Врачебный роман

Я был у себя в кабинете и просматривал документы, связанные с приближающейся докторской конференцией в Москве, как мне в дверь внезапно постучали. Я вскинул голову и перед тем, как дать человеку за дверью добро на вход, бросил короткий взгляд в сторону настенных часов: они показывали ровно десять утра. Я чуть усмехнулся, уже понимая, кого ко мне принесло, и поэтому спокойным голосом произнёс: — Войдите, — и конечно, как только дверь открылась, я сразу же заметил Настю. Девушка аккуратно и не торопясь зашла в кабинет, предварительно закрывая за собой дверь, а затем села на стул прямо передо мной. В моей голове невольно всплыло воспоминание о нашей первой встрече, когда она только пришла устраиваться на работу, и это заставило меня приулыбнуться краем рта, но я сделал это максимально незаметно для самой Насти. Она же, не теряя времени, протянула мне необходимые документы и поудобнее уселась на стуле, расправляя плечи и рукой поправляя свои волосы, собранные в высокий хвост. Я принял бумаги из её рук и, окинув их быстрым взглядом и проверяя наличие её подписи, удовлетворённо кивнул головой и убрал их в специальную папку. — Отлично, все документы у нас на руках. Как ты, — я вдруг осёкся и с вопросом взглянул на неё, — я же могу обращаться к вам на «ты»? — я вижу, как она пытается сделать вид, что ей вообще всё равно, но у неё это, если честно, не выходит от слова «совсем», и она лишь как можно беспечнее отвечает: — Как вам удобнее, Николай Александрович, — вы бы знали, как мне режет уши её официальное обращение ко мне. Я так скучаю по её ласковому и нежному «Коля», по её крепким объятиям, в которых я готов был просто жить каждый божий день, и трепетным поцелуям, по её поддержке и словам о том, что я со всем справлюсь, да и, что уж врать, по нашей интимной близости я тоже безумно скучал. Особенно остро это ощущалось сейчас, когда на работе, словно назло мне, подкидываются большие количества документов и бумаг, а наши работники справляются со своими обязанностями похуже, чем это было раньше. Если честно, я побаиваюсь уезжать в Москву и оставлять клинику без своего надзора, потому что во мне живёт маленький червячок страха, который постепенно грызёт меня изнутри и вечно наговаривает мне о том, что без меня наши врачи совсем обленятся и просто забьют большой болт на всю эту работу. Я, конечно, стараюсь не поддаваться ему, к тому же я тешу себя мыслями о том, что вместо меня будет Лебедев, а уж он тут точно не даст никому расслабиться, в этом я уверен на все сто процентов. Порой мне начинает казаться, что Алексей Игоревич смотрелся бы на должности главного врача гораздо лучше и солиднее, нежели я, ведь у него, в конце концов, и стаж работы больше, и коллектив клиники он знает лучше, чем кто-либо, да и жизненный опыт тоже играет немаловажную роль. Я неоднократно говорил ему об этом и даже предлагал обратиться к вышестоящим и попросить их поменять его должность на мою, на что он вечно отмахивался рукой и с улыбкой ворошил меня по волосам, прямо как отец когда-то. «Ты глупости не говори, Коля, — искренне и ничуть не фальшиво улыбался он, — я хоть и работаю здесь дольше тебя, но никогда не стремился сесть на кресло главного врача. Я, признаться честно, вовсе не создан быть каким-то лидером или наставником для других. Мне проще делать то, что по душе, а не стоять над душами других людей и раздавать приказы. Да и я немолодой уже, меня такая должность может знатно так скосить, там же столько работы и ответственности! А вот ты — самое то для этого. Молодой, перспективный, целеустремлённый и настоящий профессионал своего дела! Ты добьёшься больших успехов, Коля, вот увидишь!» — именно так он мне всегда говорил, чем неоднократно напоминал мне покойного папу. Тот тоже всегда говорил, что меня ждёт признание в медицине, и что я обязательно добьюсь того, чего захочу. И именно поэтому я безропотно доверял Лебедеву — я видел в нём своего отца и знал, что он тот самый человек, на которого я всегда смогу положиться, и который всегда протянет мне руку помощи в ответ. А такие люди в наше время были редкостью. — Николай Александрович, — бархатный голос Насти выдёргивает меня из моих размышлений о Лебедеве, и я невольно дёргаю головой, непонимающе косясь на сидящую рядом девушку, — вы просто сидели и смотрели в одну