Танцуй под мои слова

      В кино все изменения с героями происходят быстро: вот появилась табличка «три месяца спустя» и на экране вдруг постройневший, посвежевший и освоивший три языка персонаж. В жизни никто таймскип за две минуты не обеспечит, и рисков сдаться в любой момент больше. Даже когда ты вроде спортсмен с натренированной силой воли.       Стирая пот с лица уже насквозь мокрым полотенцем, Яна скосила взгляд на правое запястье: часы показали тридцать семь минут. Еще двадцать три заниматься. И судя по тому, что ноги уже двигаются на дорожке исключительно по инерции, если она сейчас сбавит темп, упадет. Почувствует наконец их тяжесть, ноющую боль в икрах, какие-то напрягающие звоночки в правой – когда-то травмированной – стопе, и банально свалится. Значит, продолжать бежать.       «Ваша частота шагов ниже нормы. Сохраняйте темп, но увеличивайте частоту шагов».       Раздраженно поморщившись в ответ на комментарий голосового помощника фитнес-приложения, Яна попыталась расслабить спину. Бежать становилось невыносимо не столько из-за того, что ноги уже устали, сколько из-за невозможности сделать нормальный вдох. Осанка потерялась вместе с оставленным спортом, а вместе с ней пришла и скованность грудного отдела. На подобных нагрузках сдавливало обручем, и хоть сколько контролируй вдохи – легче не будет.       Впрочем, к концу второй недели она уже начала себя ощущать не такой аморфной субстанцией. Конечно ни о каком восстановлении дыхалки, выносливости и прочих показателей речи не шло. Но она хотя бы уже могла бежать, а не ползти на скорости в 2 километра в час, равномерно переставляя ноги. Медленно, но бежать. Недолго, но бежать. И в прошлый раз, позавчера, уже не так умирала именно после дорожки. Да еще и смогла начать бегать через день. После первой тренировки пришлось два дня заниматься чем-то менее нагрузочным (хотя, можно ли такой считать классику?), чтобы крепатурные ноги немного пришли в себя.       Никто не говорил, что будет легко, но Яна определенно не до конца себе представляла, насколько это окажется физически сложно.       Периодически поворачивая голову, она видела стройных девочек на других дорожках, тренажерах, наблюдала их спокойные и даже не раскрасневшиеся лица, абсолютно сухие волосы и форму (при этом – приличный темп бега), и с горечью осознавала, что когда-то могла так же. Три года назад утренний бег и полчаса работы на тренажерах для нее были разминкой перед тренировками в зале. А теперь на следующие сутки после первого полуторачасового занятия на дорожке и пилатесе она рыдала от боли в теле, сидя в горячей ванне.       Спасибо, что хоть у станка она помирала немного меньше. Все же, специфическую нагрузку телу забыть сложнее, чем потерять выносливость. Ноги еще помнили, как вывернуть бедро, как сделать «птичку» стопой, как сохранить спину на арабеске и наклониться исключительно корпусом, не теряя ровных бедер. Слабые мышцы конечно уже не давали нормальную амплитуду движения, но Яна могла работать. Даже если после часа классики выползала с мыслью о том, чтобы её разобрали на массаже и не собирали больше обратно.       – Может уже пойдем? – с надеждой полюбопытствовала шагающая в быстром темпе на соседней дорожке Лика. Еще одна такая же «вообще не уставшая», как и другие девочки здесь. Хотя до этого она отпахала на TRX.       Когда-то они танцевали в одном клубе, пока Лика не сменила партнера из-за травмы предыдущего и не перешла вслед за новым в «Динамо». Все эти три года «забвения» она была единственной из танцевальной тусовки, с кем Яна хоть как-то поддерживала связь, хотя на спортивные темы предпочитала не разговаривать. И в Инстаграме отписалась, чтобы не видеть постоянные публикации с турниров и тренировок. Но они слишком давно дружили, чтобы полностью прекратить общение из-за того, что Яне пришлось буквально на всем, что связано со спортом, поставить крест. Если говорить точнее, то Лика была единственной, с кем общение не сошло на нет после полугода полного молчания и игнора любых сообщений в соцсетях и мессенджерах.       Потому что неясно, каким должен быть ответ на «Как ты?». Вариант «Едва не вскрыла вены под действием таблеток» подойдет или слишком пугающий? А на «Почему все же ушла? Макс так ничего и не рассказал» ей что отвечать? «Намекнули прямым текстом, что пора стать нормальным человеком и выбрать семью?» не слишком абсурдно звучит?       Тот период абсолютной депрессии сейчас казался чем-то нереальным. А жизнь до него – чужой. И удастся ли к ней вернуться, Яна до сих пор не понимала.       – Хэй, – Лика попыталась снова привлечь её внимание, дотянувшись и толкнув в плечо. – Ты уже свои четыре километра отбегала, пойдем ноги покачаем и хватит.       – Еще десять минут, – сквозь сцепленные зубы сообщила Яна.       