В нависшей тишине и страхе

— Это обязательно? — спросила Анна, когда ее усадили в высокое кресло перед рампой и начали быстрыми, профессиональными движениями наносить макияж. Визажистка, женщина лет пятидесяти с короткой модной стрижкой и эффектно подведенными глазами, которые по-доброму смотрели на Анну поверх узких очков, отвлеклась, выбирая на палетке подходящий тон румян. За ее спиной стояла Эльза, нервничающая не меньше Анны. Она наотрез отказалась отпустить ее одну и, отменив все дела в офисе, сама привезла ее в студию Маргарет Тейт. Сестры обменялись ободряющими взглядами через зеркало. — Деточка, ты же не хочешь выглядеть на экране белой как полотно? Тебе в лицо будут светить такие мощные лампы, что без этого никак. Не бойся, я знаю свое дело. Анна глубоко вздохнула, ощущая сумасшедшее биение сердца, и кивнула, стараясь расслабиться. Ей не хотелось, чтобы Эльза видела, как это тяжело для нее. «У нас нет выбора» «А если бы у меня был выбор, решилась бы я на это?» Чувствуя себя словно во сне, онемевшей и опустошенной, Анна не могла поверить, что собирается сделать это… Что собирается рассказать о себе на весь мир. Не осудят ли ее? Что сказали бы мама и папа? К сожалению, она этого никогда не узнает. Хотя… Не об этом ли писал папа в своем письме? Она нахмурилась, вспоминая строки, написанные красивым почерком отца. «Что бы ни случилось, как бы ни сложилась твоя жизнь, знай, что я был бы на твоей стороне… Даже когда ты думаешь, что не права, думаешь, что ты ошиблась и запуталась, ты — всё равно моя дочь…» Анна зажмурилась и глубоко вздохнула, стараясь проглотить комок слез, подступивший к горлу. Она надеялась, что у нее получится подавить внутреннюю дрожь и собраться с мыслями. Как бы то ни было, она была уверена, что поступает правильно. Пусть это решение было принято поспешно, под давлением обстоятельств, но чем больше она думала об этом, тем сильнее убеждалась, что она должна это сделать. Для Эльзы, для компании, возможно, для других, кто пережил подобное, но самое главное — для себя. Особенно после вчерашнего разговора с психотерапевтом, она чувствовала, что ей просто необходимо произнести всё это вслух. Возможно, это ее путь к исцелению, ее способ поставить точку, попрощаться с пугающей тенью… Навести на нее яркий, ослепляющий прожектор и заставить ее раствориться в свете. Тьма неизвестности не может победить, она только порождает ещё большую тьму. Только свет… Как бы ни было страшно и стыдно, она должна это сделать. — Всё, солнышко, я с тобой закончила. Можешь отправляться покорять мир, — визажистка отошла на пару шагов и удовлетворенно осмотрела плоды своих трудов. — Уже? — Анна удивленно посмотрела на нее. Пока она успокаивалась и настраивала себя на необходимый лад, время пролетело как одно мгновение. — Спасибо вам. Даже моих кругов под глазами не стало! Она засмеялась нервно. — На здоровье, солнышко. Не бойся, всё будет хорошо. — Анна, ты прекрасно выглядишь, — Эльза подошла к ней со спины, поправила складки блузки, воротничок, и нежно сжала ее плечи. — Не бойся, всё будет хорошо. — Спасибо, — Анна положила ладонь на холодные пальцы Эльзы и едва ощутимо сжала их, взгляды сестер пересеклись в зеркале, наполняя их сердца чувством взаимной поддержки и понимания. — Как я могу бояться? Со мной же моя любимая сестричка! Эльза крепко обняла ее, прижавшись щекой к щеке. — Так, девушки, вы решили испортить всю мою работу? — всполошилась визажистка. — Простите… — начала было Эльза испуганно. — Да я шучу, — махнула рукой женщина и принялась убирать использованные салфетки со столика перед рампой. — Ты пойдешь со