***
Она лучшая среди всех. Но ее это к земле тянет, Бет по рукам скованная своими страхами, прошлым и зависимостью, которую он определяет с первого взгляда. «Ты либо завяжешь, либо сгоришь до двадцати одного.» Он старается, правда. Это пресловуто тягучее, горячечное, что отравой разливается внутри при малейшем на нее взгляде. Бет теперь рядом с ним, его квартирка пропитана ее запахом. Фиалка и хвоя. Он задыхается. Она у него внутривенно. «Ты полюбил кого-то больше, чем шахматы, Бенни Уоттс. Это мат.» Его ведет от количества выпитого и от лихорадочного блеска ее глаз напротив. Он знает, что будет себя винить. Ведь она никогда не полюбит его больше, чем шахматы.***
У нее родинки на спинке, а еще ледяная кожа под его прикосновениями. — Значит это так с тем… — у нее беззащитно дрожит голос, а в воздухе зависает «с тем, кого любишь». — Не забудь применить к Боргову сицилианскую защиту. Но только на своих правилах. — Серьезно? В такой момент ты можешь думать об этом? Она фыркает и отворачивается на бок, желая ему пресловутое «спокойной ночи». Он же откидывается на спину, думая, что эта ночь никогда не покинет его память.***
Она в Союзе, сломанная, но не сломленная. Победившая саму себя. Бенни горд. У Бенни собственное разбитое ею же сердце делает кульбит от того, что он слышит ее голос на той стороне телефона. — Мы? — Я собрал всех. Разбей его, Хармон. — Я люблю тебя, Бет Хармон. — читается между строк. Бенни чувствует: она поняла. В России поздний вечер, а в США ранее утро, но они еще не ложились. Бенни смотрит на телефон. Он ждет. Звонок раздается в полной тишине и сняв трубку он слышит от нее два слова: Я победила. — Да здравствует королева! — со смехом произносит он ей в ответ стараясь скрыть дрожь в голосе. — Бенни, самолет завтра. Встретишь меня в Нью-Йорке? — Я согласен на реванш, Хармон. Обязательно буду.