Суббота

В доме было тихо. Нет, не то чтобы раньше в нём особенно шумели - но Ричард включал телевизор или радио, гремел бутылками с ромом и коллекционным виски, топал и скрипел стульями. Рэнсом же имел привычку болтать сам с собой и посмеиваться. По его коротким, но громким смешкам легко можно было определить, в гостиной он, в столовой, в одной из трех гостевых - или на чердаке. Рэнсом проводил там целые дни, будучи ребенком, и сохранил эту привычку взрослым. Он брал пачку крэкеров или мешочек с конфетками, и забирался по лестнице наверх. Там он, лавируя между коробками, находил себе местечко поуютнее и усаживался. Усаживался, отдыхал, мурлыкал себе под нос и смеялся. Теперь же красивый дом Линды Тромби был тих, потому что она осталась в нём одна. Рэнсом попал в тюрьму, и светило ему не менее пятнадцати лет. С Ричардом же они накануне развелись, и он не стал больше возвращаться. Почему-то Линда до того полагала, что разводы происходят в зале суда, что бывшие супруги стоят за конторками истца и подсудимого, а бледный судья вслух зачитывает какой-то документ из папки тихим, печальным голосом. В фильме она такое, что ли, видела? Тем не менее в её случае они сидели в маленькой комнатке, которая могла бы даже показаться уютной - глубокий диванчик, стеклянный журнальный столик, на окне - хорошенький горшок с лиловыми фиалками. Адвокат в синем деловом костюме сидел перед ними на противоположном диване. Это был могучий, румяный детина, и синий пиджак едва не трещал на могучих плечах. Его положительно забавляло происходящее. Разговаривая с Линдой и Ричардом, он едва сдерживал смех, и пожилой женщине до смерти хотелось дать ему по лицу. Ричард же вжимался в уголок дивана и поглядывал на бывшую жену. С его глаза ещё даже не сошёл синяк. То и дело он порывался открыть рот и что-то сказать, а однажды даже занес руку, явно намереваясь положить её Линде на плечо - но хватило одного свирепого взгляда, чтобы он сжал обе кисти меж колен. И рта больше не открывал. Когда адвокат попросил его подтвердить намерение расторгнуть брак, он только кивнул. А потом так же молча поставил шесть росписей. А когда они перестали быть мужем и женой даже на бумаге, он слегка покачал головой, запахнул пальто и удалился. Чем именно он был удручен - распадом брака как таковым, потерей роскошного образа жизни, который мог вести при помощи Линды, или потерей любви? В последнее пожилая женщина не верила. Если бы любил, он бы не изменял. Всё просто. Это действительно было очевидной истиной, и Линде было непонятно, почему до многих людей в мире она не доходит. Ей по работе приходилось немало общаться с людьми, и по натуре она была общительна и любопытна, а потому примерно знала, какие нравы в человеческой общности. Например, что к изменам относятся с шокирующей лёгкостью, особенно к мужским. Линда сама про себя знала, что она далеко не идеальна. Она могла приврать, смолчать, схитрить; она была заносчива, жадна и склонна к манипуляциям. Однако она физически не могла бы изменить своему мужу. Ричард, когда они собирались жениться, заверял, что он думает так же. Она могла даже припомнить тот вечер. Они медленно шли по парку, навстречу им дул тёплый ветер, а на её пальце поблескивало помолвочное кольцо. Мимо проносились целые стаи людей на роликах. На лужайках занимались аэробикой девушки с немыслимыми ныне начесами. У неё у самой был такой. Линда машинально провела ладонью по своим коротким белым волосам, припоминая, как облачко тёмно-каштановых волос щекотало ей лоб. «Что для меня немыслимо - так это измена.» - сказала она. Ричард спокойно улыбнулся и крепче стиснул ей ладонь. «Для меня тоже». - сказал он. Он забыл об этом? Скорее всего. Ричард всегда был легкомысленным, и вот куда это их привело. К замолчавшему дому. К пустой роскошном спальне. К гигантской кровати, которая отныне была предназначена только для неё одной. Выпростав руку из-под одеяла, Линда взяла со столика