Я встретил гонца на пути. Весенний ветер, играя, Раскрытым письмом шелестит. (Кито)
Вернувшись в дом, Юми поняла, как сильно продрогла. Накинув на плечи теплое хаори*, выпив лекарство и сев у очага, она наконец-то почувствовала разливающееся по телу тепло. Кадзу сел рядом с ней, протягивая покрасневшие от холода руки к очагу, и в полголоса сказал: «Я ведь тоже остался совсем один. В этом мы с тобой похожи». Изумленная этой новостью, Юми обернулась к нему, но Кадзу даже не повернул головы. «Надо же, — подумала она. — Я думала, что его семья живет где-то с ним, в этой их деревне шиноби, подальше от опасностей и злых людей». Девушка не стала перебивать его, ожидая, что он скажет дальше. Рассказ дался нелегко. Хоть это никак и не отразилось на его лице и голосе, Юми чувствовала всю горечь и боль, которую мужчина вкладывал в свой монолог. Кадзу решил, что не станет скрывать от неё своё прошлое. В этом не было никакой опасности, ведь участники и очевидцы тех событий давно мертвы. И он ей всё рассказал. О том, как мальчиком стал свидетелем смерти своих родителей и всей деревни, о том, как спасся, долго искал работу и возможность отомстить. И о том, что все причастные к гибели его родной деревни больше не ходят по этой земле. Умолчал он только о вступлении в клан шиноби и многолетних подготовках, которые предшествовали мести. Но об этом девушке знать было незачем. Как странно он чувствовал себя рядом с ней. Никогда ещё он не делился самым сокровенным, ни с товарищами по клану, ни с другими женщинами, коих было достаточно. О прошлом мальчика, принятого в клан, знал только дзёнин и человек, приведший его. Привычка хранить всё в себе, превратила его в молчаливого и замкнутого человека. «Большой плюс для моей работы», — всегда думал Кадзу. — Спасибо, что рассказал мне об этом, — голос Юми вырвал его из собственных мыслей. Кадзу ничего не ответил, всё ещё грея руки у огня. Молчание, повисшее между ними, не было обременительным. Ниндзя вновь погрузился в раздумья об опасности, нависшей над травницей. Мысли в его голове быстро сменялись с одной на другую: «Так ли опасен человек, о котором она рассказала? Действительно ли наёмники были наняты им? Успел ли он послать кого-то другого на поиски девушки, к месту, где предшественники потеряли след?» Когда в его голове сформировался примерный план действий, он решил рассказать о нём Юми, но с удивлением обнаружил, что девушка задремала прямо у очага, плотно завернувшись в своё хаори. Сперва, Кадзу подумал, что она притворяется, но понаблюдав за ней какое-то время, он мягко улыбнулся, осторожно взял Юми на руки и отнёс в комнату. «Пусть отдыхает, — думал он. — Завтра расскажу ей, что будем делать со всей этой западнёй». Оставшись один на один с самим собой, в мыслях Кадзу то и дело всплывал образ девушки, смотрящей на него своими большими зелёными глазами, вопрошающей: «Зачем тебе всё это?» — Если бы я знал ответ, Юми, если бы я только знал, — тихо говорил он сам себе. Была глубокая ночь, когда во входную дверь тихо постучали. Юми не предупреждала его о возможных ночных гостях. «Враги не стали бы робко стучать в двери», — подумал Кадзу, но всё же взял катану травницы, висящую недалеко от входа. Осторожно приоткрыв дверь, он увидел знакомую фигуру. Старец был одет в красное хаори из дорогой ткани, а его длинные волосы и борода отливали перламутром в лучах лунного света. — Добрый вечер, господин Содзёбо, — только и промолвил Кадзу. — Юми спит, она больна, и я не стал её будить. Проходите скорее в дом, — сказал мужчина, отходя от дверного проёма. Содзёбо быстро изменился в лице и поспешил войти. «Что с ней случилось? Чем она больна?» — не скрывая волнения в голосе, прошептал он. — Простуда. Не пила лекарств. Выглядела очень напуганной и измученной, когда я вернулся, — коротко объяснил шиноби. Не став тревожить Юми, мужчины расположились в большой комнате. Им предстоял длинный и тяжелый разговор. Король тенгу не доверял Кадзу, поэтому пока последний заваривал чай, он удостоверился, что девушка действительно спит в комнате и ей ничего не угрожает. Содзёбо жаловался, что она не прислала ему письмо ни вчера, ни сегодня. Он волновался, поэтому решил сам нанести визит. За чаем они обсудили неприятности, в которые попала девушка. Кадзу предложил искать третьего преступника, чтобы расставить все точки на «i», намекнув тенгу о том, как сделать это за сжатые сроки, если «объект» ещё жив. За увлекательной беседой, чаем и сакэ провели они всю ночь, спохватившись только, когда первые лучи рассветного солнца заглянули в окна. Господин Содзёбо, отметил про себя, что был слишком враждебно настроен к «гостю». За эту длинную ночь, он смог разглядеть его подлинную натуру, хранящуюся под толстым слоем враждебности. Не осталось без внимания и отношение Кадзу к Юми, смягчившее сердце старика. Было бы преувеличением сказать, что они стали лучшими друзьями, но определенно поладили. Король тенгу даже рассказал ему о том, при каких обстоятельствах он познакомился с юной травницей и почему он так сильно теперь её оберегает. Утром на шум разговоров и хохот вышла и сама Юми. После двух ночей крепкого сна без кошмаров и лекарств ей стало намного лучше. Но травницу ошарашила картина, которую она увидела в большой комнате: старик Содзёбо и Кадзу, выпили все сакэ и рисовое вино, не утруждая себя убрать бочонки разбросанные по полу, разлеглись и весело обсуждали что-то, закусывая сушеной кинки**, которую она держала для особого случая.***
Хаори* — японский жакет прямого покроя без пуговиц, надеваемый поверх кимоно или с хакама. Кинки** или глубоководный красный окунь — это небольшая рыба, покрытая красной чешуей. Её мясо принято считать деликатесом, оно обладает специфическим, но приятным вкусом.