Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное

      Эдвард легко управлял пикапом, плавно поворачивая руль на поворотах одной рукой. Мне же для таких маневров обычно приходилось прикладывать немало усилий. Избавленная от необходимости сосредоточенно следить за дорогой, я любовалась его спокойными уверенными движениями. Приходилось признать, не вслух правда, что он был прав — пустить его за руль было хорошей идеей, он водил куда лучше меня.       — О чем думаешь? — спросил он, повернувшись.       — О тебе. Я ожидала, что ты будешь ворчать на мою машину.       — Честно говоря, это такой динозавр, что рядом с ним я чувствую себя моложе, — засмеялся Эдвард. — Но он неплох для своих лет, признаю.       — А сколько тебе лет?       — Я родился в тысяча девятьсот первом.       — В Чикаго?       — Да. Там мне и встретился Карлайл.       — Остальных тоже обратил Карлайл?       — Не всех. Вскоре после меня Карлайл нашел Эсми. Она упала со скалы и была в ужасном состоянии, мы даже не были уверены, что она переживет обращение.       — То есть, стать хладным может только умирающий?       — Не совсем, в процессе перерождения человек все равно умирает, но сердце должно биться, пока обращение не завершится. Просто Карлайл никогда не забирает тех, у кого есть выбор.       — Звучит, как вербовка в секту.       — Да, похоже, — Эдвард фыркнул, широко улыбаясь. — Карлайл — наш идейный вдохновитель, он за свою долгую жизнь не отнял ни одной жизни, даже в свои первые годы. Отец убежден, что наша природа не определяет, кто мы есть, и он считает, человеческая жизнь — высшая ценность. Даже пропащая душа имеет шанс на раскаяние и искупление. Пока человек жив, для него еще не поздно, поэтому никто не имеет права отнимать у него отпущенное время.       — А как появились остальные?       — На Розали напали, и она умирала прямо посреди улицы. Никто и не подумал помочь ей. Карлайла привлек запах крови, и он решил проверить, в чем дело. Было очень рискованно нести ее через город в наш дом, но он не мог оставить ее там. Через несколько лет Розали спасла Эмметта от медведя, ему сильно досталось. Она несла его, истекающего кровью, много миль, пока мы не услышали ее крик и побежали навстречу. Ума не приложу, как она смогла не укусить его, впрочем, ее самоконтроль всегда впечатлял. Эмметт потерял много крови и уже едва дышал, когда мы увидели их. Розали упросила Карлайла спасти его, она обещала сама позаботиться о нем и нести ответственность, как создатель, но обратить не могла, боялась, что убьет. Карлайл согласился. Так закончилась наша спокойная жизнь.       — Почему?       — Новообращенные в первый год очень сильны, а Эмметт в этом отношении и по сей день весьма выдающийся хладный. Присматривать за ним было трудно.       — И как же вы справились?       — Благодаря Розали. Стоило ему увидеть ее, он просто замирал, как истукан с открытым ртом. Он до сих пор иногда так делает, — засмеялся Эдвард. — Розали от этого в восторге.       — Они ведь пара, да?       — Да. Думаю, скоро мы в очередной раз погуляем на их свадьбе.       — А Элис и Джаспер?       — Тут необычная история. Элис всегда знала, что мы — ее семья. Она не помнит, кто ее обратил, и совсем ничего не знает о своей человеческой жизни. Она просто проснулась однажды такой, какая есть сейчас. Благодаря своему дару она увидела нас и Джаспера. Как только она разыскала его, они вместе пришли в наш дом, чтобы остаться.       — Вы так легко их приняли?       — Не то, чтобы они спрашивали, — фыркнул Эдвард. — Элис просто вошла, заявив: «Мы дома. Мы займем комнату Эдварда». Эмметт даже помог ей перенести мои вещи в гараж, лишь бы увидеть мое лицо по возвращении.       Я засмеялась. Я говорила с Эмметтом лишь однажды, но легко могла представить, как он носит коробки, трясясь от смеха.       — И что ты сделал?       — Да ничего. Ее мысли, вереница видений и тот факт, что она уже любила нас, совсем сбили меня с толку, но вдвоем мы кое-как объяснили остальным, что она знакома с нами уже очень давно. К тому же, присутствие Джаспера сыграло свою роль.       — Почему?       — Джаспер имеет весьма необычные способности. Он чувствует настроение окружающих его людей и может влиять на него, внушить спокойствие, радость, любые эмоции, хотя старается не прибегать к этому без необходимости.       — У всех хладных есть особые таланты?       — Нет. Вообще-то они встречаются довольно редко.       — А так и не скажешь.       Эдвард фыркнул.       — Ну, так уж вышло.       — А почему так? Откуда эти способности?       — Мы не знаем наверняка, но, скорее всего, они переходят из человеческой жизни. Люди иногда обладают определенным даром, а при перерождении он усиливается, как зрение, память и остальное. Наверное, при жизни Джаспер мог внушить людям страх или наоборот, вдохновить.       — Как Синатра?       — Да, — улыбнулся Эдвард. — Думаю, Синатра тоже стал бы очень одаренным хладным. Некоторые из нас специально ищут подобных людей, чтобы сделать свой клан сильнее. Именно это произошло с Джаспером. Его обратили, чтобы он стал солдатом в войне кланов за территорию, но, в конце концов, он ушел, не вынеся постоянной жестокости, злобы и страха.       — А что мог делать ты? — Эдвард говорил «при жизни», когда имел в виду время, прожитое ими в качестве людей, но я не могла этого выговорить. Это звучало, словно они умерли, а это никак не могло быть верно.       — Я не помню, — покачал головой Эдвард. — Но в госпитале, где работал Карлайл, кроме меня была моя мать. Незадолго до своей смерти она попросила его спасти меня. Она говорила странные вещи, что он знает, что должен делать, что это спасет и его тоже. У нее был сильный жар, но Карлайл уверен, что она говорила осознанно, словно знала что-то. Вероятно, я получил свою способность от нее.       Жаль, что Эдвард не помнил ее, она наверняка очень его любила. Даже перед смертью она продолжала беспокоиться о своем сыне, и последним ее желанием было спасти его. Знала ли она, что Эдвард обретет новую семью, будет любим и счастлив? Мне очень хотелось верить, что знала. Прочистив горло, я вернулась к прежней теме.       — А какой талант у Эмметта?       — Талант Эмметта, — Эдвард закатил глаза. — Находить что-то забавное абсолютно во всем. Он из тех людей, чье хихиканье слышно из задних рядов даже на панихиде. А наша ситуация для него, и вовсе, бесконечный источник вдохновения.       — Потому что я человек? Но что здесь такого странного? То есть, вы ведь все время живете среди людей, разве так неожиданно, что ты заинтересовался кем-то?       — Может быть, и нет, но сравнивать особенно не с кем. Для остальных хладных мы вроде вероотступников, раз считаем людей чем-то большим, чем едой.       — А клан на Аляске?       Его лицо исказила гримаса досады, он не хотел говорить о них.       — Что?       — Таня и ее сестры… — он вздохнул, прежде, чем продолжить. — В общем, они не сразу пришли к той же философии, что и Карлайл, и их… наклонности были необычны.       Я смотрела на него, ожидая объяснений. Неохотно он пояснил.       — Им нравились смертные мужчины, они были теплыми и восхищались их красотой. Не имея пары, они могли позволить себе такого рода… удовольствия. Проблема заключалась в том, что люди слишком хрупкие, а сдерживать жажду и силу во власти эмоций особенно сложно.       — Они убивали их?       Эдвард кивнул.       — Прямо во время…       — Да. Долгое время их это устраивало, пока однажды Таня не привязалась к одному из своих поклонников. Она очень старалась сохранить ему жизнь, но…       — Не вышло, — догадалась я.       — Она не любила его, но он был дорог ей. После этого она перестала убивать мужчин. Ирина и Кейт поддержали ее. Тесно общаясь с людьми, они уже не могли смотреть на них, как на пищу, и старались выбирать в жертву незнакомцев, но все равно чувствовали в этом что-то неправильное. Нужен был только последний толчок в сторону вегетарианства, и они его получили.       Как жутко, своими руками нечаянно убить важного для себя человека, пусть и не любимого, но все же. Эдвард говорил, что пить кровь человека доставляет удовольствие, что же она испытала, убивая его? Или, еще хуже, когда уже сделала это? Мне стало ужасно жаль ее. Ее и того мужчину, чья история так походила на мою. Даже если она не укусила этого человека, неспроста ведь Эдвард столько раз повторял, что люди очень хрупкие.       — То есть, мы с тобой… — мучительно краснея, я не закончила вопрос, надеясь, что он поймет.       — Не думаю, что для нас возможно нечто подобное.       — Слишком опасно?       Он молча кивнул. Скосив на меня глаза, он чуть нахмурился и после паузы задал свой вопрос, тоже оставив его неоконченным:       — А ты когда-нибудь…       — Нет. А ты?       — Нет.       «Такими мы и умрем» — пронеслось в моей голове. Закусив губу, я отвернулась к окну, боясь, как бы он не стал спрашивать, о чем я подумала. Собственное чувство юмора никогда еще не казалось мне столь нездоровым. Наверное, все дело было в нервном перенапряжении.       Мы подъехали к моему дому, когда солнце почти село. Машины Чарли не было, но он должен был скоро приехать. Обойдя пикап, Эдвард открыл дверь с моей стороны. У меня в животе заурчало, словно нарочно, как раз тогда, когда стало тихо.       — Черт, — Эдвард прикрыл глаза рукой. — Я даже не подумал. Прости.       — Не извиняйся, я и не заметила.       Эдвард вскинул бровь, смотря на меня, но тут же повернул голову в сторону, прислушиваясь.       — Твой отец едет.       Как всегда, наше время истекало слишком быстро. Эдвард положил ладонь мне на шею, погладив пальцем щеку.       — Завтра? — спросил он.       — Да.       — Хорошо.       Кивнув, он поцеловал меня чуть правее губ. Я прикрыла глаза, а когда открыла их, ощутив легкое дуновение ветра на коже, его уже не было.       Когда вошел Чарли, я была на кухне, доставая из холодильника бефстроганов и картофельное пюре.       — Белла?       — Я здесь, — я вышла к нему в прихожую, где он вешал на крючок куртку. — Сегодня без улова?       — Отдал Билли. Он что-то там шаманит с коптильней, обещает создать шедевр, — Чарли посмотрел через мое плечо. — Успею искупаться?       — Да, я как раз разогреваю.       — Угу.       Чарли скрылся в ванной и вскоре пришел на кухню уже избавившись от запаха рыбы. К тому моменту я накрыла на стол.       — Чем занималась? — спросил он, с удовольствием вдыхая ароматы, витавшие над тарелками.       — Погода была хорошая, так что я просто ходила гулять.       — С кем?       Вроде бы, обычный вопрос. Я всегда рассказывала ему, с кем провожу время, но сейчас мне казалось, что меня допрашивают.       — С Эдвардом.       Он отложил вилку.       — С учебной целью, конечно?       — Нет. Мы просто гуляли.       Чарли помолчал, направив на меня строгий взгляд.       — Когда, говоришь, он к нам придет?       — Завтра вечером. Только, пожалуйста, не надо нас смущать.       — Не надо смущать твоего бойфренда, хочешь сказать?       — В первую очередь, не надо смущать меня. Для меня это и так стресс.       — Почему для тебя это стресс?       Ну, да, точно допрос.       — Пап, ну, пожалуйста, давай без шерифа Свона.       — Мы же просто разговариваем, Беллз. И как, говоришь, твой Эдмур…       — Эдвард, пап. Его зовут Эдвард. И, к твоему сведению, это он настоял, чтобы я тебе рассказала.       