В объятиях врага

Прошло уже целых два месяца после той чертовой стычки Гермионы и Драко. Теперь они не разговаривали, а лишь украдкой смотрели друг на друга, иногда обмениваясь любезными закатываниями глаз и громким цоканьем. У Гермионы в душе поселился страх. Страх за себя и своих друзей. Проанализировав их милую до бешенства беседу, она начала подозревать что-то странное. Какая дружба? О чем говорил этот идиот? Для чего? И какая во всем этом выгода? Она уж точно не нуждалась в его сраной и такой подлой игре под названием «Дружба». И каждый раз, когда она думала о том разговоре, дыхание становилось таким тяжелым и глубоким, что девчонке казалось, будто ещё один вздох, последний, и все – воздух больше никогда не наберется в легкие. От того было ужасно страшно. Он находился совсем рядом в тот момент. Никогда раньше она даже не думала, что это может произойти. Эти мысли приводили ее в ступор. Она поморщилась, и лоб разделила еле заметная полоска, от чего Гермиона будто постарела на несколько лет. «Он никогда не должен больше подходить! Это чертовски не правильно!» Разговор с Роном так и не состоялся, хотя им было нужно друг другу многое сказать. Его так и не отпустила та обида, что принесла и до сих пор приносит боль. За все это время кровоточившая рана, будто затянулась невидимой плёнкой. Она болела и ныла, особенно перед сном, но парень мужественно держался, и в этом ему помогала Луна. Она влетела в его жизнь, будто заживляющее зелье, которого он так ждал. Теперь они вместе занимались, проводили время, и она даже стала присутствовать на его тренировках по квиддичу, чего никогда не делала Гермиона. Она всегда говорила, что это глупости и у нее нет на это времени. И даже в главном зале он сидел теперь с Луной, засунув за щеку очередную порцию утренней каши, мило смотрел и почти улыбался этому белокурому ангелу. Да, она настоящий ангел, и так нравилась его матери. Гермиона чувствовала себя одиноко и раздавлено, а реакция Рона при виде неё только лишь добивала. Казалось иногда, что между ними выросла огромная, каменная стена. Гермиона идёт вдоль, жадно хватаясь за каждый камешек, пытаясь нащупать хоть одну единственную прореху и крикнуть туда: «Рон, прости! Я так виновата!». Но стена не кончается, словно она бесконечна. Он не хотел с ней говорить. Все чаще отворачивался, будто брезговал общением с ней, и пытался отвлечься разговором с Гарри или Полумной. И лишь один Гарри, как и всегда, остался рядом. Он всячески поддерживал ее и вёл разъяснительные беседы, и Гермиона рада была ему все рассказывать, не считая одной маленькой тайны... Предложения Малфоя и его сильных рук, трогающих ее в самых неприличных местах. Когда Гарри смотрел ей в глаза, становилось так тепло и уютно, как в родительском доме у камина. Но теперь, когда ее родители далеко и даже не подозревают о ее существовании, Гермионе оставалось лишь искать родной луч в его глазах. От этого хотелось кричать, биться головой о стену, чтобы не чувствовать поглощающей боли. Хотелось закрыться в себе и повесить огромный амбарный замок. Навсегда. Чтобы никто больше и никогда не смог нарушить этот хлипкий покой. Сейчас, рядом с лучшим другом, ей было спокойно. И общие потери сблизили ещё сильнее, ведь у Гермионы теперь тоже нет родителей, как и у Гарри... И самое странное во всем этом, что она никак не могла найти тот момент, когда перестала с ненавистью смотреть в глаза Малфоя, желая лишь того, чтобы он вновь к ней прикоснулся. В спальне слизеренцев было пусто. Не удивительно, ведь все ученики были на уроках. Комната была залита солнечным светом. Он пробивался даже через плотную ткань партьер. Изумрудное убранство комнаты то и дело поблескивало, а змеи, которые украшали верхние балки каждой из кроватей, будто ожили и сверкали своими жёлтыми глазищами. Только они с Асторией лежали в кровати Драко, абсолютно голые, измождённые утренним, безумным сексом. Некоторые части тела были прикрыты простыней, но фигура девушки