Галактика Млечный путь, рукав Ориона Европейская Демократия, планета Париж
«Внимание! До выхода в реальный космос осталось три минуты! Всем занять противоперегрузочные кресла и пристегнуться!» В противоперегрузочном кресле я сидел уже давно, только вот пристёгнут не был. И вовсе не из чувства противоречия, просто не видел в этом смысла. Если с кораблём что-то случится именно при выходе из подпространства, то никакие ремни безопасности не помогут. Статистика — наука точная и беспощадная. — Прекрати ёрзать в кресле, штаны протрёшь, — прошипела Совесть. — И не трясись так, аж корабль вибрирует. Я глубоко вдохнул, выдохнул и крепко сжал зубы в попытках успокоиться. Сейчас мы выйдем в реальный космос и окажемся аккурат возле Парижа, планеты, принадлежащей Европейской Демократии. «Альтерра» и здесь пустила корни, правда, не настолько глубоко, как на Пекине, но глупо было бы надеяться, что меня встретят с распростёртыми объятиями, предоставят посадочный коридор, а потом в сопровождении оркестра, играющего бравурные марши, сопроводят в самую фешенебельную гостиницу, чтобы я мог отдохнуть с дороги. Варианты встречи одного из самых «опасных преступников обитаемой Галактики» были продуманы нами ещё на 4546В, и все они не внушали оптимизма. Меня могли просто отправить восвояси, и такой исход представлялся Йоко самым оптимальным. Для моей жопы, разумеется. «Селене» могли предоставить посадочный коридор, а после приземления меня бы приняли и «упаковали» сотрудники ТСФ или СБ «Альтерры»… Впрочем, без разницы. А дальше либо тюрьма, либо приведение смертного приговора в исполнение. А могли просто расстрелять корабль сразу же после выхода в реальный космос. За этот вариант «топил» Фаа. Нас не устраивало ничего из вышеперечисленного, ибо не позволяло достичь целей: приземления на Париже, поиска большой кучи родственников и благополучного отлёта на 4546В. И тогда Фаа установил на «Селену» генератор поля подавления. По заверениям инопланетянина, поле позволит мне незаметно для служб слежения за космическим пространством приземлиться, а потом также незаметно взлететь и уйти в гиперпрыжок. Корабль дёрнулся, и чёрное ничто за иллюминатором сменилось чёрным ничто реального космоса. Моему взору предстала ночная сторона Парижа, переливающаяся мириадами огней, и я невольно залюбовался обитаемой планетой. — Райли, не спи! — гаркнула Совесть, и я, очнувшись от грёз, судорожно вдавил кнопку, которая должна была активировать поле подавления. На первый взгляд ничего не изменилось. Париж приближался, его огни по-прежнему слепили глаза, а я сидел в кресле, вцепившись в подлокотники. — Ну и как мы узнаем, что это поле работает? — выдохнул я. — Никак, — философски заметила наглая сущность. — Если нормально сядем, то всё в порядке, если же нас сейчас расстреляют, то где-то Фаа накосячил. — И ты так спокойно об этом говоришь? — возмутился я. — А ты предлагаешь начать истерить? Или побиться головой об стену? — ехидно спросила Совесть. — Всё, Робинсон, поздняк метаться, мы уже здесь. Истерить надо было до отлёта. — Логично, — проворчал я, — только мне от этого не легче. «Селена» между тем приблизилась к Парижу на такое расстояние, на котором нас должны были непременно заметить службы слежения. Но всё было спокойно: не гремел в динамиках суровый голос диспетчера, приказывающий лечь на курс, корабль не содрогался от попаданий орбитальных орудий, и не шипел уходящий из его отсеков воздух. Эту посадку я буду вспоминать долгие годы. «Селена», ровно гудя двигателями, снижалась по заложенным координатам, и те безмятежность и спокойствие, с которыми происходило проникновение на закрытую для пятерки изгоев территорию, сводили меня с ума. Ныли зубы, стучало в висках, а в животе пульсировал