В чешуе форели

      — И взмолилась она богам, прося защитить ее от злокозненных захватчиков, и не было мольбы горячей и искреннее. Смилостивились боги над девой и обратили ее кустом с белыми, как снег, цветами с нежнейшим ароматом и острейшими шипами. Так и назвали эти цветы — белым шиповником.       Голос принцессы затих с последней строчкой, погружая комнату в молчание, даже Кассана непривычно притихла. Но ненадолго, вскоре девочки уже жарко заспорили, правильно ли все закончилось. Вернее, горячилась только Кассана, шумная и воинственная девочка негодовала из-за окончания истории, считая, что героине надо было самой взять в руки меч и отстоять свои земли боем. Принцесса Мирцелла, чей кроткий и тихий характер не подразумевал яростные перепалки, упрямо держала оборону, негромко утверждая, что история хорошая и что, даже потеряв все, включая жизнь, девушка не проиграла саму себя и свою гордость. Оливер вмешиваться не спешил, наблюдая за спорщицами как за турнирным сражением, но девочки не успокаивались.       — Леди Кассана, большинство леди не умеют орудовать мечом, — Надин честно попробовала призвать детей к благоразумию, изначально понимая, что это бесполезно.       — Леди Бриенна умеет! У леди Дейси палица, а леди Сивилла стреляет из лука! — Кассана тут же забросала ее в ответ контрпримерами.       — Мы лишь исключения, подтверждающие правило, — в противовес восклицаниям девочки, Бриенна говорила негромко, только усиливая эффект от сказанного.       — И я буду! Мама разрешила уже, — гордо подняла голову маленькая леди.       — Если я правильно помню, мама сказала, что ты начнешь учиться сражаться сразу, как перестанешь наступать на ноги партнерам по танцу. Неужели я уже завтра смогу ходить и не морщиться? — фальшиво обрадовался Оливер, на что его младшая сестра обиженно надулась, пусть и старалась этого не показывать.       Надин усмехнулась, спрятав улыбку за рукоделием. Леди Лиза разрешала детям учиться всему, но только если они успевали по основным дисциплинам, а с этим у непоседливой Кассаны были проблемы. Танцы ей казались слишком медленными, поэтому ее вечный партнер Оливер морщился из-за отдавленных ног, книги скучными, если только их не читает кто-нибудь другой вслух, а уж вышивание и вовсе занимало первое место в списке нелюбимых дел, сразу перед чистописанием. Но с другой стороны мейстер Крессен упоминал, что у леди очень хорошая память, которая позволила ей легко выучить дома и родословные Вестероса, кроме того у нее не было проблем со счетом, если ей хватало терпения.       Принцесса Мирцелла отличалась от кузины так же сильно, как различались их отцы: тихая, но настойчивая, на памяти Надин принцесса не слишком выделяла какие-то занятия и не выделялась сама, но никогда не жаловалась. Дочь Роберта Баратеона, первого из этой династии, полюбила книги и истории о землях за Узким морем, музыку и вышивание, у девочки определенно был талант к кропотливому труду. Королева, однако, по слухам, совершенно не замечала, как ей повезло с дочерью, часто придиралась к мелочам и отчитывала принцессу. Сама же девочка в присутствии матери напрягалась всем телом, не смея ни на секунду потерять ровную осанку или издать хоть сколько-нибудь громкий звук, если к ней никто не обращался.       Надин всегда подозревала, что Серсея Ланнистер не в себе. А теперь появились и более серьезные обоснования. Но о болезни королевы было не принято говорить вслух, даже леди Баратеон не заговаривала на эту тему, и они с Бриенной тоже молчали.       — Пора спать, леди, милорды, — Нора увела леди Кассану и принцессу, Арлан ушел в сопровождении сира Леона, прочая охрана мгновенно разошлась за своими подопечными.       