мной? — спросила Анна, обернувшись, чтобы взглянуть в глаза Эльзы не через зеркало. — А ты как хочешь? Она много думала об этом сегодняшней бессонной ночью — хочет ли она, чтобы ее близкие узнали, что он делал с ней. Как бы абсурдно это не звучало, но, готовясь дать интервью на многотысячную аудиторию, Анна поняла, что по-прежнему боится рассказать всё это в узком кругу тех, кто дорог ей. Она уже не переживала, что их отношение к ней может измениться, но она не хотела причинять им эту боль… Потребность защитить их маленький мир ощущалась сильнее, чем когда бы то ни было. Это было нечто сродни инстинкту. — Ты не обидишься, если я попрошу тебя не слушать это? — спросила Анна, глядя на свои побелевшие, нервно сжатые пальцы. — Нет, конечно, я прекрасно понимаю тебя. Я подожду в холле. Когда она посмотрела на сестру, ей показалось, что в глазах Эльзы промелькнуло облегчение. «Для нее это, наверное, так же тяжело, как и для меня…» — Ага, — она ободряюще улыбнулась Эльзе. Анна слезла с высокого кресла, бросив напоследок быстрый взгляд в зеркало. Странное ощущение незнакомой и, одновременно, почти не изменившейся себя, преследовало ее, пока она шла по коридору. Она зашла в студию, в которой ее уже ждала Маргарет — высокая стройная брюнетка в свободной футболке и узких брюках, которая должна была взять у нее интервью, которая должна была помочь направить прожектор света на преследующую ее тень. Студия оказалась не очень большой, но в ней с лихвой хватало места для двух кресел, пары столиков, большой вазы с замысловатой икебаной, выдержанной в серебристо-сиреневых цветах, пары телевизионных камер и нескольких больших треног с мощными софитами и отражателями. «Забавно, — пришло в голову Анне. — Стоило подумать о прожекторах, и вот они…» Мягкий ковролин на полу скрадывал шаги техников, которые еще возились с настройкой осветительной и звукоусиливающей аппаратуры, пурпурные драпировки на стенах, очевидно, служили поглотителями посторонних звуков и эха и украшали простые светло-серые панели на стенах. За большим окном из звуконепроницаемого стекла за пультом трудилась ещё одна группа работников, время от времени обмениваясь с Маргарет репликами и предложениями. Суета и переброска шутливыми фразами, смешки и саркастичные замечания вызвали немного грустную улыбку на губах Анны — для них всех это было не более, чем работой. Она остановила себя, не желая поддаваться плохим мыслям. Во всяком случае, шумная обстановка была намного лучше напряженной, выжидательной тишины. Маргарет поприветствовала Анну, не меняя своей удобной позы в низком кресле, и пригласила ее занять такое же кресло напротив. Немного скованно оглядевшись по сторонам и словив несколько ярких бликов от осветительных приборов, стоящих по периметру студии, Анна села на краешек сиденья. К ней сразу подошла невысокая девушка и помогла закрепить на блузке маленькую черную петличку. Через пелену волнения проникла ее ободряющая улыбка и сочувствующий взгляд, и Анна испытала неловкость за свои поспешные выводы. — Может, хочешь выпить чего-нибудь? У нас есть кофе, кола и даже мятный лимонад. — Я думала, во время интервью нельзя. — Всё равно у нас есть еще пару минут, пока Уолтер настроит оборудование, — Маргарет кивнула в сторону светловолосого кучерявого парня, невысокая фигура которого то и дело мелькала между треног. — Чего тебе хочется? — Тогда можно лимонад. — Джез, принеси Анне лимонад, — сказала Маргарет девушке, которая перед этим закрепляла у нее на груди петличку. Через минуту Джез, мило улыбнувшись, поставила рядом с Анной на столик высокий стакан с лимонадом и по бутылке воды для нее