Surrounded by broken mirrors

— Если вы думаете, что я не замечу явных повреждений, вы ошибаетесь! — заявляет Юмено, недоверчиво глядя на перевязанные руки Хаиру. Та пытается улыбнуться. — Я просто обожглась, когда пыталась налить чай, — наивно звучит, не так ли? Не говорить же ей правду, а то до конца жизни не простит… — А кровь тоже из-за ожога? — подруга сощуривает серые глаза, которые Хаиру, конечно же, не видит, но понимает, что такой жест выражает искреннее недовольство. Юмено, как бы сильно не любила брата и Ихей, в данной ситуации довериться им не может — слишком заметна запекшаяся на белых бинтах кровь. Хаиру не знает, что и сказать, чтобы развеять атмосферу. Её всё ещё слегка трясет от пережитого. Если бы не своевременное вмешательство Коори, она бы уже была мертва… Теперь, обдумывая ситуацию в который раз, девушка понимала, насколько идиоткой оказалась: ее бы все равно успели спасти. Хаиру никогда не страдала от селфхарма, и одна мысль о том, чтобы причинить себе боль для морального успокоения казалась ей смешной. Но сейчас отвлечься она не могла, как бы не пыталась. — Я… Я правда обожглась. Но теперь все хорошо, — пытается состроить на лице выражение приличной безмятежности. К очередному минусы слепоты можно отнести то, что Хаиру при всем желании не взглянет в зеркало, чтобы убедиться, что играет достаточно хорошо. — Дорогая, я работаю с этим, думаешь, я неудавшихся суицидников не видела? — вздыхает подруга, уже уставшая от загадок и недомолвок, — от ожога не может быть такой крови. Кстати, раз уж на то пошло, надо сменить бинты, они уже насквозь твоей кровью пропитаны, — тянется к аптечке, доставая то, что нужно. Хаиру, что удивительно, не больно, когда Юмено прикасается к её запястью. Совсем недавно попытки Коори прикоснуться к ней отдавались пульсирующей болью. Может, раны уже начали заживать? По крайней мере, она надеется на это. Или же Юи действительно часто встречалась с подобным и зашивала вены тем, кто совершал ошибку и резал их поперек, так что ей не составляло труда сейчас дотрагиваться до Хаиру так, чтобы не причинять боли. — Вот и всё, — довольно заявляет она, последний раз обматывая запястье, — больше так не делай! — и тут же переключается на Коори, который всё это время безмолвно стоял с ними рядом, запоздало переживая случившееся, — где тебя вообще носило?! Я тебе ясно сказала, что Хаиру-чан нельзя оставлять одну! А вдруг она бы успела сделать с собой что-то более серьезное?! — Юи-чан, тут только моя вина, не надо… — на ощупь Ихей дотрагивается до плеча подруги. Ей действительно стыдно из-за своего гнева и того, что теперь из-за нее Коори тоже достается, хотя он сам, вероятно, не в лучшем состоянии, чтобы спорить. — Не тревожь больную руку, — опять оборачивается к ней Юмено и тяжело вздыхает, проводя тонкими пальцами по макушке, — ладно, я должна была быть более прямолинейной. — Давно пора, — язвительно замечает Коори, и Хаиру даже немного радуется, что прежний сарказм к нему все-таки вернулся. — Вы не должны ругаться из-за меня… — совсем разбито шепчет Хаиру и утыкается в плечо подруги. Хочется исчезнуть и вообще никогда не появляться. Из-за нее столько проблем… Юмено тут же переключается на неё, ласково что-то нашептывая и слегка приобнимая. Хаиру выглядит, как слепой котенок, прибившийся к матери в рефлекторном поиске тепла. В принципе, почти так оно и есть. Она не была психологом, но все же имела довольно четкие понятия об этой науке. — Прошу, только не оставляй её одну, — вздыхает темноволосая, вновь обращаясь к брату, — ты спас её один раз, но ты не спасешь её без последствий. Ей будет очень плохо. Морально. Это иногда страшнее, чем физическая боль. — Я знаю, — его голос слегка дрожит, но он не дает панике подступить к горлу. «Я не заслужила их, — думает Хаиру, — и никогда не заслуживала» Она так и не могла ответить себе на вопрос, почему Коори и Юмено любят её настолько, что готовы заботиться о ней, когда она почти полностью утратила смысл существования. Теперь же Хаиру могла сказать ещё кое-что: она не хотела умирать. Она поняла это, когда чувствовала металлический привкус во рту и боль из-за порезов. Но тогда что…? Она не хочет причинять им боль. Хаиру вновь винит себя за этот необдуманный поступок и срывается в бездну самобичевания. Замкнутый круг, все приходит туда, с чего все и начиналось. —Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Нам что, нечего больше обсудить? У нас довольно много тем. Хэй, я не могу смотреть на то, как вы оба сидите с кислыми лицами, — Юмено поднимается с дивана, проводя рукой по бледному лицу Хаиру, — выглядишь расстроенной… — замечает она. Если бы Ихей могла видеть, она бы, наверняка, заметила проницательный взгляд серых глаз, но сейчас могла только ощущать его на себе, — все хорошо, все будет хорошо, — ласково шепчет успокаивающим тоном. Из Юмено получился бы великолепный психолог. Коори присаживается ближе к Хаиру, когда сестра поднимается с места, собираясь уйти. Робкую идиллию, только-только начавшую восстанавливаться, Хаиру