хорошо просматривалась даже через эту ненужную тряпку. Такая белоснежная кожа, что порой он боялся касаться, чтобы вдруг не оставить больной след. Тонкие линии шли от самой шеи, спускаясь по плоскому притягательному животику, заканчивая свой путь у такого влажного и горячего лона. Да, ее фигура была выше всяких похвал. Грудь, шикарная грудь. Когда Драко, в экстазе, разводил ее прелестные ножки и резко вставлял в неё свой член, Астория еле слышно вскрикивала, а ее грудь двигалась в такт его движениям, от чего ему хотелось ещё сильнее трахать ее. Вдалбливаться почти до самого конца, жестко. Он сдавливал ее так, что Астория кричала, но не от боли, от наслаждения. Ему хотелось глубже, сейчас, в неё... Ее манера общаться и заниматься с ним этим его заводила. Он почти всегда думал о том, как бы побыстрее залезть к ней в трусики. Ее нижнее белье больше напоминало тканевые полосочки. И сейчас он даже не снял с неё низ. Аккуратно отодвинув белую полоску, вожделенно вошёл, содрогаясь в приятных конвульсиях. Но теперь каждый раз, когда он закрывал глаза, толкаясь в Асторию, перед взором вставали картинки с ненавистной Грейнджер. Ее тепло податливого тела, влажные губы, с которых слетали чуть слышные стоны. И глаза... Глаза, которые смотрели куда-то вглубь, словно старались найти что-то хорошее в нем.Это то, чего никогда бы не произошло между ним и Грейнджер, но любопытство брало верх. Он, тяжело дыша, удобно развалился на спине и руки сложил за голову. Да, так хорошо! И она мурлыкает, как кошка, немного постанывая от удовольствия, устроилась на его груди и нежно, чертя незамысловатые узоры пальцем на его животе, спросила: – Когда нам разрешат уже пожениться? Я так устала скрывать наши отношения. Астория его любила. С первого дня знакомства. Он был плохишом во всех смыслах. И когда он хватал ее за части тела... она будто растворялась в тот момент. Да, был когда-то секс с Забини. Но это было ошибкой. Глупой и непростительной, и если Драко узнает об этом, она себе никогда этого не простит. Когда Драко тихо подходил сзади, касался ее шеи, сдавливая ее мягкую и возбужденную грудь, она выдавливала еле слышный стон и закрывала глаза. Ему это нравилось, она знала. Но каждую ночь он отправлял ее к себе в комнату, не разрешая остаться с ним, а ей бы так хотелось проснуться рядом, упереться носом в его плечо и чувствовать его сумасшедший запах всю ночь. Этот вопрос за столько лет стал явно его раздражать, но он не подал виду и аккуратно убрал ее голову с плеча, подобрал небрежно раскиданные вещи возле кровати и пошёл в строну душа. – Милая, никто ничего не скрывает, – спокойно начал Драко. – Все знают, что мы помолвлены, и наши отношения у всех на виду. Жениться? Нужно закончить школу и начать все-таки работать. Моя семья, конечно, очень богатая, – кричал он из душа, пытаясь заглушить гул воды, – но я считаю, что я должен и сам из себя что-то представлять, понимаешь? Астория села на кровати. Она будто знала ответ. Сейчас его слова проникли под самую кожу, неслись к сердцу, задевая и расщепляя все на своём пути. Кажется, что сейчас будет взрыв. Она прикрылась простыней и тихо пробурчала: – Ты просто не любишь меня, Драко, поэтому и не хочешь жениться... – с разочарованием начала собирать свои вещи по комнате. – Что ты сказала? – обматывая свой подтянутый торс белым полотенцем, он вышел из душа и обомлел. «Что я такого сказал? Какого черта? Куда она собралась? О, Мерлин! Как мне надоели эти истерики, вопросы, мозгоебство...» Она его не слушала, лишь быстрее старалась одеться. В ушах звенели его слова и ее мысли. Не любишь меня... не любишь... Противное ощущение своей ненужности этому человеку вспыхивало гневом в ее голубых глазах. Он тихо подошёл к ней сзади, повернул к себе и увидел ее покрасневшие глаза, указывающие на то, что она вот-вот заплачет. «Ну почему не может быть все всегда хорошо? Почему нужно всегда и все испортить в такой охуенный момент? Да, Малфой, ты сказочный идиот с