пачку «Уинстон» и закурила. Сигареты были так себе, она обычно курила что-то поприличнее, вроде «Пэлл Мэлл» или «Адмирал», но вчера, возвращаясь с бракоразводного процесса, она особо не смотрела. Она даже не могла сейчас отправиться на работу, потому что был выходной день. А там было бы движение, задачи, возражения, предложения, согласия и отказы, шум кофеварки, сотрудники, даже Майкл - никто иной, как её секретарь. Майклу едва исполнилось двадцать лет, и с его бесцветного лица ещё не совсем сошли юношеские прыщи - но он был идеальным для секретарской работы. Он понимал её с полуслова, был предусмотрителен, обстоятелен, но расторопен, никогда ничего не забывал и уж точно не опаздывал. На Линду он взирал с глубоким уважением - и в итоге пожилой женщине понадобилось всего два-три месяца, чтобы подмять его под себя. Вскоре Майкл уже был готов на любые жертвы ради Линды и её фирмы. За это, впрочем, Линда платила ему некоторой протекцией. Стоило ему заикнуться, что он не хочет возвращаться вечером домой - дома атмосфера у него была неважная, а ещё часто прибывали родственники, с которыми он не хотел общаться - и она мигом выдавала ему какую-нибудь мелкую работу, которая годилась как предлог задержаться. Выполнять же её было необязательно. Она оделяла его купонами на обеды в ресторанах и на скидки в магазине одежды. И каждый месяц ему перепадали премии как минимум в двести долларов. Смешное лицо Майкла было всегда обращено к ней и выражало почтительность на грани подхалимства, и видеть это властной женщине было приятно. Может, если бы ей выпала возможность слегка погонять его, отправить за одними документами, за другими, потом потребовать кофе, потом, когда он на чем-нибудь запнется (а такое с ним бывало) возмутиться и сделать ему внушение, ей стало бы легче. Но это было невозможно. В семь утра субботы Майкл наверняка спал где-то у себя в Нью-Берне. Тем более в такое пасмурную погоду. Январь выдался холодным, бесснежным и мрачным, как её настроение. Линда мало-помалу встала. Она сделала получасовую зарядку, включающую планку по две минуты на каждой стороне, как обычно. Потом она, как обычно, сварила себе кашу и полила её кокосовым соусом. Она очень надеялась, что если она будет следовать своему обычному распорядку, то всё мало-помалу придет в норму. Линда ела медленно, и по мере того, как её порция уменьшалась, ела медленнее и медленнее. Каждая новая ложка и каждый глоток кофе приближал её к концу завтрака, за которым простиралась пустота. Где-то в нулевых ей пришлось съездить по делам в Норвегию. Была зима, и они ехали из Осло в Тромсё. Водитель пытался заговорить с ней - насколько позволял его английский - но она отвечала неохотно, так была захвачена видом снаружи. А снаружи ничего не было. До самого горизонта поля представляли собой белую пустыню под ледяным голубым небом. Белый и голубой, голубой и белый. Ни деревца, ни кустика. Пустота, чистота. Об этой удивительной картине она вспоминала теперь. Но если тогда при виде этого пейзажа её охватил трепет, почти эйфория, то теперь ей перехватывало горло. Разумеется, эта новообретенная тишина не помешала бы ей посмотреть кино, или сходить в магазин, как она обычно делала в свободные дни - но теперь бы эти предприятия стали бы лишь отвлечением, временным освобождением от мыслей. А Линда не могла отвлекаться, да и не хотела. Не в её обычае было убегать от проблем. Она собиралась честно повернуться к ним лицом, невзирая на всю боль, и понять, что ей делать теперь. И всё же в замолчавшем доме оставаться было невыносимо. Она невольно оглядела кухонный стол. Вон рыбий жир в капсулах, который пил Ричард. А вон сахарин, который Рэнсом, не желавший портить свою красу лишним весом, добавлял в чай. Стоять ли этим пачкам на её столе до скончания веков? Она ворвалась в гардеробную и стала одеваться. Одежды, что там хранилась, хватило бы на пять человек. В отдельном шкафу висели её любимые брючные