С тех пор как прибыли принц и принцесса, рыцарей возле детей стало в два раза больше, как и особой прислуги, из тех, у кого кинжал в складках юбки или отрава в кармане. Бриенну охрана напрягала ровно до момента, когда кто-то из рыцарей не сказал что-то издевательское о ее тренировках с сиром Самуэлем. Идиот был из ланнистеровских гвардейцев, приехавших с наследниками трона — даже миледи не смогла бы просто выгнать их всех, не столкнувшись с Кровавым Львом — поэтому не слишком следил за языком.       Пару лет назад Тарт бы смолчала. Напряглась, расстроилась, но смолчала. Сейчас же она вызвала рыцаря на тренировочный поединок и привела в небоеспособное состояние меньше чем за пятнадцать минут. И то, минут пять из них сир распинался, как ему неловко использовать меч против леди. На следующий день она отправила отдыхать сразу троих подряд, и миледи пришлось вмешаться, «а то охранники быстро закончатся».       — Пойдем и мы? — Бриенна тоже засыпала сидя, слишком утомительные, видимо, были тренировки.       — Заглянем к миледи перед сном?       Обычно леди Лиза по вечерам сидела с ними, читала, что-то рассказывала или слушала их, но у малышки Селии резались зубы, и девочка капризничала, требуя внимания матери, поэтому миледи предпочла остаться с младшей дочерью. К тому моменту, как они пришли, Селия наконец-то заснула, поэтому леди Баратеон пригласила их в свои комнаты. Они нередко сидели втроем допоздна, когда младшие засыпали, обсуждали прошедший день, занятия или какие-нибудь события, новости. Надин любила такие тихие посиделки, больше слушая, чем говоря, но даже помолчать за чашечкой чая со сладостями было приятно.       В этот раз они с Бриенной рассказывали об уроке мейстера Крессена об обработке сквозных ран, врачевание было единственным занятием, равно интересовавшим их обеих. Правда и здесь они разделились: Бриенна интересовалась именно боевыми ранами, от меча, кинжала, стрелы — неважно, в то время как она сама склонялась к лечению болезней, особенно интересуясь редкими книгами из-за Узкого моря, где лечили с помощью магии. Мейстер Крессен, увидев магию в действии — драконов вообще сложно было не заметить — перестал отзываться о ней так скептически, но все равно очень осторожно. Надин его не осуждала, но ей самой было очень интересно и мейстер, тяжко вздыхая, добывал для нее информацию через письма.       Марвин Маг, как и прочие колдуны, покинул Штормовой Предел вскоре после рождения Жемчуга, когда она еще не интересовалась магией как инструментом для лечения — потому что она им не была — и опросить его или попросить пару уроков было невозможно. Тем более что, проведя полгода в Красном замке, архимейстер тайных наук вернулся в Цитадель и, по словам мейстера Крессена, засел за новый труд, на сей раз связанный с драконами, заклинаниями пиромантов, колдовством жрецов Рглора и магией Летнийских островов. Поэтому старому мейстеру Штормового предела пришлось заинтересоваться ранее чуждой стезей, потому что другой вариант требовал много больше времени.       Слегка улыбаясь, она вспомнила, как миледи возвестила, что младший брат короля, очевидно, понял, что рыцарство означает увеличение нагрузки на тренировках с Демоном Трезубца, и не придумал ничего лучше, как сбежать в Цитадель. А чтобы пребывание в Цитадели не было для не слишком усидчивого и упорного рыцаря пустой тратой времени, леди Лиза поставила перед ним задачу выучиться магии. С возвращением драконов магия сильно окрепла в мире, и королю действительно нужен был рядом верный человек, владеющий колдовством хотя бы в теории. Но если сир Ренли рискнет показаться на глаза миледи, не владея хотя бы какими-нибудь чарами…       — Олененок знает леди Лизу достаточно, чтобы научиться хотя бы зажигать обсидиановые свечи, — Бриенна уже тяжело дышала, когда сир Самуэль дал ей перерыв в тренировке. Мастер над оружием был одним из немногих людей, кто мог вымотать девушку, поэтому после тренировок у той не было желания шевелиться, но поговорить она обычно не отказывалась.       — Тебе не кажется, что звать его Олененком теперь несколько оскорбительно? — Надин фыркнула, вспомнив, какое возмущенное лицо было у Ренли Баратеона, когда Бриенна брякнула, что младший брат короля неплох, но до братьев ему еще расти и расти. Конечно, Тарт тогда разговаривала с ней и понятия не имела, что сир Ренли подслушивает, и после она долго извинялась перед мрачным Баратеоном. В бытность оруженосцем на фоне братьев он смотрелся мелковато и действительно не дотягивал до «оленя», но в последние годы он резко вырос, раздался в плечах, и слышать в его адрес «Олененок» было странно.       — Он ниже меня и до сих пор проигрывает в поединках, — пожала плечами Бриенна.       — Он побеждает в трех боях из пяти, — но этого было мало по стандартам будущей леди Тарт. Либо мужчина побеждает ее всегда и она готова его уважать как воина, либо нет — и уважение надо заслужить другим способом. Того же лорда Станниса воительница высоко ценит в первую очередь за стойкость характера и ум, а не за физическую силу. — Ты слышала новости?       Бриенна нахмурилась и кивнула — весь замок гудел, подслушанные вести из столицы встревожили всех. Состояние королевы ухудшалось, и люди готовились к худшему. Миледи не пресекала шепотки, лишь сказала, что если их услышат дети, весь замок получит расчет в тот же день. Угроза была страшной, поэтому наследники наверняка ничего не узнали, но Надин хотелось обсудить новости хоть с кем-то. Бриенна не любила пустопорожние рассуждения, либо перед ней задача, которую надо решить, и она подойдет к делу со всей ответственностью, либо долго задумываться она не станет вовсе.       Сама же Надин любила долго раздумывать на далекие от нее темы и строить десятки теорий невозможного, просто потому что. Леди Лиза была одной из тех немногих, кто слушал ее рассуждения, та разбивала слабые доводы и одобрительно кивала на сильные. Наставница все чаще задавала ей написать эссе, рассуждение, об известной личности или о каком-то событии, доверяя самой собирать информацию и требуя делать предположения о последствиях. Иногда оценить требовалось дела давно минувших дней, вроде завоевания Эйгона и положительные и отрицательные последствия для страны в целом — в таких случаях ей очень помогал мейстер Крессен с литературой и собственными выводами. Пожилой мужчина давал похожие задания юному Оливеру, так же как и миледи, требуя учиться анализировать, делать выводы и строить прогнозы. Надин изредка сочувствовала наследнику Баратеонов, она помнила, что ни к Марку, ни к Льюису не предъявляли таких требований, но Оливер не жаловался:       — Должен же кто-то за всех этих лентяев отмучиться? — посмеивался, когда Надин сравнила его с кузенами.       — Какие бы высокие требования не предъявляли нам родители, от себя они требуют намного больше, — отсекал он возмущения сестры.       — У Неведомого отдохну, — семейный юмор Талли и к нему перешел.       Кассана же в отличие от брата усердие проявляла, только если ей было интересно или на кону стояло что-то ценное. Так ее удалось научить кайвассе — за каждую партию она получала столько дополнительных минут езды на пони, сколько продержалась против брата, который иногда специально растягивал партию, чтобы порадовать сестру. За победу девочке обещали увеличить время прогулок на час на постоянной основе, но пока об этом она только мечтала, Оливер отказывался проигрывать — «так она ничему не научится!». Леди Кассана обожала прогулки верхом, как и Оливер, а вот миледи как в детстве пострадала от лошадей, так и не смогла побороть страх, и ездила только в карете скромных размеров — дома на колесах как средство передвижения леди Баратеон не признавала.       