каменным сердцем!» – Я тебя чем-то обидел? Объясни, что не так? – ласково спросил Драко. Он всегда был ласков к Астории. Она была его другом, его соратником и приближенным. Была самой любимой фавориткой. И тут из ее глаз брызнули слёзы. Они были такими горячими, будто прожигали сначала кожу, а потом все, что под ней. Оставляли дыры. Глубокие. Те, что не заживут. – Ты не любишь меня, Драко Малфой! – отчаянно крикнула Астория. – Я никогда не была тебе нужна! Это все родители... они настояли на нашей помолвке. Но теперь твой отец в тюрьме и ты сам в состоянии выбрать себе невесту, так? Малфой молчал, смотрел на ее красное от злости лицо и молчал. Она права. «Я не люблю тебя, Асти.. Я просто следую канонам и традициям, как учил мой любимый папочка», – подумал Драко и отвёл взгляд. Он даже не знал, что ответить. После того случая, когда он завёл разговор с этой вонючей грязнокровкой, воображение постоянно рисовало ее силуэт: мягкие, слегка кудрявые волосы, шоколадные глаза, изумительно притягательные губы. Она так близко... на расстоянии всего лишь одного движения. Ещё немного и он бы пропал в ее женских чарах. То ощущение брезгливости лишь подначивало его на пошлые мысли. Как бы ему хотелось впиться своими губами в ее рот. «Интересно, какой он? Такой же грязный, как и она сама? А ее грудь... она так часто вздымалась, была такой пышной, сладкой... Нет! Не смей больше думать об этой дуре!» – Драко мысленно дал себе грубую пощечину, будто приводя себя в порядок, и решительно пытался заглянуть в лицо Астории. Нет, к ней не было такого чувства. Просто привязанность. Его сводила с ума ее фигура, внешность, но не то, что она находится так близко... Он даже испугался этих мыслей и чуть отошёл от девушки. – Я думаю, что нам стоит расстаться. Я больше не хочу быть игрушкой. Я живая, Драко! – крикнула она в истерике. – Я полюбила тебя всем сердцем! Ты моя душа! Но одной моей любви мало для нас двоих. Ее душа кричала. От любви, от того, что он не хочет ее принимать. Сейчас могло показаться, что он даже не услышал ее крик, так как стоял на одном месте и думал о чем-то своём. «О чем ты думаешь? Скажи? Мне важно знать это! Не отпускай меня сейчас! Останови!» Драко резко подошёл к ней, сгрёб в охапку и прошептал: – Прости меня, я не хочу больше делать тебе больно, но и обманывать, что я тебя тоже люблю... это ведь не правильно. Ты будешь моей женой, это не обсуждается. Но полюбить тебя я вряд ли когда-нибудь смогу. Прости. На душе стало сразу легко. Будто груда камней свалилась на эту маленькую, хрупкую девчонку. Разве он хотел именно этого? Это доставило ему удовольствие? Наблюдать, как несчастные слёзы бегут по ее скулам. Взгляд, такой больной, как у затравленного зверька... Нет, конечно нет! С этими словами он отпустил Асторию и подошёл к окну. Ошалевшая от его слов, сделав два шага назад, она смахнула темно-русые волосы рукой на одну сторону и четко проговорила: – Я проклинаю тебя! Проклинаю тот день, когда мы были помолвлены! Никогда больше ко мне не подходи, Драко! Я ненавижу тебя! Она, как пуля покинула комнату, и быстро побежала восвояси. Но в его ушах звенели ее слова: «Ненавижу тебя!». Он закрыл ладонью лицо, потёр его, будто убирал грязь. Он не понимал, что происходило сейчас в его сердце, не понимал, почему так получилось с Асторией, но точно знал, что это правильно. «Дело в Грейнджер? О нет! Этого и быть не может! Никогда!» Он упал на кровать и сам не заметил, как провалился в сон. Драко оказался в их фамильном поместье. Было ужасающе мрачно и холодно. В нос ударил затхлый запах гнили. Он брезгливо поморщился и пошёл дальше по коридору. Этот дом казался ему таким пустым, таким одиноким без его жителей. Отец ещё долго будет отбывать своё наказание, мать, в расстроенных чувствах, уехала во Францию. Там семья Малфоев имела ещё одно поместье. Оно вызывало у Драко самые чистые и светлые воспоминания, ведь он родился там и жил до пяти лет. Тогда ему казалось, что отец любит его больше всего на свете. Он учил его играть в шахматы, полёту на метле и другим интересным занятиям. Он шёл, по пути дотрагиваясь до стен, проводя пальцами по красивым, семейным фотографиям. Тут он на руках у отца, ему не больше двух лет. Такой счастливый малыш. Резко остановившись, Драко посмотрел на портрет напротив. На нем ему было уже двенадцать лет. Это второй год обучения в Хогвартсе. Он уже не улыбается. На лице лишь противная ухмылка. «Да, папочка, ты смог сделать из меня чудовище...