костюмы, чей строгий фасон контрастировал с яркими, почти кричащими цветами. Фиолетовый, бирюзовый, канареечный, пунцовый, оливковый, изумрудно-зеленый, лимонный. На этот раз она выбрала бирюзовый, надела к нему бусы из горного хрусталя, которые приятно позванивали при ходьбе, и вышла из дому. Идя к воротам по мощёной дорожке, она оглянулась. Её особнячок, конечно, не выглядел так величественно как Тромби-хаус, но всё же это была отличная вилла с белыми оштукатуренными стенами, верандой и качелями на заднем дворе. «Придется мне её продать.» - подумала она и пошла вниз по улице. Её мучило желание оглянуться снова, но она сумела удержаться. Погода стояла чудовищная. Дул холодный ветер, асфальт обледенел так, что Линда несколько раз чуть не упала. Мир молил о снеге, но в небе висело нечто вроде грязного белья и явно не сулило белого чуда. Люди попадались редко. Они почти бежали, невзирая на риск упасть и разбиться, и у каждого на бледном от холода лице было до странности скорбное и замкнутое выражение. «Куда же мне идти? Нельзя так. Куда бы?» Чувствуя, что выбивается из сил, она встала у дверей какого-то магазина и закурила. Пыльный лёд на асфальте даже не блестел. «Мерзость какая. - втягивая горький дым, подумала пожилая женщина. - Надо написать мэру.» Она заглянула в витрину. Там был выставлен рядок довольно безвкусных кашемировых свитерков, лаковые туфли, вышедшие из моды больше двадцати лет назад, а отдельно лежала стопка клетчатых свитеров. «Бездна уюта!» - гласила бирка. Недокуренная сигарета выпала из рук Линды и упала на бугорок льда. Она тут же погасла, но пожилая женщина всё равно притопнула её. Потом Линда достала из сумочки мобильник. Такси приехало через пять минут, но Линда всё равно нашла повод поругать шофёра за нерасторопность. Она едва могла скрыть ликование в голосе. Раньше, если Линде случалось прийти к младшему брату, то открывала их горничная, кареглазая девчонка по имени Брэнда, родом не то из Кентукки, не то из Луизианы - в любом случае, у неё был грубый южный выговор. Теперь же Брэнда исчезла, и Линде открыл лично Джейкоб. Да и услуги Брэнды, по сути, стали больше не нужны - Уолт, Донна и Джейкоб переехали из съёмного пентхауса в трёхкомнатную квартиру, которую до того только сдавали. Квартирка была ничего, но комнатки в ней были всё же маленькие, обстановка бледная, да ещё и совмещенный санузел! В общем, не чета вкусу Тромби, что жаждал большого или роскошного, а лучше - и того, и другого. Джейкоб, казалось, не удивился, увидев её. Он спокойно отошел в сторону, давая тётке пройти. На нём были тёплые домашние брюки и голубой свитер, что подчеркивал шоколадный цвет глаз. Линда против воли залюбовалась им. После Рэнсома, своего сына, из всего младшего поколения ей больше всего нравился Джейкоб. Нет, Мэг она тоже очень любила, но племянник вызывал у неё больше доверия. В нём было то, чего не доставало Уолту - здравомыслие, проницательность, уверенность в себе и одновременно острый ум. Все эти качества придавали ему холодноватое достоинство. Заключительным штрихом, что очерчивал его незаурядную натуру и позволял сразу выделить её из толпы, была его красота - большой рот, высокий лоб, длинные пальцы, изящная шея. - Как у тебя дела? - с улыбкой глядя на него, спросила Линда. - Хорошо, тётя Линда. - спокойно ответил Джейкоб. - Сейчас я пишу эссе на конкурс. - А что за конкурс? - От Калверт-колледжа. Надо написать эссе на двенадцать тысяч знаков на одну из трех тем. - И какие же темы? - «Минусы политики Трампа», «Стоил ли того Брэксит», а так же «Будущее республиканской партии». Линда громко рассмеялась: - Темы прямо намекают, что тебе следует там написать. - Да. И потому-то я решил написать эссе, в котором эти, с позволения сказать, утверждения опровергну. - А какую ты выбрал тему? - Про Брэксит. Решил, что она самая яркая. - Можно мне взглянуть? Джейкоб кивнул, и она последовала за ним. Наверное, ему досталась самая