ледяной комок, время от времени выпуская щупальца, от чего по телу пробегала толпа мурашек, одетых в тяжёлые чугунные башмаки. — Робинсон… — прошептала Совесть, — у меня такое ощущение, что тебя сейчас хватит кондратий. — Чего? — не понял я. — Кондратий, говорю, хватит. Инфаркт или инсульт, — объяснила нахалка. — Ну, если инфаркт, то ещё ладно, ты хлюпик, быстро скопытишься, а вот если инсульт… Представь, станешь гадящим под себя и пускающим слюни паралитиком, а? — Ты совсем дура? — взвился я. — Какой инфаркт, какой паралитик? — О, оживился, заговорил, — обрадовалась Совесть. — Ты так напряжён, того гляди — лопнешь. Всю «Селену» ж забрызгает. Я только хватал ртом воздух, не зная, что на это ответить. Потом закрыл глаза и мысленно перенёсся на 4546В, туда, где осталась моя семья: жена и сын. Потом представил себе спокойного и невозмутимого Свена, надёжного Дэвида и весёлого, но верного Игоря и тяжело вздохнул. Друзья очень далеко, и я страшно по ним соскучился. Потом… а потом я, кажется, задремал, потому что очнулся от грёз только тогда, когда «Селена» мягко вздрогнула, а шум двигателей стих. — Чего это? — заволновался я. — Сели, — торжественно объявила Совесть. — Отрывай жопу от кресла и выходи наружу, будем дышать воздухом свободы. Я медленно встал и подошёл к входному люку. Минуту помедлил, а потом первый раз за несколько лет ступил на поверхность населённой людьми планеты.***
Париж встретил меня моросящим дождиком и не по-осеннему тёплой погодой. «Селена» ухитрилась приземлиться на небольшой полянке, и я, покинув недра звездолёта, начал тут же осматриваться по сторонам. Сзади был лес, искусственно высаженный, разумеется, но просто потрясающий. Берёзки, ёлочки, ещё какие-то деревья, названий которых я не знал… дубы, может быть? Хорошо, что не пальмы, они порядком поднадоели на 4546В. А впереди, там, куда был устремлён мой взгляд, тянулось поле. Какое-то неправдоподобно большое и удивительно красивое, оно колыхалось миллиардами травинок, и создавалось ощущение, что это огромный живой организм. Знакомый с самого детства, но забытый за годы отсутствия, он приветствовал блудного сына, вернувшегося на родину. Да, я родился здесь, на Париже, целых двадцать восемь лет назад… Вдоволь налюбовавшись полем и лесом, я напряг взгляд и разглядел небольшие аккуратные домики. — И куда нас твой Фаа приземлил? — проворчала Совесть. — «По координатам, по координатам», — передразнила она. — Прилетели в жопу мира… И куда теперь идти? — Туда, — я кивнул в сторону домиков. — К людям потянуло? — хихикнула наглая сущность. — К цивилизации? — Угу, — кивнул я и зашагал в указанном направлении. Идти было легко, дышалось свободно, и я даже начал напевать весёлую детскую песенку. — Не ори, — буркнула Совесть, — распелся тут. Не вижу повода для радости. — Зато я вижу, — моей улыбке мог позавидовать самый зубастый крокодил. — А можно меня тоже ввести в курс дела? — язвительно спросила нахалка. — Не ссы, минут через десять введу, — проговорил я. — Как только дойдём до вон того домика. — Который на отшибе стоит? — уточнила Совесть. — Агась, — подтвердил я догадку прозорливой, но наглой сущности. — Да ты можешь не тянуть кота за яйца, а сказать, куда и зачем мы идём? — заорала нахалка. — Мы идём домой, — ответил я. — Фаа запрограммировал «Селену» не просто точно, он провёл её сквозь игольное ушко и посадил на небольшой пятачок настолько близко к цели, насколько это вообще было возможно. А тебе должно быть стыдно: дома родительского не признала. Совесть замолчала, видимо, обдумывала своё поведение. Мне тоже было о чём подумать. Засекли нас, или, всё-таки, нет? Я не про службы слежения, с ними как раз всё понятно, иначе догорали бы сейчас обломки звездолёта на этом самом поле… Я