Audreams

Одри вырвалась из сна и резко села на кровати. На губах ещё чувствовалось тепло поцелуя Донагана. Боже, она сходит с ума. Влюбиться во сне — слыхано ли! Но наваждение было столь сильным, что Одри была не в силах ждать. Она отдёрнула тёмно-синий полог над кроватью и уже было собралась окликнуть Хелен Долиш, кровать которой стояла слева от её, но вовремя спохватилась: за окном стояла морозная зимняя ночь, и когтевранская спальня, как и весь замок, была погружена в глубокий сон. Одри опустилась обратно на подушку и прикрыла глаза. Перед внутренним взором по-прежнему стоял Донаган Тремлетт из группы «Ведуньи». Кто он там — гитарист, кажется? Несмотря на бешеную популярность «Ведуний», Одри никогда от них не фанатела, поэтому особо не вникала, кто там на чём играет. Но знала, что Тремлетт уж точно не поёт. А во сне она как раз таки именно пела с ним в дуэте какую-то очень красивую песню... «Аллилуйя», точно! Да уж... С чего вдруг?! Конечно, до того момента, как Одри и её шокированные родители узнали, что девочка — волшебница, она училась в маггловской школе, где помимо всего прочего посещала церковный хор. Петь она действительно любила, но с какого перепугу Тремлетт, этот длинноволосый, вечно растрёпанный рокер в потёртой косухе, тоже пел в её сне, да ещё и такую божественную — и смыслом, и звучанием — песню? Чушь какая-то. Одри нервно усмехнулась и встряхнула головой, однако прогнать наваждение не получилось. Где-то на краю сознания заиграла та самая чудесная мелодия, и воспоминания вспыхнули с новой силой. Вот они с Донаганом поют в унисон, глядя друг другу в глаза, вот осторожно соприкасаются пальцами, а вот песня заканчивается, и они сливаются в нежном томительном поцелуе... Сердце Одри забилось чаще, а к щекам прилила краска. Нет, это никуда не годится! Нужно выбросить этот сон из головы и постараться как-то уснуть, потому что если она завтра будет в таком разобранном состоянии, то к Святочному балу совсем выбьется из сил. А ведь ей предстоит танцевать, пусть всего лишь с однокурсником Джейсоном Сэмюэлсом, но всё же она никак не может ударить в грязь лицом. Все девчонки сделают себе причёски, макияж, разоденутся в пух и прах, и Одри, разумеется, тоже хочется блистать на этом балу! * * * Она уснула лишь под утро, и когда, наконец, с трудом открыла глаза, первым делом услышала радостное щебетание Хелен и Памелы — а щебетали они, надо сказать, не хуже жаворонков. Скрытая за опущенным пологом, Одри лениво потянулась под одеялом и прислушалась, убеждаясь в своей первоначальной догадке: само собой, так бурно подруги могли обсуждать только предстоящий бал и своих партнёров. Их обеих пригласили студенты Шармбатона, поэтому от танцев с «изысканными французами» девушки ожидали чего-то невероятного. — Как нам всё-таки повезло, правда? — восклицала Памела, уже в третий раз с помощью волшебной палочки перестилая синее покрывало на своей кровати, хотя оно и с первого раза легло ровно. — Ведь это наш последний год в Хогвартсе, и как удачно, что Турнир Трёх Волшебников проходит именно у нас! В прошлый раз мы были всего лишь несмышлёными второкурсницами, и тогда даже речи идти не могло о том, чтобы мы поехали в... А где, кстати, проводился предыдущий Турнир? Хелен пожала плечами. — Где-то в Восточной Европе. Турнир принимал Дурмстранг, а они, как известно, скрывают своё точное местоположение. Да и, в любом случае, покинуть школу могли исключительно семикурсники. — Да уж, — вздохнула Памела. — Ну зато мы оторвёмся сегодня! Лично я собираюсь танцевать всю ночь напролёт. — Кстати, — тон Хелен вдруг стал заговорщицким, — оторваться и впрямь получится — знаешь, почему? Вчера, когда я проходила по второму этажу мимо кухонь, едва не наткнулась на нашего декана. Я быстро свернула в другой коридор, но краем уха услышала, как он говорил домовикам что-то о прибытии группы музыкантов на сегодняшний праздник. — И ты думаешь, что речь шла... — у Памелы даже дар речи пропал — всё-таки группа «Ведуньи» была супер-популярна в магическом мире. Одри тоже затаила дыхание и напрягла весь свой слух. — Именно! — объявила Хелен торжественным шёпотом, и Одри подумала, что с такими вещими снами ей надо было выбирать прорицания как основной факультатив. — Профессор Флитвик поручил домовикам помочь группе с разгрузкой инструментов, а когда эльфы спросили, какие именно будут инструменты, он назвал гитары, барабаны и тарелки. Ну кто ещё в магической Британии может приехать со всем этим скарбом? — Вот это да! — ахнула Памела. — Я всегда мечтала сходить на их концерт, но ты же знаешь, моя семья не слишком состоятельна, а билет на «Ведуний» стоит дорого. И вот они сами приедут к нам в школу и выступят бесплатно! Это же просто чудо! — А я была на их концерте позапрошлым летом, — мечтательно протянула Хелен. — Там царил невообразимый аншлаг, как и всегда! Ну и, разумеется, у меня уже давно собралась коллекция карточек от шоколадных лягушек со всеми участниками группы. Жаль, что я их дома оставила — можно было бы взять автограф... Тут уже Одри не стерпела и отодвинула полог. — «Ведуньи» выступят сегодня на балу? Это очень круто, — произнесла она как можно более нейтральным тоном. Затем встала и принялась заправлять постель. — Хелен, напомни пожалуйста, как зовут их солиста? — Да ты что, — Хелен шутливо погрозила ей пальцем, — Мирон Вогтэйл, конечно! — Ах да, — кивнула Одри, лихорадочно соображая, как подобраться к тому, что — или, точнее, кто — волновал её на самом деле. — А гитаристов? — Что-то вы, мисс Гауфф, совсем не интересуетесь культурной жизнью страны, — Памела покачала головой, но тут же принялась кружиться по всей комнате — вероятно, от воодушевления. — Детка, не забывай, что Одри не из волшебной семьи, — тактично напомнила ей Хелен и взмахнула палочкой: — Акцио, плакат! Чемодан, стоявший под её кроватью, защёлкал замками, и спустя несколько секунд оттуда вылетел свёрнутый в трубочку глянцевый пергамент. — Давай-ка я тебе всё подробно расскажу, — Хелен села поближе к Одри, которая устроилась на кровати с расчёской в руках и уже не пыталась скрыть свою заинтересованность. Памела, присевшая с другого края, развернула плакат, на котором «Ведуньи», как обычно, творили на сцене что-то невообразимое, и восхищённо присвистнула: — Ух ты, откуда? Я ни в одном выпуске «All magic stars» такого не встречала, хотя перерыла все журналы с момента возникновения группы! — С того самого концерта, — пояснила Хелен, отложила в сторону палочку и, любовно разгладив плакат у себя на коленях, стала водить пальцем по глянцу. — Это Вогтэйл, солист. Ну его ты вспомнила, да? — Ага, — кивнула Одри. Её руки проворно плели косичку, а взгляд тем временем метался от одного музыканта к другому в стремлении найти Тремлетта, но это оказалось непросто: во-первых, «Ведуньи» всё время двигались, поворачивались спиной и взмахивали своими гривами (тут Одри мысленно воздала хвалу существованию маггловских статичных фотографий), а, во-вторых, они были ярко загримированы под свои привычные сценические образы, так что разглядеть черты лица — движущегося и то и дело заслоняемого волосами — было делом весьма затруднительным. — Это Орсайно Ферстон, играет на ударных, — продолжила Хелен, указывая на лысого музыканта, дрыгающегося посреди тарелок