и для Маргарет. Дружеская атмосфера благотворно влияла на расстроенные нервы Анны и, ответив на улыбку благодарным кивком, она ощутила тепло внутри, несмотря на то, что напиток оказался прохладным. — Насколько я поняла, это твое первое интервью. И сразу такое тяжелое, — участливо произнесла Маргарет, поблагодарив и отпустив перед этим свою ассистентку. — Да, — смущенно улыбнулась Анна. Отхлебнув ещё лимонада, она глубже села в кресло и положила на колени одну из подушек, лежащих по краям. Почувствовав себя раскованней благодаря этой имитации защищенности, Анна с удивлением осознала, что ее дыхание успокаивается, а руки перестают потеть. — В списке примерных вопросов, который мы тебе прислали, было что-то такое, о чем тебе не хотелось бы говорить? Анна опустила глаза и машинально убрала прядь волос за ухо, припоминая. — Кажется, нет. — Отлично. Главное, постарайся сильно не волноваться. Дело в том, что ты у меня не первая — я общалась со многими девушками. Возможно, ты смотрела наши выпуски под хештегом «Me too»? — Нет, извините. — Не извиняйся, всё хорошо. Я просто хотела тебя немного успокоить. На самом деле, это не так страшно, как кажется. Главное, знай — ты среди друзей. Здесь тебе поверят. — Мегги, у меня всё готово, — сказал Уолтер, выглядывая из-за одной из камер. — Чудно. Маргарет закинула ногу на ногу и, облокотившись на один из подлокотников кресла, произнесла негромким, спокойным голосом: — Я очень рада возможности пообщаться с тобой. Спасибо, что пришла. Расскажи немного о себе, представься нашим зрителям. Сердце Анны пропустило удар, когда она поняла, что интервью началось. Она перевела дыхание и, надеясь, что никто не услышит как ее голос дрожит, произнесла: — Меня зовут Анна, мне двадцать один год. Я родилась в Англии и прожила там всю жизнь. — У тебя было счастливое детство в Англии? — Сначала — да. Пока были живы родители, мы были очень счастливы. Мы жили в Лондоне, в спокойном, уютном районе. Помню, когда отец бывал не очень занят, мы ходили в Хемпстед-Хит — это такой большой парк по соседству. Когда мы там бывали, я фантазировала, будто оказываюсь в Нарнии, несмотря на то, что входила я, конечно, не через шкаф, а через обычные парковые ворота, — Анна улыбнулась, стараясь не смотреть ни на что вокруг, кроме спокойного лица Маргарет. Это помогало справиться с волнением. — Там было так красиво! Летом и осенью мы устраивали там пикники у озера, кормили уток хлебными крошками, а зимой мы с сестрой обожали там кататься на санках, коньках и лепить снеговиков. Первый испуг перед камерой понемногу отпускал Анну по мере того, как она погружалась в воспоминания и расслаблялась, глядя в карие, почти черные, глаза ее интервьюера. Её добрая улыбка и умиротворяющая атмосфера небольшой, уютной студии с самым минимумом работников располагала к непринужденному разговору. — Ты сказала, «сначала». После какого момента твоя жизнь изменилась? — После авиакатастрофы, в которой погибли мама с папой. — Вы с сестрой остались совсем одни? — Да. Опеку над нами получил брат нашего папы. — Он был вашим единственным оставшимся в живых родственником? — Почти. Были еще бабушка и дедушка по маминой линии, но я их почти не помню, они давно живут в другой стране. — Что тебе запомнилось с того времени? Эй пришлось шагнуть в темные воды своего прошлого, чтобы ответить на этот вопрос. — Больше всего мне запомнилась непривычная тишина и постоянное чувство холода — выныривая после длительного раздумья, произнесла Анна. — У нас дома до этого всегда было так шумно и весело. И еще запомнилось навязчивое внимание дяди ко мне. Сказав эти слова, Анна