точку, при этом ничего не говоря, вот я и решила привести вас в чувство. Всё в порядке? — я замечаю, как на жалкую долю секунды в её глазах проносится волнение за меня, а после она вновь принимает равнодушный вид. Значит, ещё не всё потеряно, раз она беспокоится обо мне. Что-ж, это не может не радовать. — Спасибо, всё в норме, просто задумался, — я обнадёживающе улыбаюсь ей, а она только сухо кивает мне головой в ответ. — Ладно, прости, что отвлёкся. Как ты уже знаешь, эта конференция будет проводиться в Москве буквально через неделю. На ней соберутся самые сильные и востребованные врачи со всех стран СНГ. Что удивительно — наша клиника тоже попала в их внушительный список. — Не наша клиника, а конкретно вы, Николай Александрович, — поправляет она меня и невинно улыбается, а я шумно втягиваю воздух, мысленно стараясь держать себя в руках. Видимо, она на протяжении всего разговора будет вот так задевать меня. Ну хорошо, Настя, я, конечно, сейчас ничего тебе не скажу, но запомнить запомню, а как только помиримся — припомню тебе это, можешь не сомневаться. — Я не думаю, что это сильно меняет суть дела, — холодно отвечаю ей я, а она уже намеревается возразить мне и ещё разок сострить, но мой ледяной взгляд напрочь убивает в ней это желание. Прости, солнце, это были вынужденные меры. Я позвал тебя обсудить конференцию, а не обмениваться с тобой оскорблениями и всяческими остротами. — Итак, продолжим. Так как я вошёл в список приглашённых, я, разумеется, должен обязательно присутствовать там. Но организаторы данного мероприятия сделали такой момент, что я могу взять с собой одного человека из клиники в качестве помощника или просто доверенного лица. И, как ты можешь заметить, мой выбор пал именно на тебя, — она фыркает и закатывает глаза, складывая руки на груди. — Интересно, в чём же причина? — в её голосе отчётливо слышится язвительный тон, а глаза буквально готовы распепелить меня прямо посреди кабинета. Я откидываюсь на спинку своего кожаного стула и, точно так же, как и она, скрещиваю руки на груди и внимательно смотрю ей в глаза. — Потому что ты — одна из немногих людей в нашей больнице, кому я действительно могу доверять, — видимо, её немного огорошило это признание, потому что по её взгляду я вижу, что она малость удивлена моим словам. — Правда? А как же Алексей Игоревич? Вы с ним очень хорошо общаетесь, насколько мне известно. — Он останется и будет присматривать за клиникой, пока нас не будет, — отвечаю ей я. — Я не мог оставить работников без наблюдения, а он — идеальная кандидатура вместо меня. К тому же, мы с ним каждый день будем на связи, и он будет докладывать мне о том, как прошёл рабочий день и что могло произойти. В конце концов, то, что меня нет на рабочем месте, не говорит о том, что я ни о чём не должен знать, — я усмехаюсь, исподлобья глядя на Настю. Она лишь понимающе угукает и рассматривает свой светло-розовый маникюр на ногтях. — Понятно. Есть ещё что-то? — она вскидывает бровь, смотря на меня, а мне на секунду кажется, что этот жест был весьма выразительным. Так, надо с этим завязывать, я уже жесты её идеализировать начинаю, это как-то не есть хорошо. — Да, тут осталось ещё несколько нюансов. Во-первых, ты не можешь отказаться от поездки, так как по факту я уже подал тебя, как участника, — она тихо хмыкает на это, а я делаю вид, что не слышу её, — во-вторых, за день до отлёта в Москву я освобожу тебя от рабочего дня, чтобы ты успела собрать вещи и ещё раз проверить все документы, потому что самолёт у нас рано утром. Пока неизвестно точное время, но я знаю, что вылетаем мы довольно-таки рано. Ну и в-третьих, — я затягиваю небольшую паузу, так как не совсем знаю, как правильно донести ей эту информацию. Наконец, когда она уже пытливо смотрит на меня и чуть ли не пожирает меня глазами, я выдыхаю и говорю: — В-третьих, мы будем жить в отеле вместе, в одном номере, — Настя ошарашенно округляет глаза и смотрит на меня, как на идиота, а я закусываю нижнюю губу и отвожу взгляд в пол. Я был не в наименьшем шоке, когда узнал об этом, но довольно быстро отошёл, так как для себя сделал пометку, что таким образом я могу приблизить момент нашего примирения. Но вот она, видимо, с этим мириться не будет. — Что, прости? — она не замечает, как перешла на разговорный стиль общения, потому что она до сих пор