маленькая комнатка в квартире. В неё помещался только письменный стол, узкая кровать и этажерка. Раньше он жил в великолепной комнате, где хватало места для гардероба, двуспальной кровати, тяжёлого письменного стола, больше похожего на секретер, и книжного шкафа во всю стену. На маленьком письменно столе стоял ноутбук и целая груда книг, посвященных политике, и конкретно Брекситу. Карандашом был заложен толстый труд некоего Брайана Коннела, который назывался коротко: «Брексит: Триумф». - Можно посмотреть? - Пожалуйста. - Джейкоб присел на свою кровать и подобрал ноги. Линда присела на край офисного кресла и пробежала глазами эссе. Оно уже занимало шесть страниц 12 кеглем. - Очень мило. - сказала она в итоге. - Да, Брексит был необходим. А сколько синонимов слова «национальная идентичность» ты привел! Я бы так не смогла. - Спасибо, тётя. - А над заключением ты думал уже? - Нет пока. - Так вот, мой тебе совет - в конце затронь дела Евросоюза. Приведи в пример политику Виктора Орбана. Джейкоб подумал и улыбнулся. Это было зрелище редкое и удивительное. Она делала лицо Джейкоба ещё более изысканным и серьёзным. Линда часто думала, что в его неминуемом успехе в политике сыграет свою роль эта неподражаемая улыбка. - Да тётя, хорошо, я так и сделаю. Тут они поменялись местами, и Джейкоб споро принялся за работу. Печатал он всеми десятью пальцами. - Ничего. Джейкоб замялся. - Ну... - Ничего. Я тоже не люблю, когда за моей работой следят. - Линда встала и погладила его по голове. Вообще-то ей хотелось поцеловать племянника, но она была далеко не уверена, что ему это понравится. - Кстати, куда твои предки подевались? Плечи Джейкоба поникли: - Отец где-то на собрании с инвесторами или вроде того... а мама спит. Ей пока не лучше. И тут Линда вспомнила! Вспомнила, что Донна уже больше недели лежит с тяжёлым гриппом. Как она могла это забыть - непонятно. Торопливо пожелав Джейкобу удачной работы, она поспешила на другой конец коридора, в спальню. Пожалуй, это была самая красивая комната в доме - стены покрыты толстыми итальянскими обоями, гардероб красного дерева, а на тяжёлой тумбочке стоят разные хорошенькие безделушки. В комнате было сумрачно. Донна лежала в кровати под пуховым одеялом, не шевелясь. Линда пошла медленнее, боясь, что половица скрипнет - и так оно в итоге и произошло. Донна пошевелилась и слабо позвала: - Уолт? Уолт, это ты? - Нет, дорогая, Уолт пока не возвращался. - с этими словами Линда присела у кровати и включила лампу на прикроватном столике. Донна выглядела неважно. На желтовато-бледных щеках проступили красные пятна, рот запекся, нос от постоянного вытирания покраснел. Вдобавок ко всему, болезнь обострила её черты, от природы резкие, и теперь её внешность стала почти отталкивающей. - Как ты? Донна покачала головой: - Бывало получше. - Неужели ты прививки не сделала? - Я делала... не знаю, почему не сработало. Может, это какой-то новый штамм. Боже, человечеству кранты. - Донна попыталась было рассмеяться, но вместо этого удушливо закашлялась. Линда сжала ей руку: - Давай-ка я приготовлю тебе что-нибудь тёплое и лёгкое. Как насчет яиц с сухариками? - Я не могу сейчас есть. Я пыталась утром, но меня чуть не стошнило. Нет, не надо. - А как насчет питья? Чай, молоко? Чай с молоком? Или лучше с лимоном? - Ну... тогда чай с молоком. Там молоко в стеклянной бутылке, а пакетики - на столе, под печеньем... - Не волнуйся. - Линда улыбнулась. - Уж как-нибудь я найду. В итоге Линда предоставила Донне настоящий шедевр. На железном подносике из Венгрии, который до того стоял в кухне в качестве украшения, она принесла чай в большой кружке, сахарницу, а так же тарелочку, где красиво разложила печенье, крэкеры и ломтики яблока. Пожилая женщина помогла Донне сесть и поставила поднос ей на колени. - Чудо как мило. - сказала Донна, рассматривая натюрморт на подносе. - Только я ведь сказала, что есть пока не могу... - Постарайся. Как я поняла, ты