испуганно поджала плечи. Ей захотелось сбежать и спрятаться, прекратить это всё… Но она пресекла эти панические мысли и сжала в руках подушку, стараясь не сосредотачиваться на том, как быстро колотится её сердце. Маргарет подалась немного вперед. Ее улыбка исчезла, лицо сделалось серьезным. — Анна, сколько лет тебе было, когда это впервые случилось? Она открыла рот, готовясь произнести ответ, но почувствовала, как судорожный спазм больно сдавил ее горло. Сердце продолжало уверенно наращивать темп, и она ощутила сильную слабость в руках, в коленях. Глубоко вздохнув, Анна прочистила горло и, стараясь, чтобы ее голос не очень сильно дрожал, произнесла: — Двенадцать лет. — Тебя что-то настораживало до этого? — Не особо. Я была словно в тумане после смерти родителей. кроме того, когда мы поселились у дяди Джейкоба, он старался быть очень милым. Он часто говорил, что был очень одинок до этого момента и что он очень рад, что суд назначил его нашим опекуном. Мы постоянно куда-то ходили с ним — в кино, в парк аттракционов, однажды он даже повез нас в Диснейленд в Париж. — Вы ездили втроем, или с вами были другие дети? Может быть, кто-то из ваших прежних друзей? — Я очень хотела, чтобы со мной и Эльзой поехала еще моя подруга, Челси. Я много раз просила, чтобы мы взяли её с собой, но почему-то всегда так получалось, что мы были втроем, а иногда даже вдвоем — Эльза, моя старшая сестра, часто бывала очень загружена учебой, поэтому… В скором времени она поступила в колледж при Кембридже и ей вовсе пришлось уехать. Извините, я немного сбилась, — Анна сделала короткую паузу, чтобы собраться с мыслями, и заодно постараться подавить нервную дрожь. — Всё в порядке, не переживай. Что тебя больше всего смущало или настораживало поначалу, можешь рассказать? Вдох, медленный выдох… Глоток холодной воды, вернувший ясность мыслей. Анна почувствовала, что может продолжать. — Мне было очень непривычно, но дядя Джейкоб решил, что, раз он мой опекун, он должен укладывать меня спать… Он говорил, что так надо, что я должна помочь ему, ведь он так старается заменить нам родителей, говорил, что обещал моему папе, что если с ними что-то случиться, он будет любить нас с Эльзой как родных. В глубине души я злилась на него за эти слова, я не хотела, чтобы кто-то заменял мне родителей, их невозможно было заменить… Но я старалась не подавать виду, я верила, что он правда старается. Анна почувствовала жуткий холод, охвативщий ее, и поёжилась. Дрожь заползла под солнечное сплетение, и у нее никак не получалось ее прогнать. — Разреши один уточняющий вопрос: у вас с Эльзой были разные комнаты? — Да. Хотя я не понимала — почему. Поначалу я спрашивала, ведь дома у нас была общая детская, а дядя объяснял это тем, будто я мешаю сестре учиться. Он ругался, когда я пробиралась к ней по ночам, говорил, что из-за меня Эльза будет получать плохие отметки, что я испорчу ей будущее, — Анна прикусила губу, стараясь проглотить слезы обиды, подступившие к горлу. — Но, так как она вскоре уехала в колледж, то этот вопрос отпал сам собой. — Ты сказала, что он укладывал тебя спать. Что он делал? Читал тебе книгу или вы просто разговаривали? — Сначала просто разговаривали. Он хотел знать, чем я занималась днем, спрашивал всякое разное. — Тебя не настораживало такое исключительное внимание к тебе? — Конечно настораживало, очень, но он говорил, что так надо, если я хочу, чтобы мы стали настоящей семьей, а когда я спрашивала, почему он не делает того же для Эльзы, он объяснял это тем, что она уже взрослая. — Ты помнишь свои чувства, когда ты впервые осознала, что происходит что-то