пребывала в состоянии шока. — Я буду жить вместе с тоб… С вами? — исправляется она, всё ещё неверяще глядя на меня. Я тяжело вздыхаю и киваю головой, как бы давая ей положительный ответ на заданный вопрос. Она шумно выдыхает, облокачивается на спинку стула и прикладывает ко лбу ладонь, как от головной боли. Её красивые, тёмно-карие глаза в растерянности бегают по потолку, а сама она выглядит так, словно её только что окунули в бассейн с холодной водой. — Не может такого быть, — прошептала она, не решаясь поднять на меня глаза. — Вы всё это придумали, да? — Нет, Насть, — тихо говорю ей я. — Мы и впрямь будем жить вместе. Это было отнюдь не моё решение, — она поджимает губы и качает головой, прикрыв глаза. Либо она действительно так огорчена тем, что будет жить со мной, либо она просто хочет раздуть драму. Я почему-то больше склоняюсь ко второму варианту. — Шикарно, просто шикарно: я буду жить с человеком, который пользовался моими чувствами, а за спиной проводил время с другой! — бум. Это был сильный удар по больному. Я рвано выдохнул и воззрился на неё тяжёлым взглядом. — Я ни разу не изменял тебе, — мой голос твёрд и уверен, но вот внутри меня сейчас все клокочет от волнения и обиды. Она до сих пор свято уверена в том, что у меня помимо неё кто-то был, и меня это, если честно, очень сильно задевает. За всё время наших отношений, я ни разу не позволил себе даже мельком засмотреться на других девушек, что уж говорить о каких-то связях и контактах с ними! — Правда? — она горько усмехается, поправляя выбившуюся из хвоста прядь волос. — А вот мне кажется, что именно так и было. По крайней мере, та фотография многое мне дала понять, — я сначала не совсем понимаю, о какой фотографии она говорит, а потом вспоминаю тот конфликт около арены, и с тяжестью выдыхаю. Надо же, мне прямо сейчас подкидывают возможность объясниться перед ней. Главное не упустить эту возможность, потому что иначе мы сумеем нормально поговорить только на конференции в Москве. И то не факт. — Настя, сейчас я просто хочу попросить тебя о том, чтобы ты выслушала меня, — я говорю уверенно и серьёзно, и я безмерно рад тому, что она молчит и внимательно смотрит на меня. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, а затем, наконец-то, начинаю ей всё объяснять, как хотел сделать ещё тогда, в тот злосчастный вечер: — Та фотография, которую ты получила — не какой-то фейк или фотошоп, она действительно была сделана в тот вечер, когда мы поругались. Но та девушка, что обнимает меня на ней — не какая-то моя любовница, как ты могла подумать, а моя двоюродная сестра Вероника. Мы с ней очень редко видимся, и наш последний момент встречи был четыре года назад, а в тот день она устроила мне сюрприз и приехала на матч, потому что соскучилась по мне и захотела проведать. Если хочешь — я могу тебе даже фотки её показать, чтобы ты точно была уверена в том, что я не обманываю тебя, — у меня руки потряхивает, а голос начинает предательски дрожать, потому что, о боги, момент истины настал даже быстрее, чем я предполагал. Она с недоверием смотрит на меня, но всё же несмело кивает, а я дрожащими руками достаю из кармана халата телефон, включаю его и, зайдя в инстаграм, начинаю быстро искать профиль Вероники. У меня это выходит с первого раза, и я, довольный своей ловкостью, с гордостью протягиваю Насте телефон. Она аккуратно принимает из моих рук гаджет и начинает внимательно рассматривать фотографии Ники. Затем, достав из кармана джинсов свой мобильник, она тоже включает его, и я краем глаза вижу, как она включает его и заходит в галерею. Как только она находит там ту самую фотографию — она открывает её и долго всматривается то в мой, то в свой мобильный телефон, словно сравнивает девушек на этих фото. Наконец, спустя довольное долгое количество времени, она убирает свой телефон, отдаёт мне мой и, сложив руки на коленях, еле слышно вздыхает. Я мысленно ликую и радуюсь тому, что смог, наконец, прояснить всю ситуацию, но снаружи я непоколебим и молча смотрю на девушку, которая явно что-то анализирует в своей голове и пытается сложить пазлы в одну общую картинку. И вот, через минут пять гнетущего молчания между нами, она поднимает на меня глаза, и я могу вам поклясться, что в них сейчас царит такое умиротворение и облегчение от того, что все её догадки оказались