Не потерять бы в серебре Ее одну, Заветную
Все странности начались с дождя. Даже грозы. Да, это было затаскано и так же заштамповано, как изящная родинка над верхней губой главной героини или странное предчувствие, охватившее героя перед основной сюжетной завязкой. С дождя начались такие шедевры, как «Грозовой перевал» или «Щегол», или «Тринадцатая сказка», или «Черные люди», или куча других хороших книг. Ну вот представьте. Обособленный замок, стоящий на самом отшибе Уилтшира, тяжелые капли и ветки деревьев ударяются о зачарованные стекла, вспышки молний отражаются в многочисленных зеркалах поместья. Ветер тихонько поскуливает сквозь оконные щели, беспокоя крохотные фитильки канделябров, половицы натужно скрипят будто бы от чьих-то шагов. Идеальная локация для неоготической истории о проклятиях и кровной ненависти. И Гермиона, если честно, предпочла бы оказаться именно там, но она стояла на обычной маггловской автобусной остановке без зонтика или возможности осушить себя магией. Дождь шел, Грейнджер мокла и, стуча зубами от холода, мысленно разглагольствовала о художественных особенностях неоготики. Когда молния расколола свинцовое небо, она по привычке стала считать про себя и не успела даже до трех, как ее прервал раскат грома. «Значит, — рассуждала девушка, вспомнив маггловское поверье, — молния ударила совсем близко». И абсолютно не вовремя, если на то пошло, потому что сейчас, на минуточку, апрель. И даже не конец — середина. В такое время вообще бывают настолько сильные и продолжительные грозы? Видимо, да. Трансгрессировать с маггловского района при таких погодных условиях было чревато расщеплением, переполохом магглов и подверганию под угрозу раскрытия волшебный мир, поэтому Гермиона продолжила стоять, пустившись в пространственные рассуждения о том, что могло быть и хуже. Например, она могла родиться в Древней Греции и ее могли принести в жертву во имя успокоения свирепого бога Зевса. Ладно, слабоватое утешение, но какое уж есть. Еще один поток ветра, подначиваемый очередным ударом грома, и Грейнджер уже подняла палочку, чтобы наложить на себя элементарные Согревающие и Водоотталкивающие чары, но потом задумалась — зачем? Ведь если уже собралась нарушать Статут Секретности, то пускай это будет трансгрессия прямиком в собственную уютную квартирку. Гермиона, обняв себе руками, быстро засеменила против ветра за остановку. Сжимая в руках палочку, она вдруг заколебалась. «Ладно, я просто хорошо сконцентрируюсь, и все будет в порядке», — решила девушка, фокусируясь на месте пребывания. Хлопок трансгрессии прозвучал одновременно с громом.***
Итак, Гермиона не у себя дома — вода все еще капала. Оглядевшись, Грейнджер едва не рыкнула от досады — та же остановка, только теперь девушка стояла посреди удивительно пустынной проезжей части. Проезжей части? А вот это не очень хорошо, надо быстрей убираться, потому что в этой непроглядной дымке дождя ее вряд ли кто заметит. Гермиона же не светится изнутри, как эти фары, мигающие прямо напротив. «Ой-ой-ой», — девушка рефлекторно отскочила в сторону, но бампер все же машины успел сбить ее с ног. Лежа на асфальте, Гермиона думала о том, что она должна была услышать рев мотора. Шелест шин. Да хотя бы остерегающий сигнал, который мог подать водитель. Но ничего этого не было, машина словно вылезла из ниоткуда. — Да откуда же ты взялась, дура? — Мерлин, это… Вот черт! Мерлин? Ее что, сбили волшебники? Это придало Гермионе чуть больше уверенности и сил, но не настолько, чтоб она смогла подняться. — Может, просто оставим ее? — Мистер Малфой! Последняя фраза заставила Гермиону тут же разлепить веки, и ужасно вовремя, потому что подниматься над землей с закрытыми глазами куда пугающе, чем с открытыми. Грейнджер не успела даже рта раскрыть в возмущении, как обнаружила себя в салоне незнакомой