и барабанов с палочками в руках, а затем скользнула в сторону следующего члена группы: — Это виолончелист Мертон Грэйвз. Далее, блондин — Герман Винтрингам, играет на лютне, а этот кучерявый — на волынке, Гидеон Крумб. — А теперь мои любимые гитаристы! — прошептала Памела, потирая ладони, и показала на единственного коротко стриженного парня: — Точнее, один любимый соло-гитарист — Керли Дюк! Хелен перевела на неё недоумённый взгляд. — Седьмой год живу с тобой в одной комнате и впервые слышу, что тебе нравится Дюк! — Ну, это я так, образно, — отмахнулась Памела, а затем обратилась к Одри: — Двое оставшихся — Донаган Тремлетт и Хиткот Барбари. — А кто из них кто? — на всякий случай спросила Одри, хотя методом исключения уже смогла отыскать того, кого хотела. — Этот, с усами и чёлкой — Барбари. Играет на ритм-гитаре. А этот, с орлиным носом — Тремлетт, он бас-гитарист. Хелен рассмеялась. — С орлиным? Памела, а ты, часом, не намекаешь на какую-то связь с Когтевраном? Может, тебе и Тремлетт нравится? — Может быть, — хихикнула та, а потом вскочила и вновь заплясала по комнате. — Ура, ура, уже сегодня вечером они будут в Хогвартсе! — Ладно, девочки, спасибо за такое подробное разъяснение, — сказала Одри, перехватывая кончик заплетённой косы резинкой, — но вы на время смотрели? Нам давно пора на завтрак. В этот рождественский день вся школа буквально стояла на ушах от предстоящего торжества. Уроки, конечно же, были отменены, но даже если бы они проводились, вряд ли хоть кто-то смог бы спокойно усидеть за партой. Уже с самого утра в Большом зале царила суматоха: почтовые совы обрушили на головы учеников такое количество подарков, какое Одри ещё не видела за всё время учёбы в Хогвартсе. Но это и неудивительно, ведь родители шармбатонцев и дурмстранговцев тоже прислали подарки сюда. После шумного завтрака многие повалили на улицу: одним нужно было что-то докупить в Хогсмиде к балу, другим — отправить родным сову с письмом или ответным подарком, третьи, в основном младшекурсники, просто играли в снежки или катались на санках. Погода была прекрасная, солнечная и безветренная. Большинство девчонок, как обычно, собирались стайками на заднем дворе и обсуждали, кого же всё-таки пригласили на бал чемпионы, соревнующиеся за Кубок. Бродя со своей подругой Беатрис Хейвуд с Пуффендуя по заснеженным дорожкам, Одри только за первые четверть часа прогулки услышала фамилии «Диггори» и «Крам» не менее десяти раз. — Неужели они действительно не в курсе? — наконец, не выдержала Беатрис, тоже невольно прислушиваясь к сплетничающим тут и там девчонкам. — Как минимум весь Пуффендуй давно знает, что Диггори идёт на бал с Чжоу Чанг. — Благодаря тому, что у Чанг есть пара болтливых подружек, это, по-моему, и в самом деле ни для кого не секрет, — кивнула Одри. — Оттого ещё удивительнее, что Диггори обсуждают до сих пор. — А что насчёт этой француженки? Ходят слухи, что её согласием заручился кто-то из ваших. Одри пожала плечами. — Честно говоря, мне не особо интересно. Знаю только, что кандидатов на руку Делакур было много. А вообще даже забавно, как из всего этого сумели раздуть такую шумиху... — Эй, Одри! — вдруг окликнули её. — Постой! Из замка по каменным ступеням на хрустящий снег сбежал парень в одном свитере, зато от горла и до пояса обмотанный синим шарфом. Это был Джейсон Сэмюэлс, сегодняшний партнёр Одри по танцам. — А, Джейсон, привет, — сказала она. — Что-то не видела тебя за завтраком. — Да так, дела были, — он махнул рукой. — У нас всё в силе? — Ну конечно. Пойдём на бал прямо из гостиной, как и договаривались, чтобы не потеряться в этой суете. Наверняка в