своими же руками разрушила… Осознание бесполезности и собственной вины давит на грудь, перекрывая поступающий в легкие кислород и мешая дышать спокойно. — Ты ни в чем не виновата, — повторяет Коори, проводя пальцами по тыльной стороне её ладони, — ты просто испугана. Это нормально, — его непривычно-успокаивающий тон заставляет Ихей задуматься, действительно ли она так плохо выглядит. — Если я оставлю вас на вечер и ночь, никто из вас не покончит с собой? — с легкой усмешкой спрашивает Юмено. — Почему ты уходишь? — спрашивает Хаиру. Когда её подруга была рядом, она чувствовала себя намного увереннее и лучше. Ей просто было стыдно сейчас находиться рядом с Коори из-за произошедшего. — Мне надо заполнить слишком много бумажек, прежде чем уйти в отпуск, я бы не против посидеть с вами, но, думаю, вам есть, что друг другу сказать… Ах, да, а ещё я ужасно устала и хочу спать. Так что вам опять же придётся провести остаток дня без меня, — Хаиру готова поклясться, что Юмено улыбается, — прошу, останьтесь целыми и невредимыми. — Теперь она до конца жизни нам это будет припоминать? — спрашивает девушка, когда входная дверь закрывается. Не будь эгоисткой. В отличие от тебя, у Юи-чан много дел, и ей просто некогда сидеть и разгребать твои проблемы. — Возможно, но скорее всего да. Руки Коори такие же теплые, как у его сестры, и это создает контраст с резким ознобом Хаиру, вызванным воспоминаниям о прошедшем часе. Она бы предпочла никогда не вспоминать это. Самое ужасное было не то, что из-за порезов руками было почти невозможно двигать, а то, какая боль была в голосе её возлюбленного. Ей было невыносимо оставаться сейчас наедине, и она пыталась разбавить все привычными шутками. Выходило, откровенно говоря, так себе. — Юи-чан правильно сказала, нам надо забыть об этом, — Хаиру прервала молчание, желая как можно быстрее покончить с ненавистной темой. А еще попыталась улыбнуться. Не могла сказать, действительно ли хорошо получилось — зеркала, которое она могла бы разглядеть, не существовало. — Забудем об этом, но даже не думай, что я оставлю тебя одну, — в голосе Коори уже слышны саркастические нотки. Уже не тот страх, не пустая безэмоциональность, — ты так и не поела, — теперь уже явно прослеживается беспокойство. С этим тоже будут затруднения… Хаиру переплетает пальцы их рук и так и не находит в себе силы подняться с дивана. Боязнь снова ощутить свою беспомощность берет верх, и она лишь слегка выпрямляется. Подушка, подложенная под голову, съезжает вниз. — Я не хочу… — это правда, особого аппетита у Хаиру не возникает, когда перед невидящим взором то и дело появляются обрывки прошлого. Из-за чего-то вспоминается Сад, вспоминается первое сражение. Странные места и обстоятельства связывает только видение крови. Будто бы она её когда-нибудь боялась, нет, конечно. Но воспоминания были очень неприятными, и Хаиру хотела избавиться от них. Наверное, стоило отвлечься. — Ты не ела ничего целый день, Хаиру, я не хочу, чтобы твои проблемы со здоровьем стали ещё сильнее, — тоном, не терпящим возражений, говорит Коори, находя в себе силы подняться и пойти разогревать суп. Хаиру немой тенью следует за ним. Воссоздать в голове образ его квартиры кажется довольно простым делом, и она уже начинает постепенно привыкать к резким поворотам и углам. — Расскажи что-нибудь, — молчание напрягает. Она легонько постукивает пальцами по столу, — как дела в CCG? Как отреагировали Арима-сан… И остальные? — ее голос дрожит на этих словах, но в целом звучит довольно твердо. — Они восприняли это, как должное, — с трудом отвечает Коори. Надо перевести тему… На что-то более безболезненное. Хаиру наверняка неприятно знать это, — когда-нибудь я смогу показать тебе твою могилу, — не сдерживается от порыва черного юмора и усмехается. Хаиру усмехается в ответ, на этот раз — искренне, это видно по её слегка порозовевшим щекам и не натянутой улыбке на лице. — У тебя очень тонкий юмор. — Ты имела в виду «безобидный», — радуясь, что может перехватить эту слабую нить, парирует Коори, ставя тарелку супа рядом с Хаиру и садясь рядом. — Даже не думай кормить меня, я сама могу поесть, — понимая очевидные намёки, заявляет девушка, тут же начиная сомневаться в смысле своих слов. Нужно хотя бы время, чтобы приспособиться. Хаиру в очередной раз проклинает свою незрячесть. — Месяц назад ты была очень даже не против этого. — Я была слишком пьяна, чтобы соображать адекватно. — Всё равно, это не отменяет факта, что ты была не против. В тот раз, насколько Хаиру помнила, хотя её сознание было достаточно затуманено, Коори ответил: «что за бред ты несешь?», а она продолжила рассказывать про что-то. Как же сильно все изменилось… Хаиру не помнила, кормил ли её кто-то когда-нибудь с ложки, в Саду всех приучали к самостоятельности, а жизнь до него, до семи лет, просто выпала из памяти. Хаиру не знала или не помнила своих родителей, поэтому привыкла все делать сама. А теперь даже столь ужасное место, как Сад, навевало (не) приятную ностальгию. А суп был действительно вкусный…