Часы намекали, что час не прошел. Значит, закончить не может. Это Лике хорошо: она из спорта не уходила, ей было достаточно минут пятнадцать походить, чтобы погреться, и все. Яне приходилось чередовать пульсовые зоны, чтобы обеспечить себе кардио и тренировку на выносливость, в течение часа. Занималась бы дольше, но организм не был готов.       Это несовершенство человеческого тела её доводило до бешенства.       Но до еще большего бешенства доводила себя она сама, совершившая просто сумасшедшую глупость три года назад. Потому что только абсолютная дура может бросить спорт в шаге от заветного титула ради мужчины, решившего, что в их семье должен быть лишь один чемпион – он сам. Игорь хотел, чтобы супруга ждала его дома, ходила на все хоккейные матчи, моталась с ним по городам. А для этого она должна была оставить собственную карьеру. Она поддалась его просьбам, давлению окружающих и последнему аргументу: «беременность – это знак». И за это ненавидела себя.       – Кстати, если ты решила возвращаться в спорт, может и в социум вернешься? – полюбопытствовала Лика, когда Яна наконец остановила дорожку и вцепилась в поручни, чтобы унять головокружение.       Ноги медленно отходили и превращались в вибрирующий камень. Но расслабляться было рано.       – В какой социум?       Яна сначала задала вопрос, а потом до нее дошло, о чем говорила подруга. Не то чтобы было много трактовок одной фразы. Лика имела в виду их спортивную тусовку, про которую Яна предпочитала не помнить все эти три года, потому что слишком больно видеть людей, имеющих то, чего у тебя больше нет. Слишком сложно радоваться их победам, когда сам больше «никогда не». И отнюдь не по собственному желанию.       – В наш. Остальной можешь не радовать своим появлением, – улыбнулась Лика, устраиваясь на скамье для гиперэкстензии.       Догадывающаяся, что её спина еще не отошла от вчерашнего, Яна к подруге не стремилась присоединиться, вместо этого предпочитая размять спину и уйти в заднюю затяжку. Гибкость разрабатывать можно было хоть ежедневно, а вот такая частая подкачка пока что ей оставалась недоступной из-за жесткой крепатуры на следующий день.       – У тебя там вообще позвонки есть? – в тысячный раз уточнила Лика, наблюдая за тем, как Яна, стиснув зубы, дотягивалась наспех заколотым на макушке пучком до ягодиц. Не головой, но уже неплохо.       – Судя по тому, какой каменный грудной отдел – есть, – просипела Яна и медленно разогнулась. – И они ничерта не шевелятся.       – Так и не шесть лет уже.       Резонно. Но не очень приятно. Стоило три года ничего не делать, и спина уже практически не работала в той амплитуде, к которой привыкла. Хотя, безусловно, гибкость осталась выше среднестатистической. Наверное, компенсация за то, что поперечки минусовой больше не было – травма пятилетней давности не прошла даром.       Хотя сейчас Яна бы и продольные минусы отдала за то, чтобы дыхалка и выносливость восстановились быстрее: это требовалось больше гипер-шпагатов. Не гимнастка, все же, и уже давно. А в танцах такая избыточная растяжка не требовалась – скорее становилась приятным бонусом, позволяющим выполнять какие-то фишки. И, бесспорно, повышала амплитуду движения.       Укладываясь в обычную складочку сидя и утыкаясь носом куда-то ниже колен, Яна пыталась восстановить пульс и немного расслабить ноги, вновь не оценившие долгий бег. В какой момент должно стать легче? Сейчас она начинала отчасти понимать людей, которые впервые занялись спортом (скорее, физкультурой) лет в тридцать. После десяти лет офисной работы. У нее складывалось ощущение, что она тоже только начала и ничего не дается. Контролируя вдохи и выдохи, Яна старалась гнать от себя негативные мысли, но они были сильнее.       Сколько она так «релаксировала», неясно – разогнулась, только когда Лика окликнула её. Возможно, не в первый раз.       – Пошли уже, гимнастка, – поддела подруга, забирая полотенце с соседнего тренажера.       Яна нехотя поднялась на ноги – уже не вибрирующие, а просто до одури тяжелые.       Десять минут душа ничем не помогли. Казалось, стало только сложнее. Буквально заставляя себя не садиться во время сушки мокрых волос (потом бы точно не встала), Яна надиктовала сообщение массажисту. Но увы – свободного времени сегодня у него не оказалось. Значит, мучиться минимум до завтра. Раздраженно выдохнув, она застегнула удлиненный блейзер, порадовалась, что с утра хватило ума влезть в кроссовки, а не запрыгнуть на каблуки, и подхватила спортивную сумку со скамейки. Лика, уже не просто собранная, но еще и успевшая накраситься (волосы она сушила быстрее за счет короткой стрижки), уже с кем-то активно переписывалась.       Горячее солнце дарило Москве в конце августа жару, которой не было в июле. Надеясь, что голову не напечет до обморока за несчастные минут десять, требующиеся, чтобы добежать (доползти) до парковки, Яна вынула из сумки футляр с солнцезащитными очками, чтобы перестать щуриться, но замерла, так и не вынув их. В десяти шагах от входа в бизнес-центр, где располагался спортзал, стоял высокий мужчина, которого она слишком хорошо знала.       