Большом зале будет тот ещё переполох! Джейсон кивнул и обратился к Беатрис: — А ты с кем идёшь? — С одним парнем из Дурмстранга по имени Валентин. Чёрт... несмотря на то, что он пригласил меня довольно давно, я никак не могу выучить его мудрёную фамилию... — Триктраш, кажется, — вспомнила Одри. — У меня его фамилия почему-то со словом «крикет» ассоциируется. — А что такое крикет? — опять встрял Джейсон. — Один из маггловских видов спорта. — Понятно... Он уже повернулся к ним спиной, как вдруг Беатрис ухватила его за рукав. — Ты не знаешь, с кем Делакур идёт на бал? — спросила она так требовательно, словно принимала у Сэмюэлса ЖАБА. — С кем-то из ваших? — Полегче, Хейвуд, — Джейсон аккуратно убрал руку Беатрис со своего свитера и объявил с видом а-ля капитан очевидность: — Со звездой квиддича Роджером Дэвисом, разумеется. Одри с Беатрис переглянулись. — Ух ты! На этом балу, чувствую, будут сплошь звёзды квиддича! — воскликнула Беатрис, после полученной информации потерявшая к Джейсону всякий интерес. — Ладно, Одри, идём. * * * После прогулки и обеда Одри поднялась к себе в комнату. Небо заволокло тучами, солнце скрылось и, похоже, сегодня уже не собиралось показываться, поэтому снова идти на улицу не хотелось. Поскольку спальня была пуста, и Одри было нечего делать — её бледно-фиолетовое платье давно было вычищено и отутюжено с помощью магии, а макияжем и причёской она хотела заняться непосредственно перед балом — она решила почитать в тишине начатый ещё пару месяцев назад приключенческий роман. С первых же строк полностью погрузившись в сюжет, примерно к середине главы она внезапно поймала себя на мысли, что в главном мужском персонаже упорно видит Тремлетта, на месте героини представляет себя, а разворачивающуюся романтическую линию была бы не против воплотить в жизнь сегодняшним вечером. «Неужели я до сих пор под впечатлением от своего сна? — подумала она, бросив машинальный взгляд на прикроватную тумбочку у постели Хелен, где лежал плакат с «Ведуньями». Наваждение не отпускало, а желание призвать плакат Манящими чарами и ещё раз внимательно рассмотреть бас-гитариста Одри сумела побороть с большим трудом, прямо-таки заставляя себя вернуться к книге: — Так, что там дальше?..» Вновь увлёкшись чтением, она и не заметила, как махом пролетело несколько часов. Когда на улице совсем стемнело, в спальню с хохотом ввалились её соседки, чуть замёрзшие, но румяные. — Где это вы пропадали? — спросила Одри, выныривая из своих мечтаний и откладывая книгу в сторону. — У главных ворот, конечно, — отозвалась запыхавшаяся Памела. — Надеялись увидеть, как в Хогвартс прибудут «Ведуньи» и прочие гости. — И как успехи? — Да никак, — буркнула Аланнис — единственная из их компании оставшаяся без пары и вынужденная идти на бал в гордом одиночестве. — Видели министерских шишек, и только. — Ну тоже неплохо, — по-доброму усмехнулась Одри. — А который час? — Уже почти семь доходит! — воскликнула Хелен, скидывая зимнюю мантию и суетливо развешивая варежки на сушилке. — Дамы, пора собираться! Аланнис, дорогая... — Да-да, — откликнулась та со вздохом. — Мне торопиться особо некуда, так что, как и обещала, помогу вам всем с причёсками. — Ты наша спасительница! И когтевранки принялись за дело. В течение часа в их комнате не было произнесено ни одного лишнего слова, а слышались лишь щёлканье заколок, шуршание платьев и редкие заклинания. Когда Аланнис закончила с последней причёской и принялась — правда, с явной неохотой — переодеваться к балу сама, Одри осенило: — Слушай, я скажу Джейсону, что он сегодня танцует с тобой. Не могу видеть тебя такой печальной. И... это