Сломанная

      Дышать. Как же тяжело дышать. Каждый новый вздох даётся с всё большим трудом, голова потяжелела, а грудную клетку сжало от боли. Его тонкие хрупкие пальцы сжимают горло с небывалой силой. Она пытается отстранить его руки, но легче сдвинуть гору: демон вцепился в неё мёртвой хваткой, словно разъярённый Цербер.       Губы посинели. Она хватает ртом воздух, но всё тщетно. Пульс громким эхом отдаётся в ушах, руки безвольно обвисают вдоль тела. Единственное, что ей ещё позволено, — видеть. Видеть эти фиолетово-сиреневые глаза. Глаза, наполненные ненавистью и презрением ко всему человеческому роду, обезумевшим восторгом от того, что в его руках чья-то жизнь. И где-то за всем этим — печалью и грустью? Но сейчас не время анализировать, что творится у него в душе, ведь её жизнь медленно, но верно вытекает из тела.       Перед глазами всё расплывается. Последнее, что она успевает различить, — садистскую улыбочку на его губах. Веки устало закрываются. Громкий, остервенелый, маниакальный смех заполняет всю комнату, поглощая в себе полностью и без остатка…              Она рывком садится на кровати, словно вырвавшись на поверхность из морских глубин. Делает глубокий вздох, но мозг словно не осознаёт, что ей никто не мешает дышать. Хватается за горло, сосредотачивается на своём дыхании и вдыхает ртом воздух, но не чувствует никаких улучшений. Сердце бешено колотится в груди, где-то между рёбер всё скручивает от боли. Похолодевшими пальцами она вцепляется в одеяло и отбрасывает от себя. Ноги с большим трудом удерживают её хрупкую фигурку, но она упрямо движется к окну.       Тело практически врезается в стекло. Ослабевшими пальцами она не сразу справляется с оконной ручкой, но как только раздаётся тихий скрип, распахивает окно во всю ширь. Высовывается по пояс на улицу и делает глубокие, протяжные вздохи через рот. Холодный ночной воздух тут же врывается в комнату, окружает со всех сторон, обхватывая как снаружи, так и проникая внутрь. Девичья фигурка, одетая лишь в майку и шорты, начинает покрываться мурашками. Горло саднит, но изголодавшийся организм до сих пор не может вдоволь насытиться столь необходимым кислородом.       Лишь тогда, когда лёгкие начинает колоть от ледяного воздуха, она осознаёт, что вновь может нормально дышать. Закрывает окно. Комната наполнилась уличной сыростью, из-за чего более явно ощущается, как сильно пересохло во рту. Ей ничего не остаётся, как отправится за водой на кухню.       С тех пор, как она чуть не умерла, её постоянно преследуют кошмары, сопровождающиеся приступами удушья. Днём она умудряется вести себя как обычно: умело носит спокойную и добродушную маску, улыбается братьям и веселится вместе с ними, проводит свободные вечера в их компании; и даже с Бельфегором она так же приветлива, как и со всеми остальными. Она прекрасно осознаёт, что двигало им, понимает причины его поступка, но так быстро и просто принять компанию своего несостоявшегося убийцы — это ненормально. Её подсознание, словно в знак протеста, каждую ночь «убивает» её, напоминая о дне, когда она чуть не погибла. Она всеми силами пытается бороться с собой, пытается жить и двигаться дальше, но ночь — время, когда она становится абсолютно беззащитной…       На ватных, негнущихся ногах она добирается до кухни. Прозрачная жидкость наполняет ёмкость, она подносит стакан к губам.       — Эй, Ро, те тоже не спится?       Внезапный окрик заставляет подпрыгнуть на месте, ослабевшие пальцы разжимаются — стакан падает на пол, разбиваясь на множество осколков. На мгновение оглушённый звуком разбившегося стекла Маммон хлопает глазами, поражённо уставившись на Розалию.       Она садится на корточки и начинает собирать осколки. Маммон хочет пошутить о том, какая же она неуклюжая, но слова так и не сходят с губ: Роза резко отдёргивает руку, из глубокого пореза льётся кровь. Он замечает, как сильно дрожат её руки, но она вновь тянется к осколкам. Маммон вмиг оказывается рядом и нежно перехватывает её руки за запястья.       — Не надо. Я сам, — его голос звучит с небывалой серьёзностью, а на лице не видно и тени от привычной улыбки.       Маммон аккуратно заставляет её подняться и подводит к раковине. Включив холодную воду, он подставляет её раненный палец под струю воды. Розалия, словно бездушная кукла, смотрит, как её кровь смешивается с прозрачной жидкостью.       Тем временем Маммон быстро устраняет причину её напасти. Когда он возвращается к ней, то видит, что её рука побледнела и дрожит от холода.       — Роза… — в его тихом голосе слышится бессилие, смешанное с беспокойством.       Маммон выключает воду и оборачивает её кисть полотенцем. Одной рукой он сжимает её раненную ладонь, второй — обвивает за талию и, прижимая к своему телу, уверенным шагом уводит к себе в комнату.       В спальне усаживает Розу на диван и приносит откуда-то аптечку, которую когда-то специально приобрёл для своего хрупкого непутёвого человека. Мягко и практически невесомо, словно перед ним новорожденная снежинка, он обрабатывает её рану. В конце всей процедуры аккуратно заклеивает палец пластырем.       — Спасибо… — его плечи неосознанно вздрагивают: настолько слабым и безжизненным звучит её голос.       Он поднимает на неё глаза: Роза продолжает неподвижно сидеть, упёршись невидящим взглядом в пол. Маммон без слов обнимает её, крепко прижимая к себе. Он нежно и ласково гладит её по голове, она, наконец-то подав хоть какие-то признаки жизни, утыкается носом ему в плечо.       