у тебя получилось!» – подумал он, заходя в обеденный зал. И здесь картина не отличалась от той, что он увидел ранее. Все было в паутине, стулья расставлены в хаотичном порядке. Здесь проходило последнее собрание Пожирателей Смерти, где во главе сидел Волан-Де-Морт. Картинки, мелькающие в его голове и леденящие душу, прервал какой-то грохот. Он тут же обернулся и увидел... – Здравствуй, Драко! Давно не виделись, правда? – сказала женщина. – Как ты тут оказалась? Как вообще это возможно? Ты же погибла! – слова пробивались наружу, заставляя поджилки трястись. Женщина в темном одеянии, с чёрными, как смола волосами, обошла его вокруг и посмотрела прямо в глаза. – Ты помнишь, кем я была? Думаешь, так сложно вернуться к жизни? – спросила тихо она. Он молча кивнул. Ему было страшно так же, как и в то утро. К горлу подступил ком, все внутри пересохло, стало совсем трудно дышать. – Вот видишь, мой любимым племяш, все ты прекрасно помнишь. Да, такое сложно забыть...Так весело мне ещё никогда не было. Драко молчал. Он всегда боялся Беллатрису. С самого рождения. Ее безумные глаза выворачивали его душу наизнанку. Просто присутствие его тетки рядом, заставляло его цепенеть от страха. – Мальчик мой, а ты предатель. Ты знал? – наклонив голову набок, Беллатриса продолжала. – Ты предал свою семью, своё наследие... Ведь ты сожалеешь о том, что стал Избранным? Драко отрицательно помотал головой. Все тело свело от холода и черноты ее глаз. – Глупый Драко... Влюбился в грязнокровку Грейнджер, – она схватила его руку и резким движением подняла рукав пиджака. – Смотри! – крикнула она так, что по поместью прошло эхо. – Ты Избранный! Метка снова стала жечь, да с такой силой... Драко никогда не было так больно. От этой боли он согнулся, но палочка Беллатрисы не дала ему полностью это сделать. Она уперлась прямо в шею. – Скоро все изменится, Драко! Последователи вернулись, и именно ты станешь их путеводной звездой! – быстро тараторила она, с каждым новым словом медленно переходя на истерический крик. – Ты должен взять себя в руки, Драко! Убей грязнокровку, или эта любовь убьёт всю твою семью и тебя в том числе! Вдруг все стало меркнуть, Беллатриса оказалась далеко от него, будто ее засасывало в воронку, и он открыл глаза. Холодные капельки пота сбегали по его вискам, касаясь скул. Дыхание было быстрым, словно он пробежал только что тысячу километров. Он резко встал с кровати и поморщился от боли. Метка. Он посмотрел на неё. Какая же дрянь... какая дрянь эта метка. В голове вертелись слова Беллатрисы. «Что это было? Что ей было нужно от меня?» Метка на его руке горела пуще прежнего. Эта боль не давала думать ни о чем другом. О какой любви она говорила? Драко не хотел думать, что влюблён в Гермиону. «Нет! Это какая-то чертовщина! Я и Грейнджер? Уму непостижимо...» Сейчас метка будто рождала в нем эту брезгливость, будто чистила его кровь. «Я бы никогда в неё не влюбился, это против правил, против меня!» Он начал одеваться, до завтрака оставалось несколько минут. «О, Малфой, ты просто урод! Ты забираешь счастье у людей! Надежды! Ты похож на своего отца! Ты такой же урод, как и он! Что я смогу предложить Астории? Получить чёртову метку, разрушив тем самым ее жизнь?» Он опять посмотрел на это противное клеймо, и тут же в его голову пришла мысль: «Есть вещь, которая навсегда оставит меня Малфоем! Чистокровным и величавым, но в то же время трусливым Драко Малфоем...» Он взглянул в зеркало и сказал: «Какой же ты трус!»