было бы справедливой платой за твою помощь. — Да ладно, — та покачала головой. — Не «ладно»! — поддержала Одри Хелен. — Мы с Памелой тоже готовы пожертвовать тебе своих спутников на выбор, да, боюсь, не сумеем объяснить этим французам, чего мы от них хотим. — Так что вариант один, — заключила Одри. — Слушай, Джейсону абсолютно без разницы, с кем идти. Он пригласил меня только потому, что на бал принято идти парами. А вот такого условия, чтобы танцевать там всю ночь именно с тем, с кем пришёл, никакими правилами не прописано. Поэтому, Мерлина ради, не грусти и скорее крась ресницы. — Ну хорошо, — сдалась, наконец, Аланнис и достала из ящика тумбы помаду и тушь. В том, что предложить Джейсону танцевать с Аланнис после первого же обязательного вальса — было верным решением, Одри убедилась практически мгновенно. Мало того, что Аланнис была невероятно счастлива избавиться от досадного одиночества, так ещё и Одри получила полную свободу действий и мыслей, которые по-прежнему занимал Донаган Тремлетт. Она непринуждённо болтала то с одной, то с другой сокурсницей, юрко лавировала между парами танцующих, чтобы пробиться к столику с коктейлями, но при этом то и дело поглядывала на сцену и вход в Большой зал. Когда же появятся «Ведуньи»? Уже близилась полночь, а традиционные классические танцы никак не заканчивались, да и преподаватели с директорами не спешили расходиться по своим спальням. В очередной раз в задумчивости засмотревшись на музыкальную сцену, установленную на месте преподавательского обеденного стола, Одри чуть оступилась и... — Повнимательнее, мисс, вы мне на брюки наступили. Одри обернулась: это был Перси Уизли, выпустившийся из Хогвартса в прошлом году. Судя по всему, он спешил в сторону кучки приглашённых гостей из Министерства и, чтобы не мешать танцующим, решил обогнуть толпу по краю зала, мимо столиков с напитками и десертами. У одного из таких столиков его и настиг каблук Одри. — Привет, Перси, извини, — как ни в чём не бывало улыбнулась она, а у того от удивления брови поползли вверх. Он собирался что-то сказать, однако Одри не дала ему опомниться: — Как дела у Пенелопы? Теперь Перси нахмурился. — Я сейчас при исполнении и не имею права на службе говорить о личных делах, — отчеканил он. — Считаю подобное попустительство непозволительным для сотрудника Отдела международного магического сотрудничества. Одри вновь не сдержала улыбки. Пенелопа Кристал, учившаяся на Когтевране на год старше, была её хорошей знакомой; они часто пересекались в библиотеке, а также вместе ходили болеть за свою квиддичную команду. Пенелопа встречалась с Перси с шестого курса, и потому Одри была наслышана о заскоках этого парня: порой до тошноты правильный, занудный и чересчур принципиальный педант-перфекционист. Так о нём отзывалась Пенелопа, которая была в него влюблена. Что уж говорить об остальных! Поэтому, услышав столь причудливую тираду про службу и личные дела, Одри и ухом не повела. — Что ж, ладно, — она пожала плечами. В конце концов, сама отправит сову Пенелопе. — Но при случае передавай ей сердечный привет. Она уже повернулась к нему спиной и приподнялась на цыпочки, стараясь разглядеть сцену поверх голов столпившихся у столика с коктейлями шармбатонцев, но Перси вдруг негромко окликнул её: — А от кого привет? — официальным тоном уточнил он. — Как вас зовут, мисс? — Одри Гауфф, — ответила она, удивляясь, как Перси может не знать близких товарищей своей девушки, ведь он не раз видел Одри и Пенелопу, например, на том же стадионе. Впрочем, голова у него явно забита чем-то другим — и тогда, и сейчас. Коротко кивнув на прощание, Перси устремился