весь день сегодня была голодная. Откуда же ты возьмёшь силы на борьбу с болезнью, если не поешь? - А я читала, что во время болезни действительно надо есть меньше - чтобы организм все силы бросил на борьбу с микробами, и не отвлекался на переваривание... - Ладно, смотри сама. Как-никак, больна ты. Донна улыбнулась и взяла кружку. Когда она сделала глоток, её улыбка стала ещё шире: - Чудесный чай. - Я ведь его не заваривала. - Но ты принесла. У Донны и Линды установились хорошие отношения с самого начала. Конечно, Линда заволновалась, когда её брат, такой неуклюжий, невнимательный, да просто глуповатый, сообщил, что у него есть девушка. Тем не менее, когда Уолт - чисто выбритый, напряженный, в новой рубашке - впервые привел Донну в Тромби-хаус, у Линды сразу отлегло от сердца. Донна, одетая в голубое платье с маленькой шляпкой, надвинутой на лоб, не отпускала руки Уолта, и рассматривала дом с невинным интересом. Линда протянула ей руку, и лицо Донны осветилось. Потом принесли кофе, за которым они побеседовали и обнаружили замечательную общность взглядов и интересов. Расстались Донна и Линда настоящими друзьями. А потому Линда при ней, как при подруге, обронила: - Мне, наверное, придется продать дом. Сказано это было спокойно, тихо, почти всклозь, но проницательная Донна всё уловила. Кружка, которую она собиралась поднести ко рту, замерла в воздухе. - Ну, всё-таки для меня одной он великоват, а... - это пожилая женщина проговорила ещё более лёгким тоном, стремясь смягчить впечатление, но это у неё так и не вышло. Донна одним глотком допила дымящийся чай, отставила кружку и посмотрела на Линду. Её тускло-зеленые глаза смотрели до слёз грустно. - Послушай, - сказала она, - в этом нет необходимости. Более того, твой дом нам нужен. Мы лишились резиденции, места, где могла бы собраться семья. К Джони не зайти, сама ведь знаешь. И это была сущая правда. Квартира Джони Тромби состояла из семи маленьких комнат, забитых странного вида вещичками - от одежды и вышитых подушечек до ковриков для йоги и книжек по йоге, фэн-шую, применению ароматических масел и свойствах ауры. В каждом уголке висели «ветряные колокольчики» из бамбука, железа и разноцветного стекла. На стенах висели астрологические карты, картинки, открытки и репродукции карт таро. Вместо мебели там были низкие кушетки и пуфики, а столов не было вообще На этом фоне аккуратная красно-белая комната Мэг казалась островком среди бурного моря (по крайней мере, там был стол). - Кроме того, - добавила она, - я уверена, что Рэнсому не придется сидеть все тринадцать лет. За примерное поведение срок часто сокращают, тем более, если это не убийство первой степени. Лично я с моей стороны предполагаю, что ему придется отсидеть шесть-семь лет. Не больше. Так что он скоро вернется. Ну... довольно скоро. Не то чтобы Рэнсом был чистой материнской радостью для Линды, как Джейкоб для Донны. Но они любили друг-друга. Она была его матерью, а он был её сыном. Слегка утомлённая этой речью, Донна откинулась на подушку и сделала глубокий вздох. А у Линды откровенно отлегло от сердца. Резиденция! Да как же она не догадалась? - Я и не подумала об этом, дорогая. Спасибо. - Будем праздновать у тебя Рождество и День благодарения. - Донна снова перевела дыхание. - Или даже Пасху. Прятать яйца под кроватями. - Тебе душно? - Нет, просто голова кружится. Такое бывает у меня во время температуры. В тот самый момент, когда Линда собиралась предложить Донне снова померить температуру, звякнули ключи и заскрипела дверь. Потом стукнула трость - сильнее, чем обычно. А потом в проёме появился сам Уолт. Драповое пальто, казалось, давило ему на плечи. - До, я верн... Линда? - Уолт? - вскидывая брови, тем же тоном воскликнула женщина. После короткого замешательства он пробормотал: - Нет, правда... ты что тут делаешь? - Сперва разденься и вымой руки горячей водой, согрейся. Не подходи к ней с холода. Уолт привык слушаться