Надин тоже была равнодушна к прогулкам верхом, но вот пройтись пешком по лесу, расстилающемуся возле замка, как ни странно, полюбила. Когда миледи узнала, что обычно ей не позволялись долгие пешие прогулки — для леди есть более безопасные и пристойные занятия — то распорядилась смастерить ей специальную одежду для лесных прогулок и выделить охрану. Так же как с Бриенной, пока она соответствовала стандартам в общепринятых науках, она могла заниматься чем угодно дополнительно. Гулять по лесу как крестьянка, изучать врачевание или сочинять стихи — все то, над чем посмеивались кузины и на что тетя неодобрительно хмурилась, было теперь доступно. И будет допустимо в дальнейшем, Эдмар уже пообещал, только отметил, что охрану будущей леди Талли придется увеличить.       С Эдмаром она познакомилась одновременно со всей семьей, когда наследник их сюзерена прибыл с традиционным визитом. Отец — двоюродный брат лорда Клемента Пайпера, мастер над оружием в замке кузена, поэтому ей тоже надо было присутствовать на встрече. Но Надин легко скрылась среди своих более статных и красивых кузин, да и кузенов было много, начиная от наследника Марка, ее любимого родственника, и заканчивая детьми троюродного дяди, капитана домашней гвардии.       — Если так подумать… мы не сильно отличаемся от Фреев?       — И как вы пришли к таким выводам?       Она тогда подпрыгнула от страха, потому что была уверена, что ее никто не потревожит в библиотеке, когда у них такой важный гость. И тем более не ожидала, что потревожившим окажется именно тот самый гость. Восемнадцатилетний, только что достигший рыцарства сир Эдмар Талли оказался крепко сложенным высоким мужчиной с рыжими волосами и голубыми глазами — типичная внешность верховных лордов Трезубца. И когда он вот так нависал, было действительно страшновато, поэтому Надин мгновенно отскочила и выпрямилась, как подобает леди. Она никогда не выделялась ростом, даже среди ровесниц, а уж рядом с молодым рыцарем и вовсе терялась, что только больше смущало. Эдмар, однако, не обратил на это внимание, и просто познакомился заново, а заодно уточнил, в чем она увидела сходство с Фреями.       — Пайперы многочисленный дом, — тихо начала она, но по мере развития чудной мысли говорила все громче. — Конечно, до потомков лорда Уолдера нам далеко, но у отца лорда Клемента было два родных брата и сестра, и четыре кузена. И большинство их потомков живут здесь, в Розовой Деве, служат лорду Пайперу так же, как дети и внуки лорда Фрея остались в Близнецах и служат ему.       — Правнуки тоже там проживают, — со смешком дополнил Эдмар. — Но вы правы кое в чем. О Уолдере Фрее говорят многое и мало что из этого — нечто приятное, но в одном ему отказать нельзя, лорд заботится о своем потомстве как умеет, устраивая браки и пристраивая на службу.       — Это же семья, — не то чтобы в поведении лорда Фрея было что-то странное.       Эдмар тогда ничего не ответил, только кивнул и перевел тему на книгу в ее руках. Копия «Девяти путешествий» была занимательной и удержала их еще на пару часов, Эд даже попросил ее почитать немного вслух. Она не стала рассказывать об этом остальным, отец бы понял превратно, а кузины могли и позавидовать, они от гостя оказались в восторге. Впрочем, учитывая речь лорда Клемента о том, что наследник по-прежнему не только не женат, но даже не помолвлен, было бы глупо ожидать другую реакцию.       Надин единственной повезло, что ее миновала чреда наставлений на эту тему — мать не верила, что неказистая дочь сможет привлечь внимание молодого рыцаря, пусть и приложит усилия. Даже Эдит, самая благоразумная из них, смотрела на будущего лорда Талли с характерным оценивающим прищуром и активно управляла застольной беседой, показывая себя как безупречную леди и идеальную кандидатку в супруги верховного лорда. Рядом с ней меркли все, поэтому следующий, уже целенаправленный визит сира Эдмара в библиотеку оказался неожиданным, но ровно до того момента как он ненавязчиво начал расспрашивать о семье. Заметив это, Надин с удовольствием расписала ему достоинства Эдит лишь слегка задев недостатки, просто чтобы не быть обвиненной в лукавстве.       