Уйти по-английски

Элинн стояла у открытого окна и внимательно вглядывалась в наступившую ночь. Сейчас, на последнем этапе подготовки, было бы очень неудобно упустить влетевшую в окно третьего яруса камеру или прослушку. И снова они вдвоем против всего мира, только теперь есть Верушка, мирно сопящая на руках у матери. Верушке внушили спать, и она спит — многие земные мамы позавидовали бы такому успеху. На лице у Верушки маска-противогаз… Прожужжал москит. Верхние руки фиксианки метнулись, словно отдельно от тела, и ударили по насекомому с силой, способной убить небольшого воробушка. Москит металлически хрустнул. — Номер один обезврежен, — механически бросила она и стряхнула обломки вниз. — С чем ты там возишься? Я давно собрала рюкзаки, Вера спит крепко, корабль ждет. Поторапливайся. — Не оборачивайся, — попросил Милодар, — почти готово. Не надо. — Почему? — Тебе лучше не видеть. — Как жена Синей Бороды? — раздраженно фыркнула Элинн. — Не заходи в потайную комнату, там трупы лежат… Что ты творишь? Чего я такого в жизни не видела? — Люди должны поверить, что мы остались здесь, — расплывчато отвечал землянин, шурша какой-то одеждой. По фону и звуку Элинн узнала собственную ночную рубашку, которую никогда не носила из-за вечного холода в башне. — Плюс-минус Вера, которую могли украсть крокрысцы… Ее и искать-то особо не будут. Наша же история здесь должна закончиться. — Да что у тебя там за тайны? — не выдержала комиссари и все-таки обернулась. А обернувшись, пронзительно вскрикнула и закружилась, закрыв глаза четырьмя руками сразу. Потом медленно, с трудом остановилась и присела на корточки у матрасов, до сего дня служивших комиссарам кроватью. Слинг-рюкзак с тяжелым ребенком тянул за плечи, гнул спину, хотелось просто растянуться на полу и больше никогда не вставать. — Это же ты, — растерянно проговорила она, переводя взгляд с лежащего на матрасе тела на склонившегося над ней мужа и обратно. — Это ты! — истерично вскрикнула она, хватаясь за голову, — а это я! Что это, что это? Комиссары, казалось спокойно спали: этакая идиллия! Муж с женой, кружевная ночная рубашка, кажется, даже коммуникатор под подушкой — Милодар всегда держал его при себе. По-бандитски роскошное покрывало, прихваченное Корой на антарктической базе. Комиссары, одетые в походную одежду неизвестного бренда и скалолазные упряжки, сидели на корточках среди бесконечной грязи и смотрели на самих себя. — У него, — Элинн нерешительно положила руку на шею своего двойника, нащупывая артерию, — у него есть пульс, и… Настоящий Милодар вздохнул и сел рядом с женой на холодный пол. Все это действо было кощунством от и до, бесчувственные, беспамятные тела их самих, словно отделенные от мозга — бездушные куклы. Обьекты с мягкими волосами и нежной, теплой кожей. Нельзя показывать такое фиксианцам, ой, нельзя… — Смотри, — он аккуратно оттянул веко лежащего человека, — видишь? Элинн сморгнула и заставила себя присмотреться. — Желтые. В смысле, радужки. Это и есть… твоя копия? Но откуда у тебя оказалась моя, и зачем они нам здесь? Неужели только для подмены? Милодар молчал. — Дариннэн, — дрожащим голосом спросила Элинн, — они живые? Ты их убьешь? — Мы заметаем следы, — хриплым, чужим голосом сказал наконец землянин. — Они ничего не чувствуют, не бойся. Я все равно не оставил бы ИнтерГПолу ни гроша наших данных, эти клоны были последними. Отвернись, Элинн, и надевай маску, сейчас будет пожар. — Зажигалку? — с горькой иронией предложила фиксианка. — Нет, — на полном серьезе отмахнулся Милодар, — не надо лишних улик. Отсюда, Элинн, начинаются грозные чудеса. Он глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и приложил к матрасу сверкающую, как раскаленный металл, ладонь. Языки пламени метнулись к потолку, вездесущая черная грязь почему-то загоралась с невероятной скоростью. Огонь пожирал занавески, плавил пластиковые панели стен, распостранялся по коридору. Пламя било из щелей в обшивке башни, где-то вдалеке гнусаво завыл первый пожарный флаер. От башни, кашляя старым движком, отчалил какой-то кораблик и рванул вертикально в залитое заревом небо.