про визуальный контакт. Не заметить приземляющийся космический корабль, пусть и такой небольшой, как «Селена», очень сложно, для этого надо быть слепым, глухим и желательно ещё и немым, чтобы ничего никому не рассказать. Дома ли родители? Вдруг уехали? Или вообще переехали? Я похолодел и чертыхнулся. Надо было связаться, а не сюрприз планировать, сейчас не пришлось бы локти кусать. Ладно, чего уж теперь. Что делать с «Селеной»? Села она, конечно, в местах безлюдных, но ведь не на необитаемом же острове. Наткнётся какой-нибудь особо любопытный… грибник, и всё. Надо что-то думать… Одолеваемый всеми этими мыслями, я сам не заметил, как вышел к коттеджу, в котором жили родители. Домик стоял немного на отшибе, так что моё появление, скорее всего, осталось незамеченным бдительными соседями. Высокие технологии, освоение космоса, фазовые врата, подпространство, а люди остались такими же, как и были: не в меру любопытными, сующими свои носы в то, что их не касается, и живущими по принципу «моя хата с краю». Донести на соседа и получить за это пару сотен кредитов — милое дело. Я перелез через небольшой заборчик и заглянул в окно на первом этаже. Тихо и пусто. А до второго не допрыгнуть. — Ну, чего мнёшься? — ворчливо спросила Совесть. — Не вор какой-нибудь, а родной сын хозяев. Топай к двери, стучи, звони… Одним словом, дай знать о своём приезде. Я кивнул, соглашаясь с наглой сущностью, обогнул дом, увидел копошащегося во дворе человека и резко нырнул обратно за угол. — Что за телодвижения? — возмутилась нахалка. — Там кто-то есть, — прошептал я. — И чего? — не поняла Совесть. — Подойди, поговори, узнай, где родители. Ты же не немой. Я ещё раз выглянул из-за угла и напряг зрение, пытаясь получше разглядеть странного индивида, а в следующую секунду уже нёсся, словно ошпаренный, не слушая визги наглой сущности. — Нед! Нед Браун! — орал я, перепрыгивая через скамейку и заключая старинного друга в объятия. — Райли? — неуверенно спросил Нед, пытаясь освободиться и разглядеть неожиданного визитёра. — Робинсон, ты, что ли? — Да я, я! — моей радости не было предела, и не только от встречи с другом. Наличие Неда возле дома означало только одно: родители никуда не переехали, они по-прежнему живут тут. — Откуда ты взялся, вас же объявили… — друг замялся. — … преступниками всея Галактики, — рассмеялся я. — Нед, тут столько всего было… и за день не расскажешь. — Ты на на этой своей… планете-океане живёшь? — спросил друг. — Угу, — кивнул я. — И как оно там? Вдали от цивилизации? — Отлично, — улыбнулся я. — Жена у меня, сын, друзья… правда, немного, но зато настоящие. — Ого! — Нед округлил глаза. — Ну ты даёшь, Райли. Поздравляю. Слушай, а что там у вас вообще происходит, а? К вам ушёл большой флот «Альтерры» и не вернулся. Поговаривают, что они столкнулись с какой-то внеземной цивилизацией, которая готовила вторжение в обитаемую Галактику. Альтерровцы вступили в бой, но силы были слишком неравны: агрессоров было гораздо больше, да и технически они превосходили наших по всем параметрам… — А-а-а, — закивал я, — понял, о чём ты. Злобные инопланетяне хотели поработить человечество, а флот «Альтерры» закрыл грудью амбразуру и героически погиб в полном составе, преграждая силам тьмы путь в обитаемую Галактику. А скажи-ка мне, Нед, если ВСЕ погибли, то кто вам рассказал об этой героической битве сил света и тьмы? — Вроде бы флагманский корабль вёл съёмку, и за несколько секунд до гибели экипаж отстрелил дрона, на борту которого и была запись боя, — Нед пожал плечами. — Кстати, эту запись вроде бы по центральным каналам крутили, но я как-то не удосужился посмотреть. Да и не люблю такое. — Ни фига себе, — восхитился я, — вот это размах! Высокобюджетное кино, видать, получилось. Молодцы