к министерским, а Одри снова встала на цыпочки, и как раз вовремя. Музыка вальса стихла, а на сцену из-за туманной дымки, имитирующей занавес, вышел профессор Флитвик и, несколько раз откашлявшись, пропищал в микрофон: — Леди и джентльмены, прошу внимания! Ой... Тише-тише, леди и джентльмены! Впервые живьём у нас в Хогвартсе... поприветствуйте группу, которая представляет... Но последние слова Флитвика уже потонули в общем безумном вопле: догадавшись, ученики повалили ближе к сцене, нещадно толкая друг друга. Одри повезло: она по-прежнему была возле десертных столиков, поэтому успела протиснуться между двумя из них и прижаться к стене, пока её не смыло фанатской волной. Заиграла громкая ритмичная музыка, и на сцену выскочили «Ведуньи» — как всегда, небрежно растрёпанные, в чём-то кожано-металлическом, с тёмной краской на лицах. У кого-то были накрашены губы, у кого-то щека, а у Тремлетта, которого Одри с трудом узнала спустя добрых десять минут, была разрисована область вокруг глаз — таким образом, что издалека казалось, будто у него на глазах чёрная повязка с прорезями. «Да уж, прям в стиле Зорро», — хмыкнула Одри про себя. Теперь, когда Тремлетт был в непосредственной близости от неё, Одри охватило стеснение. Сон стал казаться дурацким наваждением, а желание заговорить с музыкантом или, тем более, войти в ещё более тесный контакт, уступало место страху. Поэтому Одри решила, что сейчас необходимо как можно скорее выбросить подобные мысли из головы. На импровизированном танцполе, которым стало всё прилегающее к сцене пространство, она нашла неплохое местечко, где можно было танцевать, не боясь, что тебе оттяпают ноги. Через какое-то время к ней присоединились Памела и Беатрис, вынырнувшие из толпы; другие же девчонки наверняка остались в обществе своих кавалеров. — Ну что твой Триктраш? — спросила Одри у Беатрис, пытаясь перекричать музыку. — А, Крикет! — та махнула рукой. — Да ничего особенного. Я поняла, что мы с ним говорим на разных языках — во всех смыслах! Они обе рассмеялись и принялись зажигать под очередной хит «Ведуний». * * * Эта ночь показалась Одри очень долгой. Танцы, коктейли, смех и шум заполонили всё вокруг. Ближе к часу Большой зал покинули преподаватели, чуть позже ретировались и представители Министерства; наконец, к пяти утра по спальням разошлось большинство студентов. «Ведуньи» развлекали учеников до половины пятого, а затем, спев напоследок свою новую песню «Делай как гиппогриф», эффектно растворились всё в том же дымчатом занавесе. — Словно их и не было здесь, — задумчиво сказала Одри Памеле, вместе с которой они одними из последних покидали рождественский зал. — Лишь одинокие инструменты. Та лишь сонно кивнула в ответ. Несмотря на усталость, Одри всё же планировала принять душ перед тем, как лечь в постель. Мысли текли лениво и беспорядочно, ноги ныли, но она сумела заставить себя подойти к шкафчику, чтобы взять оттуда полотенце и расчёску. В эту минуту Одри думала о том, что ей необходимо поскорее уснуть и увидеть какой-либо новый сон, который, наконец, сотрёт впечатления о предыдущем, как вдруг её осенило: сумочка! Сумочка с расчёской и палочкой осталась висеть на спинке стула около десертного столика в Большом зале! Усталость как рукой сняло. Одри буквально выскочила из когтевранской гостиной и сломя голову помчалась вниз по ступеням главной лестницы. Вот же растяпа: забыть собственную волшебную палочку в месте такого скопления людей! А если кто-то случайно уронил сумку и наступил на палочку? А если... Впрочем, бояться некогда, нужно спешить. Она пулей пронеслась по коридору первого этажа и влетела в