машины и потрясающей компании. — Здравствуй, Грейнджер, — кисло протянул Малфой. Гермиона дернулась, тут же садясь и разом ощущая все ноющие повреждения и ранки. Она медленно провела рукой по подбородку, чувствуя ссадину и асфальтную пыль, потрогала зудящий болью локоть, осмотрела царапины на коленках сквозь дырки в джинсах, и только потом полностью осознала сидящего рядом молодого человека. — Жива? — не слишком участливо поинтересовался Драко. Первая мысль Гермионы была абсолютно глупая и параноидальная: что Малфой это все подстроил, потому что он ненавидит всех магглорожденных и бывший Пожиратель Смерти, и… И она даже не успела додумать этот тезис, поразившись его абсурдности. — Да вроде, — отрешенно ответила Грейнджер, рассеянно пытаясь пригладить торчащие волосы (безрезультатно, впрочем). — И не пытайся, — ну конечно, хоть бы раз он смолчал. — Объясни мне, Грейнджер, это какой-то идиотский план или тебе просто приспичило покончить с жизнью под колесами именно моего автомобиля? Меньше всего Гермионе хотелось произносить вслух «я не справилась с элементарной трансгрессией, и меня занесло на проезжую часть». Первым поползновением души Грейнджер стало желание просто выйти из машины, не проронив ни слова, но выскакивать из транспорта на полном ходу без телесных повреждений не входило во внушительный список ее достоинств. — Пыталась поймать машину, а твоя выскочила, как из-под земли, — в конце получилось даже что-то вроде претензии. — Это Чары невидимости исчезли, — усмехнулся Малфой. — Хотя вообще-то не должны были… Фокусирование Гермионы длилось довольно долго, взгляд растеряно скользил по парню, по салону, по молчаливой фигуре водителя, серебристому капоту машины. И вдруг эта до нелепого идиотская ситуация показалась настолько знакомой, что затмила даже запоздалое удивление «Малфой-маггловское изобретение-что?». — Грейнджер, — лицо Драко скривилось от презрения. — Это же не жалкая попытка уговорить меня напечатать твой опус? — Да нет же… — боль притупилась, уступив стремительно закипающему раздражению. Да даже если бы Гермиона очень захотела, у нее все равно не получилось бы вытерпеть этого хамоватого идиота в качестве собственного редактора. — Останови машину, я выйду. Хватит с нее на сегодня, Грейнджер вполне устраивало их пятилетнее игнорирование существования друг друга. — Куда ты выйдешь? — пренебрежительно бросил Малфой, растягивая гласные прям как в старые-добрые школьные годы. — Разве что в окно можешь, но подальше от меня и моего офиса. А сейчас — будь добра, повернись. Гермиона удивленно вскинула бровь, но повиновалась. Пару взмахов палочки, легкое дуновение чужой магии — и на лице уже не ощущались саднящие царапины и липкая пыль. — Еще что-то болит? — так спрашивал, будто искал лишний повод для радости. — Нет, — взгляд Гермионы зацепился за серый галстук, стягивающий шею недостаточно сильно. Ткань, будто сделанная из стали, интересно переливалась, выгодно подчеркивая дымчатую туманность глаз. И эти самые глаза скользнули по ее коленям в разорванных джинсах. Палочка в руке Малфоя снова сделала дугу (ранки затягивались, нитки ткани сплетались между собой). Грейнджер проследила движение кисти и замерла на серебряных запонках с мелкими вкраплениями изумрудов (Слизерин навсегда). Почему не из золота? Почему так важно, чтобы они были из золота? — Грейнджер? В голосе беспокойство или ее задело машиной слишком сильно? Неважно. Абсолютно неважно, ведь Гермиона наконец вспомнила, почему испытывает такое резкое и явственное дежа вю. И это ей совсем не понравилось — не понравилась серая стена дождя за окном, свинцовость грозового неба, серебристый цвет автомобиля, идентичный цвету галстука, и вся эта глупая, картинная, заштампованная ситуация ей тоже не понравилась. — Ты и головой приложилась? Сколько пальцев