ложными, что просто словами не передать! Я чуть улыбаюсь уголком губ и, подойдя к ней, опускаюсь перед ней на колени и кладу свои ладони поверх её. Она не отстраняется от меня, но и не пытается как-то ответить мне взаимностью, лишь пристально смотрит на меня, явно ожидая каких-то слов или действий. — За всё то время, что мы с тобой были вместе, я ни разу не посмотрел в сторону других девушек. Ни разу. Знаешь, почему? Потому что я любил тебя. Я любил тебя так, как не любил ни одну женщину в своей жизни. Ты была для меня гораздо большим, чем просто девушка или вторая половинка, Насть. Ты стала для меня настоящим другом, стала для меня человеком, которому я без стеснения могу рассказать всё, что творится у меня в душе, и я точно знал, что ты всегда поддержишь меня и не позволишь как-то опустить руки и сдаться. Я видел в тебе защиту и опору, видел в тебе свой надёжный тыл. Я знал, я, чёрт возьми, всегда знал и был уверен в том, что меня ждут дома, что я приеду, и меня с порога сразу же встретишь ты, и именно поэтому я всегда с таким рвением и желанием мчался домой откуда бы то ни было: будь то работа, хоккейная тренировка или матч. И… Я очень сильно переживал, когда мы поссорились, — тише начинаю говорить я, опуская голову вниз. — Сначала, конечно, злился на тебя, потому что ты даже не разобралась в ситуации и сразу же обвинила меня в том, чего я бы не сделал по отношению к тебе ни под какими пытками, — я поднимаю голову и с немым осуждением в глазах смотрю на девушку, а она лишь виновато улыбается и хлопает глазками. Даже сейчас, несмотря на то, что мы ещё не до конца всё выяснили, я чувствую необычайный прилив любви к ней. Чудо какое-то, не иначе. — Но потом злость сменилась переживаниями и самокопаниями. Я очень хотел написать или позвонить тебе, но ты быстро заблокировала меня везде, где только можно, — я вновь усмехаюсь, а она беспечно пожимает плечами, стреляя в меня своей невинной улыбкой. — Извини, я просто очень сильно разозлилась на тебя. — Я понимаю, всё в порядке. Так вот, когда я это понял, то поначалу даже расстроился и не знал, что и как будет дальше, но потом, когда мне пришло приглашение на эту конференцию, то я сразу для себя сделал необходимые выводы. Благо, что у меня под рукой оказался Саша, который быстро сделал то, о чём я его попросил, — Настя смешно фыркает и лукаво смотрит на меня. — Так значит, что ты уже давно выбрал меня на эту поездку, да? — я издаю смешок и киваю ей. — Да, совершенно верно. Я планировал помириться с тобой там, но, вот удача, у нас это удалось сделать здесь. — А кто сказал, что мы помирились? — вдруг нахмуривается она, и от её лукавства и озорства не остаётся и следа, а я в недоумении вскидываю брови. — В смысле? — В прямом, Лукашенко. То, что ты мне всё объяснил и я позволила тебе выплеснуть все чувства наружу, не говорит о том, что мы окончательно наладили отношения. Я… Я должна всё обдумать и до конца решить, что нам дальше делать и как быть, а потом… А потом будь что будет, — она вздохнула и отвела глаза в сторону, а я буквально всем нутром ощутил вновь нависающее над нами напряжение. Одна часть меня не рассчитывала на столь быстрое примирение и долго и упрямо кричала мне о том, что она не так скоро простит меня, но другая часть холила и лелеяла надежду на то, что мы возобновим наши отношения сегодня же, но, судя по всему, первый вариант, как и всегда, оказался верным. Я ещё несколько секунд посидел около неё, а затем поднялся на ноги, поправил свой белый халат и негромко сказал: — Хорошо, будь по твоему. В любом случае, я приму твоё решение, каким бы оно ни было. Собирайся с мыслями столько, сколько тебе нужно, я не в праве как-либо тебя торопить, — она с благодарностью посмотрела на меня, а после тоже встала со стула и, расправив рукой края своей водолазки, уже намеревалась уходить из моего кабинета, но что-то сподвигло меня на следующие слова: — Насть? Она оборачивается в мою сторону и с вопросом в глазах смотрит на меня. — Да? — Я хотел сказать, что всё ещё люблю тебя. Настя молчит, глядя на меня, и ничего не отвечает. Затем, на её губах появляется маленькая улыбка, а в глазах на мгновение словно вспыхивает какой-то огонёк. — Я тоже всё ещё люблю тебя, — и после этих слов она покидает мой кабинет, оставляя меня стоять и глупо улыбаться, глядя ей вслед.