полураскрытые двери Большого зала. Слава Мерлину: вот она, её маленькая сумочка, так и висит на спинке одного из стульев! Подбежав, Одри схватила её, рванула замочек и, лишь удостоверившись в том, что палочка на месте, позволила себе вздохнуть свободно. — Всё в порядке, мисс? Одри совсем не ожидала, что в это предрассветное время в зале будет кто-то ещё, поэтому инстинктивно вздрогнула, ища глазами источник звука. — В порядке, но... кто говорит, и где вы? — Я здесь; сейчас, гитары сложу, — послышалось из-за дымчатого занавеса, и через секунду оттуда вышел уже не такой растрёпанный и без чёрной краски на лице... — Мистер Тремлетт... — сорвалось с губ Одри раньше, чем она успела подумать. Тот воздел руки к небу. — Какой ужас, из-за этих «мистеров» я чувствую себя стариком! — шутя возмутился он, берясь за барабанную установку с явным намерением убрать её за кулисы. Тут Одри заметила, что все остальные инструменты, кроме виолончели, тоже исчезли со сцены. — Пожалуйста: «Донаган» и на «ты». — Одри, — машинально ответила она, всё ещё не до конца веря, что это происходит на самом деле. — Очень приятно, — кивнул Тремлетт, принявшись задвигать установку за занавес. Этот процесс сопровождался малоприятным скрежетом металла о доски, так что Одри уже хотела было заткнуть уши, однако Донаган довольно быстро покончил с этим. Пристроив барабаны с тарелками где-то за кулисами, он кашлянул, обо что-то споткнулся, тихо выругался и завершил калейдоскоп звуков решительным «Финита!» Занавес-дымка пропал. — Давно надо было, — Донаган вновь вернулся на сцену, внимательно её осматривая. Заметив около рампы виолончель, он палочкой отлевитировал её к остальным инструментам. — Давно надо было воспользоваться магией, — обретя дар речи, многозначительно сказала Одри, — а не таскать всё вручную. — Да чёрт с ним, — махнул рукой Тремлетт, — это всё маггловские привычки. — Вы тоже? — изумилась Одри. Почему-то в её голове с трудом укладывалось, что волшебник из семьи маглов может играть в магической рок-группе. Тремлетт бросил на неё такой пристальный взгляд, что сердце внезапно ухнуло куда-то в коленки. — Серьёзно, давай уже на «ты», — сказал он, легко спрыгивая со сцены. — Мне всего двадцать два. Думаю, я ненамного старше тебя. — Мне семнадцать, — выдохнула Одри. — Последний курс, — понимающе улыбнулся Донаган. — Скоро ЖАБА. Да уж, непростое было времечко! До сих пор не могу понять, как я сумел сдать все предметы выше чем на «тролль». — Какой факультет ты закончил? — на одном дыхании, чтоб не сбиться, выпалила Одри. — Гриффиндор. А ты на каком? — Когтевран. — Круто. У меня ещё с Хогвартса осталась пара хороших друзей с Когтеврана. — А почему именно ты убираешь инструменты? — спросила Одри, всё больше смелея. — Разве этим не должен заниматься кто-то из техперсонала? Тремлетт рассмеялся. — Как классно, что на свете есть магглорождённые! Кто бы ещё смог сказать подобное? Одри, у волшебных групп нет никакого техперсонала, агентов, продюсеров и всей этой толпы, которая есть у маггловских коллективов. С одной стороны, это минус, но с другой — огромный плюс. Никто не указывает тебе что делать. — Пожалуй, с этим я соглашусь, — кивнула Одри, мысленно отмечая, что с каждой минутой общаться с Тремлеттом ей всё легче, и стараясь не думать о том, что назавтра этот разговор покажется ей лишь новым плодом разбушевавшейся фантазии. — Сегодня просто моя очередь, — добавил Донаган, отвечая на её вопрос. — Я должен компактно сложить все инструменты в одном месте, чтобы эльфам было удобнее переправить их к нам в студию. — Ясно. А ты на сцене только играешь? — Одри вдруг стало ужасно интересно, поёт