альтерровцы, уважаю. — Ты что-то знаешь? — в глазах друга заблестело любопытство. — А то! — с важным видом произнёс я. — Конечно, знаю. Я был непосредственным участником тех событий и свидетелем «беспримерного подвига» «Альтерры». — Гонишь! — усомнился в моих словах Нед. — Да нет, приятель, извини, — посерьёзнел я. — То, что вам втюхала «Альтерра» — ложь, пиздёж и провокация, как говорит мой хороший друг Игорь Светлов, а о том, что произошло на самом деле, знает только небольшая горстка людей и… ещё кое-кто. — Да-а-а, Робинсон, какой ты стал… таинственный, — проворчал Нед. — Секрет на секрете и секретом погоняет. — Да не дуйся, расскажу, — рассмеялся я. — Но попозже. Кстати, а ты чего тут? В гости к моим приехал? И где они? Нед резко помрачнел. — Твои родители в город улетели, к вечеру должны вернуться, а я… Мать с отцом погибли два года назад… авария рейсового звездолёта, не повезло… В общем, мама твоя предложила немного пожить здесь, на Париже, пока я в себя не приду… С тех пор прилетаю к ним раз в пару месяцев, очень мне тогда твои старики помогли. Я крепко обнял друга. Да, тяжело ему пришлось. — Кстати, — спохватился Нед, — ты есть-то хочешь? — Спрашиваешь, — улыбнулся я. — Голоден, как левиафан-жнец. — Тогда пойдём в дом, накормлю. И Нед зашагал по дорожке по направлению к входной двери. Я немного помялся и пошёл вслед за другом.***
Мамину стряпню я признал сразу, только у неё получался такой грибной суп, от аромата которого начиналось обильное слюноотделение, а мысли разбегались, словно тараканы, оставляя одну, самую главную: «Жра-а-ать!!!». Вдоволь налопавшись, я осоловел, приткнулся на стоящий в гостиной диван и отрубился. Пять дней полёта всё-таки не прошли бесследно, да и сегодняшняя посадка не прибавила мне нервных клеток. Проснулся я от того, что чья-то рука нежно гладила меня по заросшей пятидневной щетиной щеке. Хотя… почему чья-то? Уж мамину руку я не спутаю ни с какой другой. Я, ещё не вполне проснувшись, принял сидячее положение и уставился на родителей осоловевшими глазами. Мама сидела рядом и беззвучно плакала, а отец стоял, облокотившись об стену и скрестив руки на груди. Его глаза тоже подозрительно поблёскивали. Нед развалился в кресле и с улыбкой поглядывал на меня. — Засранец ты, Райли Робинсон, — сурово произнёс отец. — Мы тебя уже похоронить успели. — С какого перепуга? — удивился я. — «Альтерра» запустила целый цикл передач, посвящённый 4546В, — произнося название, отец не ошибся ни в одной цифре, — и «опасным преступникам и террористам, покусившимся на святое — свободу и демократию» там была посвящена далеко не одна минута. — Ух ты! — я даже покраснел от удовольствия. — Не знал, что мы такие знаменитые. — Чему ты радуешься, олух? — помрачнел отец. — Это не та слава, которой нужно гордиться. — Ты ошибаешься, папа, — я посмотрел родителю прямо в глаза, — это именно та слава, которой нужно гордиться. Надавать по щам всесильной «Альтерре», которая держит всех вас за яйца, и уничтожить её флот — да за это нужно орден давать! — А причём тут флот «Альтерры»? — отец подозрительно прищурился. — Да так, к слову пришлось, — отмахнулся я. — Ричард, отстань от ребёнка! — возмутилась мама. — Этому ребёнку скоро тридцать, — хмыкнул папа, — того и гляди своего ребёнка заделает. — Уже заделал, — хохотнул из своего угла Нед. Мама и папа с изумлением уставились на меня, и я понял, что от подробного рассказа мне не отвертеться. Начал с отлёта нашей экспедиции. Рассказал про приземление, про обустройство на планете, про друзей. Потом перешёл к проблемам с «Альтеррой» и подробно описал прилёт «Антея» и бегство Харриса. На этом моменте мама, слушавшая почти что с открытым ртом, объявила перерыв на ужин. Нед с отцом что-то