неправильное? Анна чувствовала себя словно во сне. Она не могла поверить, что это происходит наяву, что она рассказывает это… — Да… Мне было очень страшно и стыдно. — Он заставлял тебя прикасаться к нему или сам трогал тебя? Перед тем, как ответить, Анна сглотнула твердый ком, вставший поперек горла. Ее руки начали мелко дрожать, передавая нервный тремор, поднимающийся откуда-то из глубины, и она сцепила их ещё сильнее — так, что побелели косточки на тыльной стороне ладони. — Поначалу он пытался заставить, но я сильно плакала. Однажды я, кажется, даже потеряла сознание. После этого, в основном, он всё делал сам. Мысли в её голове метались от страха к стыду, от тревоги за то, что все отвернутся от нее после этого интервью к отчаянию от того, что ей не оставили выбора… Может быть, она всё-таки совершает огромную ошибку? — Он насиловал тебя? Короткий вопрос, такой безжалостный в своей прямоте… По крайней мере, ей нужно было всего одно короткое слово, чтобы ответить на него. — Да, — выдохнула Анна, испугавшись тишины, наступившей в студии. Она не могла набраться сил, чтобы оторвать взгляд от своих побелевших пальцев. — Как он называл то, что делал? — Он говорил об этом как об игре. Использовал много эвфемизмов, словно… Словно ему было стыдно произнести эти слова, — взгляд Анны застыл, она будто смотрела куда-то в себя. — Это было так по-детски. — Ты даже тогда это понимала? — Да, конечно… Взрослые так не разговаривают. — Как он вёл себя тогда? — спустя пару секунд продолжила Маргарет. — Он стал очень веселым, — прочистив горло, тихо ответила Анна. — Постоянно спрашивал, почему я грустная, почему я отказываюсь гулять с ним… — Он дарил тебе подарки? — Да, но они мне были не нужны! — в исступлении почти выкрикнула она, на ее глаза навернулись слезы. — Мне казалось, что он пытается купить меня. Анна обхватила себя руками за плечи. Она почувствовала, что ураган чувств несет её — гнев, обида, сожаление о растоптанном детстве, бесплодное, изматывающее желание отомстить… Она зажмурилась, пытаясь справиться с дрожью, холодом и слезами. Эта исповедь ей самой на многое открыла глаза, многое заставила вспомнить. Всё, что она держала под замком в тюрьме своего подсознания, вырывалось наружу. Раны, которые, как она считала, давно затянулись, свежо открылись и закровоточили. Сегодня, в присутствии нескольких незнакомых людей, в окружении видео- и аудиоаппаратуры, улавливающих каждое ее слово и каждый вздох — это было не то же самое, что позавчера, в уютном кабинете доктора Уилсон. Ей будто делали операцию без анастезии… Выворачивать наружу недра своей памяти оказалось намного больнее и тяжелее, чем она представляла, несмотря на то, что Маргарет оказалась очень внимательной и чуткой. Впрочем, в ней не было излишней сентиментальности, драматизма — только простота и профессионализм. Анна поежилась, представив, насколько тяжелее ей было бы, если бы ее интервьюер была другой. — Не переживай, Анна. Мы сможем вырезать этот момент. Выпей воды. Анна послушалась ее совета и после этого почувствовала себя немного лучше. По крайней мере руки перестали так сильно дрожать. — Можем продолжать? — спросила Маргарет спустя минуту. Она утвердительно кивнула. — Анна, можешь описать свою жизнь тогда? — Да. После первого раза, когда он… Когда он пришел ко мне ночью… Мне было очень плохо. Я тогда очень заболела, насколько я помню. Я, правда, некоторые подробности забыла, но он, кажется, оставил меня в покое на какое-то время. — Когда ты поправилась, всё вернулось? — Да. — Ты, наверное, пыталась рассказать кому-нибудь? — Нет. Я попыталась сбежать от него. — Куда ты отправилась? — Я