Эдмар выслушал ее тогда очень внимательно, но никак не прокомментировал, лишь попросил совета в выборе книги для чтения. Она с куда большим упоением описывала те книги, что прочла и которые произвели на нее впечатление, впрочем, обойдя стороной некоторые истории. Надин пришлось бы выслушать множество нравоучений, узнай септа Мелони, что она эти книги читала. Наследник Талли в итоге остановил свой выбор на «Песне моря», и они до самого ужина просидели непотревоженные, каждый со своей книгой.       За двухнедельный визит таких бесед было так много, что Надин почувствовала себя практически обманутой, когда лорд Клемент не объявил о помолвке Эдит и Эдмара. Вместо него к кузине посватался его приятель — Стеффон Деддингс, единственный наследник своего отца. Дом Деддингсов богат, его наследник в приятельских отношениях с наследником Талли и неплохо сошелся с Марком, поэтому согласие было дано. Эдит уже было шестнадцать, и свадьбу не стали долго откладывать. Но Надин к тому времени уже была воспитанницей в Штормовом Пределе.       — Миледи, миледи, ваша шкатулка снова посреди стола, — Сью, ее личная служанка, всякий раз приходила в неистовый восторг, когда приходило письмо от Эдмара.       Простодушной девушке тайная переписка казалась на диво романтичной, сама же Надин сильно сомневалась, что в Штормовом Пределе хоть что-то может произойти без ведома миледи. Да и в письме, скорее всего, будет невеселый рассказ о преступлениях дома Фреев, пусть и без кровавых подробностей. Эдмар отправился разбираться в истории со смертью старого Уолдера Фрея вместе с отцом, что намекало, что лорд Переправы мог уйти и не от старости, как думали люди.       Вести переписку нетипичным образом они начали еще до помолвки, и конечно, ей надо было отказаться, но правила приличия не могли удержать от общения с человеком, который не видел ничего дурного в ее закрытости, молчаливости и пристрастии к книгам, не имеющим ничего общего с Книгой Девы. Эдмар ни на что не намекал в письмах, просто рассказывал о своих знакомых, родственниках или друзьях, но вот сам способ доставки — письма просто оказывались в шкатулке на ее столе — мог напугать кто-то более впечатлительного. Но наследник Талли был сыном мастера над шептунами, что означало, что у него везде есть свои люди.       Одно время Надин развлекала себя тем, что строила теории, кто бы мог быть королевским шептуном в их замке, но перестала, когда поняла, что нельзя будет не сообщить лорду Клементу о шпионе в его доме. Пока она не знает — она не знает, после же — предательство. Шкатулка оказалась на ее столе вместе с письмом и упоминанием, что ей будет достаточно положить свой ответ туда же, его заберут и переправят Эдмару. Надин была уверена, что наследник Трезубца просто не хочет создавать неловкую ситуацию, которую ее родители сначала неправильно поймут, а после сильно оскорбятся, поэтому когда Эдмар прибыл просить ее руки, ей показалось, что это часть какой-то постановки. Мать была шокирована, отец дал весьма неуверенный ответ, не в силах поверить, что его дочери предлагают стать следующей леди Талли, только лорд Клемент был доволен, что его дом породнится с властителями Речных земель.       — С вашего позволения, я не стану спрашивать, откуда у вас эта теория, — с каменным лицом ответил на ее сумбурный вопрос-рассуждение Эдмар. Надин до сих пор было стыдно, что она в лоб спросила, будет ли она прикрытием для тайной страсти Эдмара и когда она появится на сцене. Такое нельзя забыть даже без периодических подтруниваний жениха, но и она не молчала, припоминая его оскорбленный вид. — Но нет, это не прикрытие, не фарс и не уловка, я действительно намерен на вас жениться, леди Надин.       — Простите мою грубость, милорд, — тогда ей хватило совести только потупиться, но тут же всплыл другой, более важный вопрос. — Но почему я?       — Потому что я хочу, чтобы рядом была не просто фигура из сильного дома, но человек, которому я могу верить, с которым у нас есть общие ценности, темы для разговора и причины для молчания, — Эдмар отвечал серьезно, взвешено, но почти заучено, будто не первый раз это говорил. Хотя так оно и было, Эду же надо было обусловить выбор перед отцом, дядей и старшими сестрами. Но вот последнюю фразу он мог бы и не добавлять! — А еще ваш первый вопрос показал, что скучно не будет.       Так оно или нет, им только предстояло выяснить, пока что она оставалась воспитанницей леди Лизы Баратеон, старшей сестры Эдмара, леди, чье мнение весило в Вестеросе больше чем слово королевы. Надин не была уверена, довольна ли выбором брата леди Лиза, но ни слова против та не сказала. Леди Баратеон, на первый взгляд, оказалась далеко не такой внушительной, как ей казалось по слухам: наставница носила простую одежду, много трудилась и редко вела себя как идеальная леди. И тем более она не требовала этого от них — на людях да, надо было вести себя, как требует общество, но дома за высокими стенами можно было быть собой, и за это Надин особенно ценила новую жизнь.       Леди и ее семья приняли гостью тепло, как и первую воспитанницу, Бриенну Тарт, наследницу одноименного острова. У девочек было мало общего, но они неожиданно легко поддерживали ровные отношения, без косых взглядов и насмешек, что было странно ровно до момента, когда миледи заметила схожесть их предысторий. Если Надин регулярно слышала о своей неказистости от матери и менее дружелюбных родных, то Бриенну тиранила септа, да и о ее неудачных женихах она слышала. Они обе знали, как сильно ранят слова, были осторожны с незнакомыми людьми, и обе начали оттаивать в Штормовом пределе.       Оливер, тогда еще совсем маленький, расстроился было, что окружен одними девицами, но только до того момента, когда Бриенна начала гонять его по тренировочной площадке. Кассана, так легко находящая общий язык с окружающими, тоже была очарована умением Бриенны сражаться, а после — и музыкальными способностями Надин. Старый мейстер Крессен, прикипевший к семье лорда, будто к родной, был только рад делиться знаниями и опытом с новыми людьми, а мастер над оружием, сир Самуэль Уэнт, был слегка обескуражен новой ученицей. Жители Штормового Предела, от верной Вирры до бдительного Донала Нойе, долго кружили вокруг них с Бриенной, присматриваясь. После покушения на детей это было естественной реакцией, хоть и немного обидной, они же не железнорожденные. Но сейчас, годы спустя она чувствовала себя в этом замке лучше, чем в родном доме.       — Прибыл ворон из Королевской Гавани, — одного тона было достаточно, чтобы понять, что случилось нечто из рук вон выходящее. Они сидели в кабинете миледи вчетвером: леди Лиза, мейстер и они с Бриенной. — Королева Серсея скончалась.       — Что? — выдохнула Бриенна, пока Надин ошеломленно прислушивалась к своим чувствам и не находила ничего, даже удивления. Состояние ее милости не улучшалось, и исход был в некоторой степени ожидаемым. Добрых чувств к королеве у нее не было, впрочем, как и откровенно негативных, несмотря на сдержанный рассказ Бриенны, как она познакомилась с леди Баратеон. Но смерть леди такого уровня не может не иметь последствий, в первую очередь для династии… Династия. Наследники.       — Как восприняли новости принц и принцесса?       — Я скажу им позже.       