Изгнанные

Я машинально протянула руки и взяла лёгкие листики; голова в этот момент была загружена абсолютно другим. Неужели он хочет сказать, что это была я?! Но зачем?.. Думает, что я поверю в этот бред? — Не пытайся меня обмануть, Макс! — сказала я все еще немного растерянно. — Я прекрасно знаю, что это — снова твоих рук дело! — но в моем голосе явно скользила неуверенность. — Да ну? — он хмыкнул. — А кто из нас злился в тот момент? Знаешь, я-то давно не обращаю внимания на всеобщее недоверие и на то, что тебе советуют не общаться со мной. А ты... Ты не контролируешь ни себя, ни свою магию! И могла хотя бы сказать "спасибо" за то, что я не дал тебе хорошенько прожарить этого мальчишку! Ты бы точно корила себя за это целую вечность, праведница! Пока Максимилиан говорил, его веселость исчезала, пока не пропала совсем. На лице некроманта опять была маска спокойствия, за которой он привык прятать негативные эмоции. И вообще все эмоции. Его слова звучали так убедительно... Я понимала, что Макс прав. Я действительно злилась. И сделала это именно я. Я, а не Макс. Стыд затопил моё сознание. Боже, я так виновата! И перед некромантом тоже... Я всё время его подозреваю в чём-то, будто он виноват во всех бедах вселенной. Получается, я ему не поверила, а зря... Но кроме стыда я чувствовала еще и огромную благодарность некроманту. Он спас Овчинина от меня самой, безо всяких просьб. Просто взял и спас. Когда я об этом даже не подозревала. Максимилиан тем временем ушёл из гостиной на кухню и, судя по звукам, преспокойно опустошал там холодильник. Я направилась туда же. Макс стоял, чуть привалившись к подоконнику, и придирчиво рассматривал небольшую баночку с желе. Видимо, оно показалось ему достаточно съедобным, поэтому он открыл банку щелчком пальцев, схватил подлетевшую ложку и медленно съел полупрозрачный оранжевый кусочек. Затем, жуя, воззрился на меня своими чернющими глазами. Я чувствовала,что должна что-то сказать, но не могла выбрать: извинятся или благодарить. Молчание затянулось. Макс съел ещё несколько ложек желе, продолжая выжидающе смотреть на меня. — Э-э-э, — многообещающе протянула я. — Слушай, Лен, расслабься, — некромант очень кстати прервал мое мычание. — Всё нормально. Я поиздевался над твоим другом, потом помешал тебе его поджарить. Мы квиты. Я не собираюсь тут комедию ломать или выпендриваться, так что... мням. — Ещё одна ложка подрагивающего лакомства оказалась у Макса во рту, лишив его возможности продолжить. Да он, похоже, и не собирался. У меня словно камень с души свалился. Почему-то прощение Макса значило для меня больше, чем проблемы с Овчининым. Внезапно я обнаружила, что всё ещё держу кленовый букет во вспотевших руках. Мне захотелось поставить его в вазу. Маленькая ваза, подходящая по размеру для коротких ножек листьев, стояла на самой верхней полке. Я знала, что не смогу достать её, поэтому подставила табуретку и, взгромоздившись на неё, потянулась за расписанным цветами кувшинчиком. Схватив его, я спрыгнула с табуретки и... внезапно не почувствовала привычного удара об пол. Зависнув где-то в четверти метра над кафельной плиткой, я восхищённо посмотрела на Макса. Просто чтобы видеть его реакцию. Он улыбался. Из всех его улыбок (точнее сказать, ухмылок) эта была самая тёплая. Было в ней что-то от покровительства и гордости, но не было привычной насмешки и наглости. Ответную улыбку я сдержать не смогла. *** 31 октября. 07:00. БУДИЛЬНИК, КАК ЖЕ Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!!! Первый день каникул, а этот памятник петухам орёт! Понедельник у него, видите-ли!!.. Перезавела. 