недовольно пробурчали, но подчинились. Вот он, матриархат! После обильной еды я продолжил своё сольное выступление. Близился апофеоз рассказа… — И что, вы вот так взяли и выстрелили? По живым людям? — не выдержала мама. — Выстрелили, — кивнул я, — но не совсем мы… — А кто? — удивился отец. — Предтечи, — вздохнул я. Следующие несколько часов я рассказывал исключительно об инопланетянах. Меня с головой засыпало вопросами, язык распух, а зубы ныли, словно с них сняли всю эмаль. — И вы скрыли от человечества контакт с другой цивилизацией? — папа у меня хороший и добрый, но чересчур правильный. Ещё полчаса я объяснял отцу, почему на данный момент времени близкое знакомство с Предтечами невозможно. Даже мама прониклась, а папа, хоть и кивал головой, но при этом недоверчиво поджимал губы, всем своим видом выражая недовольство нашими действиями. В четвёртом часу утра мама не выдержала и пинками погнала всех спать. Я был ей искренне благодарен: глаза закрывались сами собой, а тело так и норовило занять горизонтальное положение. Быстро сполоснувшись, я поднялся в свою комнату, рухнул на кровать и моментально уснул.***
На следующее утро я проснулся поздно: мне дали выспаться. Блаженно, до хруста, потягиваясь, спустился на первый этаж, принял душ и не спеша позавтракал, не обращая внимания на обращённые на меня три пары глаз. Первым не выдержал Нед. — Райли, ты доел? — Почти, — прочавкал я, дожёвывая пирожок с картошкой. — Заканчивай, мы же ждём, — и друг немного поёрзал в кресле, давая понять, что действительно ждёт «продолжения банкета». — Рассказ откладывается, — серьёзно произнёс я и встал. — Сейчас у нас другая проблема — «Селена». — Ну ты даёшь! — вскинулся Нед. — Вчера напомнить не мог? Не удивлюсь, если твой чудо-звездолёт уже угнали. Или разобрали по винтикам. У меня похолодело внутри. Блин, вот я дебил! Идиот! Сперва нужно было дело делать, а потом уже языком молоть. — Райли, успокойся, — мама укоризненно посмотрела на Неда. — У нас тут места тихие, почти дикие, соседи спокойные. Основная масса живёт в городах, а здесь так… любители природы, грибники, рыболовы… — Грибники — самый опасный народ, — загоготал Нед. — Так, повеселились, и будет, — папа был серьёзен. — С кораблём надо что-то решать. — А что решать-то? — удивился Нед. — Перегнать куда-то? Так ещё больший переполох поднимем. Закопать? Это выход, конечно, но тут техника нужна, лопатами мы копать будем до второго пришествия. Спереть где-нибудь альтерровскую маскировочную сеть? Проще найти волшебную палочку и наколдовать невидимость. — Волшебной палочки у меня нет, — хмыкнул отец, — а вот сеть найдётся. Не альтерровская, конечно, но тоже ничего. — Откуда? — Нед посмотрел на отца, как на диковину. — Пусть это останется моим секретом, — ответил папа и подмигнул моему приятелю. Сеть была, что надо. Не альтерровская, тут отец не соврал, он умудрился где-то раздобыть маскировочный «девайс», которым пользовались боевые подразделения ТСФ. С её помощью можно было не только «Селену» спрятать, она и «Аврору» бы укрыла, да так, что никакие грибники даже близко не подошли бы: сеть генерировала импульсы, которые заставляли обходить место её расположения за пару сотен метров как минимум. Это был не просто выход из положения, это был идеальный вариант решения проблемы. Мы с Недом взяли завёрнутую в непромокаемую ткань сеть, оседлали старый отцовский скутер и поехали к месту приземления. Я сидел сзади, держался за небольшие поручни и наслаждался поездкой. Как бы не нравилась мне 4546В, какие бы чувства я к ней не испытывал, а родина всегда останется родиной. Тем местом, что встретит тебя ласковым, тёплым ветерком, шелестом листьев и мягкой травой, на которой можно лежать бесконечно и думать о