хотела поехать к Эльзе. Я украла у дяди кредитку, чтобы заплатить за билет на поезд. К сожалению, я не знала, что из-за нее меня так быстро найдут. — Что было потом? — Он вернул меня к себе домой. Когда разъехались полиция и работники службы опеки, он сильно меня побил. Анна сжала руки. В ушах звенел ее испуганный, неверящий плач — её никогда не били до этого момента. Гремел его оглушительный, злобный голос, наполняющий нешуточным ужасом ее маленькое сердце тогда, и заставлял его сжиматься даже сейчас: «Это всё ты виновата. Видишь, что мне приходиться теперь делать? Ты думаешь, мне это нравится? Нет, мне это не нравится! Но ты меня заставляешь!» Проглотив комок воспоминаний, горький, словно растертая полынь, Анна продолжила: — После моего побега он начал мне рассказывать всякие ужасы про сиротские приюты и приемные семьи, про то, как там тяжело приходится детям, у которых нет родителей, угрожал тем, что я отправлюсь туда, если еще раз попытаюсь сбежать. Еще он выдумал, что меня посадят в тюрьму, если я кому-то расскажу про него. — Какого мнения о нем были другие люди? — Дети? Или взрослые? — Ты разделяешь эти две группы? Они относились к нему по-разному? — В моем окружении тогда почти не было детей. Никто из соседских не хотел со мной знакомиться. — А взрослые? — У него хорошая репутация. Он респектабельный — этот благотворительный фонд, важные знакомства… — У него часто бывали гости? — Да. Довольно часто он устраивал вечеринки. В эти вечера я получала передышку, могла вздохнуть спокойно. — При других взрослых он вел себя с тобой по-другому? — Да, в основном. Становился очень отстраненным. Словно меня не существовало. — Тебя это обижало? Анна грустно улыбнулась, вспоминая свои смешанные чувства, растерянность, желание быть значимой, желание быть замеченной… Она вспомнила свою подростковую неуклюжесть и то, какое раздражение читалось на его лице в очередной раз, когда она что-то разбивала, когда из-за нервного напряжения у нее все начинало валиться из рук, или когда она запутывалась в ногах… — Это очень сложно, — призналась она. — Я до сих пор не разобралась в своих чувствах по этому поводу. Тогда я думала, что недостойна внимания, что никому нет до меня никакого дела. — А с сестрой вы виделись тогда? — Иногда. Когда она приезжала на каникулы. — И она ни о чем не догадывалась? Анна попыталась набрать побольше воздуха, но не смогла. К этому моменту ее снова всю трясло. — Анна, ты замерзла? — Нет, это другое. — Хочешь, сделаем перерыв? — Нет. Нет, лучше не надо, — испуганно произнесла она. — Я боюсь, что я потом вообще не смогу вернуться к этому разговору. Анна сделала еще несколько глотков воды и закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на дыхании и подавить внезапно подкатившую тошноту. — Дело в том… — продолжила она. — Дело в том, что к каждому приезду Эльзы он очень тщательно готовился. — Что ты подразумеваешь под этим? — Он переставал приставать ко мне, но… Но вместо этого он в красках расписывал мне, что он сделает с Эльзой, если я посмею ей хоть что-то рассказать. — Он таким образом шантажировал тебя? Чем конкретно он угрожал? — По-разному… Иногда — что заберет ее из колледжа, что сделает её жизнь невыносимой, что заставит работать, чтобы она сама платила за свое обучение. Но однажды он сказал, что убьет ее… Рассказал, как… Я очень испугалась тогда, — Анна сглотнула. — Поэтому я изо всех сил старалась делать вид, что всё нормально. Я очень боялась, что если Эльза о чем-то догадается, он… — она оборвала себя, не закончив предложение. Этот страх был с ней до сих пор. — Когда она уезжала, всё начиналось