09:00 Будильник, я всё ещё тебя ненавижу! Знай это! АХ, БЛИ-ИН!! У нас же поездка в горы! Дааа, в этом вся я. Двести лет уговаривать маму отпустить меня, а потом забыть о поездке напрочь. Сбор у метро в десять. В десять утра!! Моё лихорадочное метание по комнате надо было видеть. Было искренне жаль все те вещи, которые я запихала в рюкзак в состоянии настолько помятом, что, чтобы понять, что это, собственно, такое, требовалось подключить фантазию. Мама периодически умудрялась (аккуратно!) положить в рюкзак ещё какие-то особо ненужные вещи и пилить меня по поводу несобранности и безалаберности, в перерывах между попытками накормить меня вчерашними тефтелями. Прежде чем мне удалось вырваться, мама заставила меня «посидеть на дорожку» и, наконец, выдала старую, покрытую пылью папину палатку. А я неслабо опаздываю. М-да. Пробегая мимо кинотеатра, я подумала,что туго набитый походный рюкзак и пристёгнутая к нему палатка всё равно весят меньше, чем школьный рюкзак. Однозначно. Но, к счастью, даже несмотря на моё опоздание, люди, пришедшие позже, всё-таки нашлись — Максим Овчинин (он ведь никогда не опаздывает!..), Артём Кузнецов, Олеся Круглова и ещё несколько человек из нашей параллели, имён которых я не знала. И тут я обалдела. Где Ритка? Где наш массовик-затейник? Её отец здесь, а она где шатается?! Я подошла к хорошо одетому мужчине, который стоял в стороне. — Здрасьте, Андрей Михайлович, а где... — начала я. Он отмахнулся от меня, покачав головой. А я и не заметила, что он говорит по телефону. — ...Как это ещё один? Ты сказала, что их будет тридцать, не больше!.. Что значит «ну он такой милый»?!.. Ладно, подходите, разберёмся... — он нажал на кнопку и убрал телефон в карман. — Похоже, к нашей компании добавится ещё один человек. — Лицо у Андрея Михалыча насупленное, сразу видно — такой кучи безумных подростков он не выдержит. Даже жалко его стало... Но желание дочери в день рождения для него закон. Правда, желания Риты — это нечто! Бедного мужчину аж пот прошибал, когда он смотрел в сторону «великой и могучей банды», твёрдо вознамерившейся «оторваться по полной». Они мне слегка напоминали нашествие Саранчи — у меня крепла уверенность,что через пару дней от гор ничего не останется... Ну, может, парочка жалких холмиков. Конечно, папа Риты будет не один за нами следить — есть ещё глава педсовета и парочка мамаш из родительского комитета — Роза Ивановна и Юлия Сергеевна. Главу педсовета — Викторию Романовну — боялись все, даже биологичка. Под её гневным взглядом все ученики съеживались, а особо впечатлительные младшие школьники едва сдерживали слёзы. Надежду вселяло то, что эта ведьма пробудет с нами только два дня. Если бы она вздумала провести с нами хоть на день больше, большая половина школьников отказались бы от халявной поездки и предпочли посидеть дома. Я решила стоять подальше от всей этой серьезной страшной братии и, развернувшись, увидела перед собой Овчинина, улыбающегося до ушей. Таким он мне нравился гораздо больше — весёлый, веснушчатый, весь увешанный карабинами и прямо-таки подпрыгивающий от нетерпения. Мы разговорились, тактично обходя стороной темы «некромант» и «почему мне надо держаться от него подальше». Через несколько минут (пока болтала с Овчининым, показалось, что секунд) пришла Рита. Не одна. Когда я увидела, кого она привела, душа ушла если не в пятки, то куда-то в область колена точно. Из светлого в парне можно было увидеть только волосы, кожу и белки глаз. Всё остальное — кожаная куртка, футболка, джинсы, кроссовки — было аспидно-чёрное. Парень довольно ухмылялся и непринуждённо держал Риту под руку. Овчинин стоял со сжатыми кулаками и смотрел на парня в чёрном, а лицо его было такое злое, как будто недавние улыбки мне померещились, не иначе. Я надеялась на спокойные каникулы? Спокойствие? Отдых? Рядом с моими лучшими друзьями, готовыми порвать друг друга в клочья?! Забираю свои мысли обратно.