высоком. «Селена» стояла ровно там, где я её оставил. — Фух, — выдохнула Совесть. — Пронесло. — Меня тоже, — пробормотал я. Нед оперативно развернул сеть, и мы начали натягивать её на стоящий звездолёт. «Селена», хоть и была небольшой по сравнению с кораблями капитального класса, но попыхтеть пришлось. А потом приехал отец и привёз лестницу. С ней дело пошло гораздо быстрее, и через полтора часа мы, уставшие, но довольные, сидели за столом и с аппетитом уплетали блины с вареньем и сметаной. После обеда я снова взял на себя роль рассказчика, и к ужину, наконец, закончил повествование о нелёгких буднях изгоев. Мама сидела, прижимая руки ко рту, отец был чернее тучи, а Нед задумчиво чесал в затылке. Да, новости о захватчиках выбили всех из колеи. — Райли, — начал папа, серьёзно поглядывая на меня, — а зачем ты прилетел? — Ричард! — воскликнула мама. — Ты что, не рад видеть сына? — Помолчи, Мария, — отец нахмурился, — важные вещи обсуждаем. Райли, ты же не просто в гости прилетел, правда? Зная, что тебя могут арестовать, а то и уничтожить? — Нет, не просто в гости, сложно в гости, — я попытался разрядить обстановку, но у меня не получилось: воздух в гостиной оставался наэлектризованным. — Ладно, пап, не надо на меня так смотреть, неудачно пошутил, бывает. Я прилетел, чтобы забрать вас на 4546В. Тишина повисла гробовая. Мама и папа беспомощно переглядывались, а Нед сидел с таким лицом, будто прямо сейчас лицезрел призрак отца Гамлета. — Понимаю, неожиданно, — наконец произнёс я, — но решать нужно сейчас. Времени у нас не так уж и много. — А меня возьмёшь? — тихо спросил Нед. — Конечно, возьму, — улыбнулся я. — Ты же теперь посвящён в страшную тайну, так что или убивать, или забирать с собой. Друг кивнул и улыбнулся в ответ. Очевидно, всё, рассказанное мной, он воспринял, как весёлое приключение и очень хотел в нём поучаствовать. А вот мама с папой продолжали переглядываться, будто разговаривали без слов, на какой-то известной одним им волне. — Мам, пап, — я не выдержал, — очнитесь, наконец. Скажите хоть что-нибудь. Отец встал с дивана и начал расхаживать по комнате. — Райли, — начал он, — ты с самого детства был большим фантазёром, но рассказанная тобой история настолько фантастична, что не может быть ничем, кроме правды. А если это правда, то вывод один: надо лететь. Хотим мы этого или нет. На 4546В будет всяко безопасней, чем здесь. Я с облегчением выдохнул. Думал, что придётся потратить на уговоры несколько дней, обосновывать свою точку зрения, приводить аргументы, а тут — бац! — они взяли и согласились. — Да, Робинсон, — прожужжала Совесть, — плохо ты знаешь своих родителей. Я отмахнулся от нахалки, как от назойливой мухи. — Райли, — тихо спросила мама, — а почему ты не пользуешься кремом? — Каким? — я тихо офигел от неуместности вопроса. — Ну, тем, который предотвращает рост щетины. — Не знаю, — я пожал плечами. — Мам, а это сейчас важно? — Важно, — мама была предельно серьёзна. — Бриться люблю. Мужиком себя ощущаю. Мама покивала и перевела взгляд на отца. — Когда отлёт? — спросил тот. — Рано ещё об отлёте думать, — ответил я, — нам нужно найти и забрать родственников моих друзей. — Найти? — Нед вычленил главное слово и снова почесал в затылке. — Да, — кивнул я. — И сложность в том, что они живут в разных уголках обитаемой Галактики. — Задачка… — Нед помрачнел. — Ничего, справимся, — отец принял решение и теперь шёл к поставленной цели, как бронепоезд времён Гражданской войны. — Кого ищем и где? Есть хотя бы приблизительные координаты? — Есть, — ответил я и вытащил КПК. — Запоминай. Или записывай. Урсула Возницки, мать Роберта, живёт на Пекине. Хелена и Холли Харрис, жена и дочь Дэвида, живут там же, на Пекине. — Объединённые Азиатские Республики, — констатировал