сначала? — Конечно… — Анна пожала плечами. — Постепенно это всё превратилось в рутину. Я как-то привыкла, научилась с этим жить. Тем более, у меня появилась цель — я ждала, пока мне исполнится восемнадцать, решила, что сбегу в тот самый день, ведь тогда меня уже не смогут отправить в приют. У меня было ощущение, что всё померкло перед этой целью — дожить до восемнадцати. Днем я старалась сосредоточиться на учебе, а по ночам… Даже не знаю, как объяснить, не знаю, поверите ли вы… Я научилась абстрагироваться от всего. — Чего ты больше всего боялась тогда? Анна задумалась над этим вопросом, постаралась вспомнить и ответить максимально честно. — Я боялась, что кто-то узнает, как бы абсурдно это не звучало. Я боялась быть заметной. Подняв глаза на Маргарет, она прочитала в них недоумение. — Всё очень просто. Чем тише я себя вела, тем меньше он обращал на меня внимание. Словно полностью терял ко мне интерес. Или, может быть, это было из-за того, что я становилась старше. Правда, внешне я всё равно оставалась похожа на подростка. Честно говоря, я до сих пор не знаю ответа. Не важно. Так или иначе, он ослабил бдительность. Мне удалось сбежать. — Понимаю. Тебе было очень нелегко. Как ты справляешься с тем, что тебе пришлось пережить? — Я пыталась забыть. Господи, когда я сбежала, я была так счастлива! Мне казалось, я заново родилась. Я верила, что всё позади. — Он оставил тебя в покое? — До недавнего времени — да. Но дело не в этом. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что всё это не прошло для меня бесследно. К сожалению, оказалось, что нельзя просто перевернуть страницу и начать всё с чистого листа. — Ты посещаешь психотерапевта? — Да, но я только начала — позавчера был первый сеанс. Мне жаль, что я так долго откладывала это. Если бы я решилась раньше, я бы не потеряла впустую столько времени. Я была бы намного сильнее сейчас, если бы не оттягивала этот момент. — Анна, выслушав твой рассказ, я с полной уверенностью могу сказать, что ты уже очень сильная и мужественная. Далеко не каждый решится рассказать о таком. — Спасибо. Я, конечно, совсем другого мнения о себе, — она растянула губы в нервной улыбке. — Но я всё равно очень благодарна вам за эти добрые слова. — Разреши задать тебе один непростой вопрос. Как сейчас обстоят дела? Может, ты хотела бы решить все в суде? — Если бы мне задали этот вопрос месяца два назад, я однозначно ответила бы отрицательно, потому что мне от него не нужно ни денег, ни извинений… Мне от него не нужно ничего. Но сейчас… Я пока не могу обсуждать подробности, почему я изменила свою точку зрения, но я убедилась, что чем больше мы, жертвы сексуального насилия, молчим, тем спокойнее чувствуют себя злые люди, пользующиеся нашим безмолвием и неумением постоять за себя. — Представь, что ты могла бы сейчас обратиться к нашим слушателям. Что бы ты им сказала? — Долгое время я считала виноватой только себя, мне стыдно было даже подумать о том, чтобы рассказать кому-то обо всём, а он продолжал жить в свое удовольствие, не испытывая никаких угрызений совести. Но знаете, Маргарет, больше всего меня расстраивает даже не это. Однажды я увидела, как у него берут интервью по поводу его благотворительности — его фонд помогает детям-сиротам в Англии. И у него на коленях тогда сидела маленькая девочка. Тогда я поняла, что могут пострадать и другие дети, что они в опасности. Да, мне очень тяжело было решиться на этот разговор, но если это положит конец его безнаказанности, если у меня получится хотя бы кого-нибудь убедить в его опасности и в том, что его ни в коем случае нельзя подпускать к детям, я буду