ли Тремлетт хоть иногда. — Во время выступлений — только играю. Но дома могу и спеть что-нибудь, когда никто не слышит, — он улыбнулся. — Я слишком перевираю ноты. — Может, проверим? — Одри повесила сумочку обратно на стул и сделала шаг вперёд. Её состояние сейчас было как после приёма Феликс Фелицис: она знала, что ей сопутствует удача, и чего бы она сейчас ни захотела, всё получится, поэтому решимость буквально бурлила у неё в крови. Донаган Тремлетт, её наваждение из вчерашнего сна, сейчас стоял рядом, разговаривал с ней как обычный парень, а не какая-то там зазнавшаяся «звезда», так почему бы не попытать счастья и не воплотить в жизнь то, что ещё полчаса назад казалось недосягаемой мечтой? Удивление в глазах Тремлетта сменилось любопытством и азартом. — Предлагаешь мне спеть? — прищурился он. — Предлагаю нам спеть дуэтом. Здесь есть микрофоны? — А то. Он молниеносно запрыгнул на сцену и скрылся за кулисой, чтобы через пару секунд вернуться оттуда с двумя микрофонами. — Какой будет репертуар? — «Аллилуйя» Коэна, — постановила Одри и взяла в руки микрофон. — Поехали. Она сделала глубокий вдох и запела: Спасибо, Бог, за лунный свет, За дивный мир других планет, За каждый миг, который проживу я! Храбрость Одри и её мелодичный голос, похоже, подействовали на Тремлетта сильнее всякого Бодрящего. Понимая, что такой момент упускать нельзя, Манящими чарами он беззвучно призвал из-за кулис соло-гитару своего коллеги Керли Дюка и принялся подбирать музыкальное сопровождение: За радость, грусть, за свет и тень, За самый лучший в жизни день, За каждый новый вздох мой, Аллилуйя! Короткая передышка, звучание струн, обмен понимающими взглядами, и вот Тремлетт, подстроившись под темп и тональность Одри, присоединился к ней во втором куплете: Спасибо, Бог, что ты со мной, За каждый новый день земной, За всё, что в этом мире так люблю я! За шум листвы, за дождь и снег, Минут неумолимый бег, За свет в моём окошке, Аллилуйя! Третий куплет, четвёртый... Донаган мысленно удивлялся, что помнит текст, а вот Одри была в песне как рыба в воде: голос ни разу не дрогнул, она не сбилась с ритма и вообще пела так, словно выступала сейчас на конкурсе вселенского масштаба. К концу песни она закрыла глаза, полностью погрузившись в музыку, и Тремлетт, продолжая играть, не мог на неё налюбоваться — настолько органичной и естественной она была. Совсем не похожая на большинство фанаток их группы из магического мира, а также на многих знакомых ему девушек из мира маггловского, Одри была поистине прекрасна. Очарование её голоса и музыки было столь сильным, что когда песня закончилась, Тремлетт не смог молчать. — Ты восхитительна... — прошептал он, но встретив взгляд Одри, быстро добавил: — Восхитительно поёшь, я хотел сказать. — Ты тоже... — произнесла она, будучи, как и он, под воздействием чудесной песни и того, что её сон практически сбылся. Это было так потрясающе, что Одри едва удерживала переполнявшие её эмоции. — Тоже не сфальшивил ни единой ноты, имею в виду. Так что зря на себя наговаривал. — Мне кажется, здесь не обошлось без магии, — Донаган неспешно отложил гитару и подошёл к Одри так близко, что она могла во всех подробностях рассмотреть каждую нарочно нанесённую потёртость на его сценической мантии. — Как же иначе, — только и смогла прошептать она, моля всех известных ей богов о том, чтобы этот момент длился вечно. Тремлетт осторожно высвободил из её пальцев зажатый и забытый микрофон, медленно наклонился, положил его на пол, но так и не поднялся. Вместо этого, аккуратно коснувшись губами ладони Одри, он спросил: — Могу я ещё как-нибудь спеть с тобой?