сестру, а потому послушно ушёл раздеваться и умываться. Через пять минут он появился снова. Хотя пальто Уолт и снял пальто, он так и не выпрямился. Лицо его потемнело и словно бы смялось, глаза, от природы тусклые, погасли окончательно. - Уолт, - приподнимаясь, позвала Донна, - как... - Никак. - отрезал Уолт. - Не дали. Они... - Скажи-ка, где ты был? - перебила Линда. - Джейкоб сказала, ты был на собрании с инвесторами. - Ах-х, этот проныра, я же ему не говорил! Да, я был на собрании с инвесторами. Я подготовил проект своего собственного издательства. Это заявление Линда встретила молчанием. - Что? - неуверенно спросил Уолт. - Я ведь имею тут опыт. - Уолт... - Ну что? Сорок два года я Уолт, и что это меняет?! Линда медленно стянула очки и потёрла себе глаза: - Посмотри правде в глаза. Ты не бизнесмен. Ты едва справлялся с нашим издательством, а уж основать своё... - А что ты мне тогда предлагаешь?! - Уолт бы закричал, но Донна поморщилась, и он слегка понизил голос. И Линда приняла решение. - Я предложу... но сперва пообещай не перебивать. Помешкав, Уолт кивнул. - Я возьму тебя работать ко мне в фирму... нет, нет, погоди! У меня есть для тебя подходящая должность - штатный аналитик. - Но у тебя контора по сдаче квартир!! - застонал Уолт. - У меня нет опыта работы с недвижимостью! - Поработаешь там, и он появится. Я уверена, ты быстро схватишь азы, а там и во вкус войдешь. Нет, правда, у тебя соответствующий склад ума. Ты аналитик. Не лидер. - Но... - Отец, соглашайся. - раздался голос, и в комнату вошёл Джейкоб. - Милый, выйди! - забеспокоилась Донна. - Если ты тоже заболеешь... - Я уже несколько раз заходил и не заболел. - Джейкоб присел в ногах у матери и посмотрел на отца. - Папа, правда. Тётя Линда предлагает тебе реальную возможность. Это может стать свежим стартом для всех нас. С минуту все молчали. Донна, с трудом сев, притянула себе сына. Линда внимательно смотрела на Уолта. - Ладно. - глухо сказал он. - Я согласен. Хорошенький из меня выходит отец семейства. - Уолт, что за ирония? - кашляя, сказала Донна. - Ты действительно хороший отец семейства. - А что во мне хорошего? Я не умный, не предприимчивый, не лидер или как там Линда сказала... я не состоянии позаботиться о вас. - Но ты стараешься. - сказала женщина. - Да. - коротко добавил Джейкоб. Линда очень внимательно посмотрела в лицо племяннику, и не увидела ни следа презрения или раздражения. А она часто этого боялась - что Джейкоб, что был умнее Уолта уже в шесть лет, может не уважать отца. Теперь эти опасения исчезли. - Раз мы всё решили, не пообедать ли нам? - предложила Линда. Уолт впервые за всё это время слегка улыбнулся: - Да, было бы неплохо. - Как хорошо, что ты приехала. - добавила Донна. - Знаешь, теперь я бы не отказалась перекусить. - Тогда, может, закажем из кафе что-нибудь вкусное? - Чего уж мелочиться - пусть будет пицца. - ухмыльнулся Джейкоб. Обычно он весьма строго соблюдал диету. Линда уже вытащила айфон из кармана пиджака и уже собиралась набрать номер, как вдруг раздался звонок - на экране появилось имя «Майкл». - Да? - осторожно спросила она. - Линда, извините, что звоню вам в выходной... - Давай сразу к делу. - Нет ли у вас какого-нибудь задания, которым я мог бы заняться завтра? Пожилая женщина скрыла улыбку. Интересно, что на этот раз? Приезд дорогой кузины? - Хм... пожалуй, да. Правда, не в офисе, а выездное. Надо будет забрать документы. - Отлично!! - выпалил Майкл, даже не скрывая облегчения. - Жду координаты, мэм. Мэм. Да, так чаще всего он называл Линду, и это доставляло ей огромное удовольствие. - В таком случае до понедельника. - сказала Линда. - Всего хорошего. Можно было не сомневаться, что забирать документы он будет весь день. Заказывая две пиццы, картофель ломтиками и шоколадный торт, пожилая женщина улыбалась. Да, она осталась без мужа и без сына... но она могла заботиться о всех других людях, что были её семьей. И о некоторых других.