считать, что это было не зря. — Просто, чтобы уточнить для наших слушателей, речь идет о Джейкобе Ренделле и его фонде «Забота», я права? — Именно так. — Анна, ты очень мужественная и смелая девушка. Я от всего сердца желаю тебе успехов и очень хочу, чтобы ты была счастлива. Мы все восхищаемся тобой. — Спасибо, но на самом деле это не моя заслуга. Это всё благодаря моим друзьям, моей сестре и моему парню, — на ее щеках выступил горячий румянец. — Не представляю, что было бы сейчас со мной, если бы не они. — Ты упомянула своего парня. Он, наверное, очень особенный человек для тебя? Анна опустила глаза, чувствуя как горит ее лицо и как губы сами собой растягиваются в широкой улыбке. — Да, Маргарет. Его зовут Кристоф, и, наверное, если бы не он, я бы не сидела сейчас перед вами, — произнесла она, справившись со своим смущением. — Это прекрасно! Я от всего сердца желаю вам счастья. Анна смущенно засмеялась. — Мои друзья — Олаф, Свен, Ханимарен и Эльза, моя сестра, тоже очень многое сделали для меня, но самое главное, они приняли меня такой, какая я есть. Я правда очень им благодарна. Я бы очень хотела, чтобы у каждого были такие преданные друзья. — Не могу с тобой не согласиться. Настоящие друзья — это огромное сокровище. Еще раз хочу поблагодарить тебя, Анна, за то, что поделилась с нами своей непростой историей. Она помогла нам увидеть, насколько сильным может быть человек. Надеюсь, те, кто слушает нас сегодня, смогут прийти к правильным выводам. И если кто-то из вас, уважаемые зрители, сейчас переживает подобное, знайте, вы не одиноки. Всегда есть те, кто поверит вам и откликнется на ваш зов о помощи. Главное — не опускать руки и не терять надежды. Из-за камеры выглянул довольный Уолтер и поднял большие пальцы вверх. Он показал жестами, что запись окончена и Анна облегченно выдохнула, чувствуя, как ослабли ее руки и ноги. Напряжение, помогавшее ей держаться, отпускало ее, но, если бы ей пришлось встать с кресла в этот момент, она бы, наверное, упала. Едва совладав с дрожащими пальцами, она взяла бутылку с водой и отпила несколько глотков, едва не подавившись. — Анна, ты как? — спросила Маргарет обеспокоенно. — Не переживайте, это сейчас пройдет. В студию заглянула Джез, в ожидании распоражений начальницы, но Маргарет отрицательно покачала головой в ответ на ее вопросительный взгляд. — Может, успокоительное? — Нет-нет, всё нормально. Меня ждет сестра, я сейчас ей позвоню, можно? — Конечно. Когда Эльза пришла, людей и света в студии стало гораздо меньше — оборудование уже повыключали, работники разошлись по своим делам, дав Анне возможность успокоиться и прийти в себя. — Как ты? — спросила она встревожено. — Всё хорошо, — ответила Анна. — Ты знаешь, в моем воображении это всё — я имею в виду интервью — выглядело гораздо страшнее. Я чувствую, будто у меня с сердца свалился огромный камень. Она увидела, как на лице сестры расцветает улыбка облегчения. — А вы, должно быть, Эльза? — спросила Маргарет, как раз заглянувшая в двери. — Эллен мне о вас упоминала, приятно познакомиться. Она протянула руку для рукопожатия. — Да, — Эльза ответила на приветствие. — Мне тоже очень приятно. Спасибо, что вы согласились взять интервью. — Что вы, это моя работа. Я просто на минутку заглянула предупредить вас, что какое-то время уйдет на монтаж, но мы постараемся сделать всё как можно быстрее. Я думаю, на этой неделе успеем выпустить. — Спасибо вам, Маргарет, — сказала Анна. — Пожалуйста. Я очень рада, что мы познакомились. Я надеюсь, у вас всё будет хорошо. — Мы постараемся. Правда, Эльза? — Конечно, сестричка. Они обменялись уверенными улыбками.