отец. — Там один из крупных офисов «Альтерры», поэтому действовать придётся осторожно. Кто ещё? — София Светлова, мать Игоря, — Нед издал сдавленный смешок, отреагировав на имя «София», и я погрозил другу кулаком, — Санкт-Петербург. — Русские? — отец посмотрел на дисплей своего КПК и сделал какую-то пометку. — Найдём. Дальше. — Йохан и Ингрид Йоханссон, родители Свена, Гётеборг, — закончил я и посмотрел на отца. — Скандинавская Директория, — заключил тот. — С ними, скорее всего, проблем не будет. А вот с Пекином… Ладно, давайте-ка отдыхать, а завтра начнём поиски. Мама накрыла на стол, и мы приступили к ужину, который прошёл в полном молчании: каждый думал о своём. Уже лёжа в кровати и прокручивая в голове события прошедшего дня, я раз за разом не переставал удивляться той лёгкости, с которой папа согласился на переезд… да нет, не на переезд, на бегство. Родителям придётся оставить привычную жизнь на благоустроенной планете, оставить друзей, работу и дом, который они с такой любовью обустраивали. А папе… даже страшно об этом подумать… придётся бросить свою библиотеку старинных книг, что собиралась не одно десятилетие. Нет, пару сотен томов мы, разумеется, прихватим, но у отца их тысячи… Дверь тихонечко приоткрылась, и в комнату бесшумной тенью проскользнул Нед. — Ты чего не спишь? — спросил я, приподнимаясь на локте. — Слушай, Райли, — Нед уселся на пол рядом с кроватью, — а тебя не удивило, как легко твои родители согласились на переезд? И ведь не на другую населённую планету в обитаемой Галактике, а чёрт знает куда, где придётся жить под водой, а в качестве социума будут выступать рыбы, Райли-младший, несколько твоих друзей и какие-то Предтечи, которых никто, кроме вас, не видел? — Удивило, — признался я. — Очень удивило. — Ты же даже не расспросил родителей о том, как они живут, — попенял мне приятель, — а надо было бы. — Что, какие-то подводные камни? — напрягся я. — Не просто камни, скалы, — покивал друг. — Папу твоего уволили из университета, причину не озвучили, но все всё поняли. Теперь он зарабатывает репетиторством. Каким бы «негодяем» не был его сын, но свой предмет Ричард Робинсон знает великолепно. Правда, берёт немного, иначе от его услуг просто откажутся. А мама готовит на заказ. — Что, тоже уволили? — мрачно спросил я. — Да, — вздохнул Нед. — Я подкидывал им деньжат, но ты же знаешь своего отца: в начале каждого месяца он обязательно отдавал мне всю сумму, вплоть до последнего кредита. Я молча сжал кулаки. Ненависть к «Альтерре» всколыхнулась с новой силой, и сейчас я бы собственноручно нажал на ту самую кнопку, из-за которой мы с друзьями спорили до хрипоты. — Не пыхти, — посоветовал друг, — тут уже ничего не изменишь. Твоим родителям пришлось нелегко, но они хотя бы живы… Всё бы отдал… — голос Неда дрогнул, и он замолчал. Я лежал, уставившись в потолок и стараясь успокоить пытающееся проломить рёбра и выскочить из груди сердце. Было очень больно, больно за родителей, которых я своими действиями фактически бросил на растерзание всесильной корпорации. — Успокойся, — Нед медленно поднялся и похлопал меня по руке. — Теперь всё будет по-другому. Мы улетим из этого гадюшника и будем жить так, как посчитаем нужным. А если «Альтерра» попробует нам помешать… орудие-то в рабочем состоянии? — Разумеется, — кивнул я. — Работает, как часы. — Вот и не страдай, — друг взялся за дверную ручку, — «Альтерра» ещё своё получит, не сомневайся. Не от тебя, так от черноглазых. А теперь спи, завтра нам потребуется ясный ум, бодрость духа и хорошо подвешенный язык, — и он растворился в темноте коридора. Я немного поворочался, а потом неожиданно уснул, так и не успев придумать восемнадцатый способ казни членов совета директоров «Альтерры».