видишь? — издевательски помахал средним и указательным перед лицом, и взгляд Гермионы тут же уловил знакомый блеск. Один из пальцев облеплял массивный перстень — агат на подушке из серебра. Так стоп. Хватит. Еще хоть капля Аргентума, и умение выпрыгивать из транспорта на полном ходу войдет в список ее достоинств. — Ау-у-у… Дернувшись от звука, который так странно, так пронзительно напоминал волчий вой, Гермиона подняла глаза на Малфоя. Зря, чертовски зря. В насмешливых радужках плескался жидкий металл, две капли обжигающей серы, распроклятого серебра. Паника накатила резко. — Останови машину. — Что? — Малфой растеряно моргнул, и глаза вернули свою дымчатость, а вот здравомыслие Гермионы — нет. — Останови машину, я сказала. Сейчас же! Грейнджер стала остервенело дергать ручку и слегка толкать кулаком дверь. — Да ладно-ладно. Стивен, — Малфой осторожно кивнул своему водителю, не сводя с нее настороженно-ошарашенных глаз. Его лицо привычно скривилось, и он снова стал тем самым Драко Малфоем, озлобленным и брезгливым подростком, почти родным. Но все равно — как только машина остановилась, Гермиона тут же выскочила, умудрившись при этом споткнуться и распластаться на асфальте. Перед тем, как автомобиль тронулся, Малфой выбросил ее сумку. — Ты точно больная, Грейнджер, — конец фразы утонул в шуме выхлопной трубы. Гермиона тяжело вздохнула, остервенело сжимая в одной руке сумку, а в другой — палочку. Она трансгрессировала с дороги прямо в квартирку, не промахнувшись даже на миллиметр — точно на тахту. Долго Гермиона там не задержалась, тут же вскочила и стала рыться в бумагах стола. — Вот он, — среди вороха документов и книг был наконец найден выпуск «Придиры» двухгодичной давности. Трясущимися руками Грейнджер пролистала в самый конец. — «Серебряный кошмар», — осторожно обвела пальцами готический шрифт. Два года назад Луна работала над статьей об оборотнях, которая была ориентирована на то, чтобы развенчать всевозможные мифы вокруг них. А у Гермионы как раз завалялась коротенькая зарисовка, появившаяся на свет в результате челленжа «я Вам цвет — Вы мне историю». Ее цвет был серебряным, ее история была об оборотнях. А точнее о девушке, попавшей под машину обаятельного молодого человека (Гермиона находила это хорошим способом внедрить маггловские новшества в их средневековье). Грейнджер самой нравилось, как она обманывала читателя, заставляя того поверить, что хищный оборотень увозит невинное создание черт знает куда и черт знает зачем. Она мастерски нагнетала атмосферу (гроза, серые тона, монохромные оттенки), подпитывая ее паникой бедной девушки. И после пары сцен борьбы, давшихся Гермионе с таким трудом, читателя ждал сюрприз: оборотнем оказывалась хрупкая на вид девушка, что, впрочем, не спасло ее от жестокости фанатика, преследовавшего ее так долго. Все бы ничего, но в конце читающих добивала приписка «основано на реальных событиях» (такой случай действительно произошел во Франции, в 1984 году). Работа получила большой резонанс, ее довольно долго обсуждали в магическом обществе, а этот выпуск «Придиры» печатался дополнительным тиражом. И все произошедшее с Гермионой сегодня — словно ретеллинг ее «Серебряного кошмара», до последних мелочей, включая цвет глаз Малфоя. Последнее прямо-таки нелепо, ну не бывает совпадений таких. — Правильно… Потому что это не совпадение. Даже дышать легче стало. Серые глаза настолько укоренились с образом Малфоя (любого из), а Малфой (в принципе), в свою очередь — с образом Зла и мирового расизма, что это нашло выход в ее творчестве. Какой интересный феномен… Правда, теперь самый младший из представителей филиала мирового расизма и зла считает ее сумасшедшей (впрочем, ничего нового). Ай, ладно. Судя по тому, как развиваются их отношения, следующая встреча ждет Гермиону еще через пять лет. Она переживет.