Ему не нужно спрашивать, что случилось: он и так прекрасно понимает, что с ней происходит. Он уже видел что-то похожее, когда он и его братья пали с небес, когда они потеряли Лилит. Но похожее не означает одно и тоже. Древний демон осознаёт, что всё намного сложнее и опаснее.       Как бы ему хотелось разозлиться на Бельфи, высказать всё, что его тревожит; даже ударить за то, что тот чуть не отобрал ту, что так дорога его сердцу… Но он не может. Не может, ведь Бельфегор такой же сломанный, как и она сейчас, такой же поломанный, как и все они.       Вот только разница в том, что демоны намного сильнее людей. За долгие тысячи и тысячи лет их раны обязательно затянутся. Возможно, их сердца будут располосованы множеством толстых шрамов, но всё же со временем они смогут исцелиться. А вот люди… У них нет столько времени. Они либо справятся со своим недугом и смогут жить дальше, либо просто-напросто погибнут…       Маммон дёргает плечами и утыкается носом в её макушку, руки крепче прижимают к себе, будто он боится, что она может исчезнуть.       — Ро, скажи, как я могу тебе помочь? — голос настолько хриплый, что Маммон даже сам не узнаёт его.       — Не уходи, — слишком тихо произносит она, но он прекрасно её слышит.       Маммон успокаивающе поглаживает её по спине.       — Не уйду.       Начиная с этого дня, он каждую ночь остаётся в её комнате. Маммон, подобно преданному стражу, охраняет её сон и, как верный демон-хранитель, оберегает её душевный покой. Каждый раз, когда она просыпается от удушья, он садится к ней на кровать и, укутав в кольце своих сильных и надёжных рук, шепчет слова успокоения.       Спустя несколько таких напряжённых дней, он уже сразу ложится спать вместе с ней, и она мирно засыпает в его тёплых объятиях. Но сон демона всё также чуток. Хоть она уже не просыпается от мучивших её кошмаров, Роза постоянно ворочается и хмурится во сне. Ему лишь остается крепко прижимать её к своему телу, стараясь через объятия показать, что он всегда защитит её и никому не отдаст, даже её собственным демонам.       Маммону словно приходится собирать её по осколкам, каждую ночь возвращая в её сердце и душу новый кусочек. Но он совсем не замечает, что они не такие, какими были раньше. Каждый осколок он наполняет своей любовью и заботой, даря ей силы и энергию, помогая жить и двигаться дальше.       Со временем Розе становится намного лучше. Ей уже не нужно надевать маску и притворяться, что всё в порядке. Она искренне смеётся и улыбается и уже спокойно и тепло воспринимает Бельфи. Она и его младший брат всё больше и больше времени проводят вместе, лучше узнают друг друга и помогают обрести долгожданный душевный покой.       Маммон не может сдержать улыбки, видя, как дорогие члены его семьи, шаг за шагом, избавляются от груза, что тяготил их души. Но не всё может длиться вечно, ведь время не стоит на месте.              — Что ты сказала? — Маммон растерянно хлопает глазами, не в состоянии поверить тому, что услышал.       — Тебе больше не нужно оставаться со мной каждую ночь, — в её голосе слышится прежняя сила и уверенность. Заметив, как он понурил голову, Роза решает объясниться: — Пойми, Маммон, я не могу всё время зависеть от тебя. Я должна вновь стать самостоятельной, должна сама принимать решения и расхлёбывать их последствия.       — А если приступы опять возобновятся?       — Тогда я позову тебя.       — Тц, по-твоему, у меня нет других дел, чем быть демоном на побегушках?! — Маммон гордо задирает подбородок, стараясь выглядеть как можно более безразличным по отношению к ней. — У меня дела, Ро, так что бывай.       Маммон резко разворачивается и, быстрым шагом пройдя по коридору, устремляется к лестнице.       — Маммон… — Роза устало выдыхает. С грустной улыбкой на губах она провожает взглядом его удаляющуюся фигуру и возвращается к себе в комнату.              Хоть Маммон и сделал вид, что ему всё равно, он надеется, что она вновь позовёт его. …Так и не позвала.       В свободное время она общается и веселится с ним так же, как и со всеми его братьями, но этого недостаточно. Ему не хватает их совместных ночей, не хватает её объятий, тепла, ощущения мягкой и нежной кожи, аромата шелковистых волос. В его сердце образовалась дыра, ведь он отдал ей частичку своей души. И теперь она единственная, кто может заполнить эту пустоту.       Однажды поздним вечером он сидит у себя, погружённый в раздумья, как раздаётся стук в дверь. Открывая, он с удивлением в глазах обнаруживает Розалию. Без лишних слов он пускает её в комнату.       — Что-то случилось? — Маммон внимательно оглядывает девушку с головы до ног. Как бы он себя не чувствовал, он не может допустить, чтобы с ней что-то произошло.       — Нет, — в пару шагов она преодолевает разделявшее их расстояние и крепко его обнимает. Маммон пораженно застывает на месте. — Я просто хочу быть рядом с тобой. Ты мне нужен, Маммон. Больше, чем кто-либо другой.       — Хех, ну что за проблемный человек, — Маммон приподнимает её голову за подбородок и мягко и нежно целует.       От прикосновения к её губам в сердце разливается тепло, впрочем, как и в её. Ведь только два израненных сердца могут заполнить пустоту друг друга чистой и искренней любовью.