Отец удивленно приподнял брови.       — И почему же он на этом настоял?       — Говорит, что так правильно, — я пожала плечами. — И он мне, правда, очень нравится, поэтому…       — Поэтому без шерифа Свона.       — Да.       Он задумчиво повел губами. После чего все-таки принялся за еду.       — Ладно, но заниматься будете на кухне.       — Пап!       — Что? — вздернул подбородок отец. — Какие возражения?       Раз уж он обещает вести себя хорошо, и на том спасибо.       — Никаких, — вздохнула я.       До самого вечера было очень тепло, поэтому я оставила окно открытым, ложась спать. Я устала, но после прошедшего дня была слишком взволнована, чтобы уснуть. Лицо слегка болело, но я не могла перестать улыбаться. Слушая, как тихо похрапывает за стеной Чарли, я старалась расслабить мышцы и усилием воли стереть с лица довольное выражение, когда услышала стук в окно.       — Заходи, — прошептала я, садясь на кровати.       В полутьме я заметила только, как колыхнулись занавески, и в следующий миг Эдвард уже стоял рядом.       — Хотел пожелать тебе спокойной ночи.       Он наклонился, касаясь губами моего лба. Прохладные пальцы легли на шею под волосами. Я счастливо вздохнула, беря его за руку.       — Посидишь со мной?       — А тебе не пора спать? — спросил он, все же усаживаясь в изголовье кровати.       — Не могу уснуть.       — Почему?       — Слишком взбудоражена.       — Приму это на свой счет, если позволишь.       — Позволю.       Он тихо засмеялся.       — Иди сюда.       Он привлек меня к себе, и я положила голову ему на грудь. Легко, почти невесомо, он водил пальцами по моей руке, от локтя к плечу, отчего по коже разбегались стаи мурашек. Я почувствовала, как Эдвард глубоко вздохнул, уткнувшись носом мне в макушку.       — Что ты делаешь?       — Ты хорошо пахнешь.       — Не едой, надеюсь?       — Нет, — засмеялся он. — Просто тобой. Хотя, должен признать, весьма аппетитно.       Он зарылся лицом мне в волосы, щекотно дыша в шею, я засмеялась. Внезапно он отстранился, приложив палец к губам. Я прислушалась, а поняв, что произошло, затаила дыхание. Из-за стены больше не раздавался храп Чарли. Замерев, мы испуганно смотрели друг на друга, стараясь услышать хоть что-то. Послышался скрип, и Чарли снова захрапел, видимо, повернувшись на другой бок. Эдвард выдохнул. Я прижалась лицом к его груди, стараясь заглушить распирающий смех, чувствуя, что он тоже смеется.       — Если мы не хотим, чтобы шериф ворвался сюда с ружьем, тебе пора спать, — прошептал он.       — Ты же говорил, что тебе это не сможет навредить.       — У меня мало опыта в подобном, но, думаю, налаживать контакт с людьми лучше, когда они в тебя не стреляют.       Кровать дрожала от нашего смеха, но, в целом, мы теперь вели себя достаточно тихо, чутко прислушиваясь к обстановке. Я чувствовала, что Эдвард осторожно касается моих волос, перебирая их. Разомлевшая от этой ласки, я зевнула, удобнее устраиваясь в его руках.       — Эдвард?       — М?       — Ты придешь завтра?       — Конечно. У нас же куча домашней работы, — я слышала, что он улыбается, говоря это.       — Это же вечером.       Он тихо фыркнул.       — Будешь скучать по мне?       — Буду, — шепотом ответила я, радуясь, что он не видел мое лицо.       Поцеловав в макушку, он натянул одеяло мне на плечи.       — Я приду, когда ты проснешься.       Я не ответила, и Эдвард стал тихо напевать какую-то мелодию. Я не знала ее и слушала внимательно, стараясь запомнить. Она была красивой. Мне было интересно, как она называется, но, чтобы спросить, пришлось бы прервать его. В конце концов, я могу узнать это завтра.       Что-то разбудило меня ближе к утру. Эдварда уже не было. Сонно заметив, что окно закрыто, и дождь опять стучит по крыше, я снова уснула.