой, приподнимал бокал с излюбленным виски в знак одобрения. Савада Тсунаеши перестал быть ребенком ровно в тот момент, когда у него отобрала детство эта своенравная дама под именем «Вонгола». — Я смогу ответить на Ваши вопросы и выслушать ваше мнение, если в моем графике будет время, — лишь короткая фраза и гордо поднятая спина удаляющегося в темноте коридора мужчины. И, возможно, он и правда сможет ответить на интересующие вопросы, только вот задумайтесь тысячу раз, _что_ нужно спрашивать, чтобы не сгинуть в холодных каменных подземельях Вонгольского замка.