Конечно, дети скверно приняли новости. Принц проплакал у себя в покоях несколько часов, пока принцесса пряталась где-то в замке, скрываясь даже от любимой подружки-кузины. Леди Баратеон сказала оставить Мирцелле пространство: присматривать, но не приближаться без необходимости, пока она сама не захочет. Надин не пыталась искать девочку, она просто хотела вознести молитву Семерым, но возле алтаря Неведомого она столкнулась с заплаканной принцессой и все мысли о богах вылетели из головы. Конечно, где еще можно искать тихую, верующую девочку, которую постигло такое горе, как не в септе?       — Это я виновата…       — В чем?       — Мама умерла из-за меня! — решительность пополам с отчаянием звенела в голосе Мирцеллы.       — Семеро помилуй, конечно же, нет, с чего ты взяла?! — присев возле ребенка, Надин обняла ее так крепко, как могла, пытаясь одновременно придумать, как позвать на помощь миледи, не бросая принцессу.       — Потому что я плохо думала, а септа Лавейн говорит, что богам известны все наши мысли и самые темные помыслы, — всхлипнула девочка, мало что прояснив этим.       Надин не стала спрашивать, решив дождаться, пока девочка успокоиться, и уже тогда развеять ее заблуждения. И сказать миледи про недоброе влияние септы на Мирцеллу. Сидеть им пришлось долго, принцесса не могла остановиться, изредка пытаясь что-то сказать, но ее слова были едва понятны. Надин гладила девочку по голове и спине, припоминая, что из-за плача потом может разболеться голова, надо будет позднее попросить настойку у мейстера Крессена.       — Мирцелла, — когда девочка успокоилась достаточно и перешла на судорожные вздохи, она решила попробовать снова. — Может, ты все же пояснишь, почему винишь себя в случившемся?       — П-потому что у-у меня-а были плохие мысли и, и боги их у-услышали, — ответила девочка, заикаясь. — Нельзя так думать!       — Насколько плохие? — озадаченно уточнила она, неуверенная, надо ли продолжать расспрашивать или лучше просто сказать, что боги прислушиваются далеко не ко всем молитвам.       Принцесса что-то пробормотала, свернувшись и уткнувшись носом куда-то ей в бок, и Надин ее не расслышала, пришлось просить повторить.       — Я подумала, что было бы хорошо, если бы моими родителями были тетя Лиза и дядя Станнис.       Надин тяжело вздохнула, немного понимая детское желание. Сама она, конечно, ни за что бы не променяла своих родителей, но иногда и ей хотелось, чтобы те любили и гордились дочерью просто потому, что она есть.       — Это не плохие мысли, Мирцелла. У меня они тоже бывали, но слава Семерым, мои родители здоровы, — внимание она к своим словам привлекла, но что сказать дальше? — Я уверена, что ее милость расстроилась бы, узнав, что ты винишь себя.       — Тогда почему она умерла?       — Потому что на все воля Семерых, — по привычке ответила Надин, а после прикусила язык, поняв, что это не тот ответ. Она попробовала представить, что сказала бы миледи, будь она здесь с ними. — Люди не умирают «почему-то», принцесса, у каждого из нас свой срок, отмеренный богами, кто-то уходит раньше, кто-то проживает долгую жизнь. Так суждено.       — Семеро жестокие, да? — пока она молчала, не зная, что сказать, к ним присоединился еще один собеседник.       — Мирцелла, если тебе предложат собрать букет, какие цветы ты соберешь? — леди Баратеон присела с другой стороны, приобняв и Мирцеллу, и Надин.       — Розы, — тихо ответила девочка, приткнувшись ближе к тете. — Маме они нравились. И мне тоже. Они красивые и приятно пахнут.       — Но ведь этим ты их убьешь, — леди Лиза помолчала, дав Мирцелле осознать услышанное. — Люди говорят, что лучшие умирают молодыми. Твоя мама была прекраснейшим цветком Семи Королевств и боги забрали ее к себе. Не надо их за это осуждать.       Прекрасным, но жестоким даже по отношению к близким. Надин не была уверена, что стоит позволять Мирцелле обманываться образом матери, но сейчас наверное, не лучшее время и место для откровенного разговора о королеве. Потом. Когда-нибудь потом и, к счастью, не ей вести этот разговор.