И шансов уйти незамеченной не было, потому что смотрел он в упор на двери, из которых они с Ликой вышли.       – Яна! – заметив её появление, мужчина спешно зашагал вперед.       Яну прошиб холодный пот. Кажется, даже ноги болеть перестали – она была готова сорваться с места на сверхзвуковой скорости и сбежать. Вот только у Игоря физподготовка была куда лучше: он-то спорт не бросал.       Да и не хотелось ей показывать страх.       Вместо этого Яна просто попыталась пройти мимо, делая вид, что не заметила бывшего жениха. Лика, четко ощущающая её настроение, сделала то же самое. Жаль, на Игоря это ни разу не подействовало.       – Яна, стой! – он успел догнать её куда быстрее, чем ей удалось сделать хотя бы пятнадцать шагов.       Схватив Яну за плечо, он потянул её на себя – спасибо, что не дернул резко: она бы вряд ли устояла. Но и без того приятного мало оказалось. Хватка у Игоря всегда была жесткая, даже если он не пытался причинить боль.       – Что. Тебе. Нужно. – Процедила, не оборачиваясь.       Последнее, чего она хотела – видеть его и разговаривать. Может он и не был в чем-то напрямую виноват, но косвенно – более чем.       – Поговорить, – его голос звучал вполне спокойно, даже мягко.       Но Яне от этого не становилось легче. Не в первый раз уже этот диалог за те две с половиной недели с момента отмененной свадьбы. И не в первый раз в нем нет никакого смысла. Она просто не знала, как объяснить человеку, что не хочет с ним общаться. Даже маме было проще донести, что она не готова обсуждать свадьбу и все, что происходит после. Хотя, зная маму, она еще попытается не раз вернуть дочь «на путь истинный».       – Нам не о чем разговаривать, – Яна дернула руку, пытаясь освободиться, но ничего не вышло.       Лика, замершая рядом, ничего не говорила – только наблюдала. Но Яна знала, что в критической ситуации подруга может и руку поднять на Игоря. Лика вообще к нему не очень тепло относилась. А уж тем более после всего случившегося.       – Я понимаю, ты зла, хотя злиться тут больше должен я. Но я не злюсь. Возможно, ты перенервничала – такое бывает перед свадьбой.       О, этот тошнотворно-успокаивающий тон её всегда бесил. Хотя в какие-то моменты, наверное, он работал как надо. Но это был один раз на сотню. Игорь считал, что так сможет успокоить её и избежать скандала. Однако для Яны это было хуже взаимных криков – создавалось ощущение, что она умственно отсталая и с ней общается добрый дядя психиатр.       – Перенервничала? – отозвалась Яна и наконец обернулась. – Игорь, я не перенервничала. Я просто решила прекратить этот фарс. Всё.       В зеленых глазах стоящего в двух шагах от нее мужчины отразилось непонимание. Яне захотелось грязно выругаться. Сколько раз надо еще пояснить, чтобы этот экземпляр с серьезно ущемленным самолюбием перестал пытаться склеить то, что склеиванию не подлежало? Она все еще что-то к нему чувствовала. Все еще не понимала, в какой момент все пошло не так и почему она не смогла стать той самой женщиной, которая всю себя мужчине вручает. Не её мужчина или она неправильная? И никогда не сможет? Возможно, какой-то частью себя она даже продолжала его любить – их связывали шесть лет отношений. Отношений, в которых она была счастлива, но, пожалуй, лишь первые три года. Потому что последние были окрашены в черный.       И, быть может, стоило сказать «да» в ЗАГСе, только Яна до сих пор не верила, что это бы не окончилось разводом. И очень скоро. Она бы не привыкла. Она никогда не умела быть на вторых ролях. По всей видимости, двум спортсменам (не любителям просто подкачаться в тренажерке) сходиться нельзя. Один захочет быть первым, другому придется стать вторым. Ждать, верить и поддерживать.       У нее не вышло.       – Давай отложим свадьбу. На полгода? На год?       Эти фразы звучали настолько абсурдно, что Яна на мгновение даже не нашлась с ответом. Разговор шел по кругу уже в который раз. Ей казалось, она какой-то день сурка переживает. Игорь не появлялся с неделю – видимо, «дал время». И теперь решил, что она отошла и готова снова обсуждать то же самое.       – Игорь, я не собираюсь за тебя замуж. Ни через полгода, ни через год, ни через пять. Посмотри вокруг – рядом с тобой куча поклонниц, готовых родить тебе троих детей и мотаться по городам ради твоих игр. Выбирай любую. Я так не смогу.       – Ян, да плевать мне на этих поклонниц. Все же хорошо было.       – Хорошо? – злой, болезненный смех рвался из груди с тошнотой. – «Хорошо» – это две попытки суицида? Это полгода на антидепрессантах? Это когда я послушной куклой везде с тобой появлялась, а остальное время дома сидела, даже на улицу не выходила?       В тяжелом вздохе Игоря крылась вся скорбь человека, который устал говорить с маленьким ребенком. Вот только у Яны по отношению к нему складывалось то же самое впечатление.       – Это все ведь было связано с тем, что мы потеряли ребенка. Такое бывает, врач же говорил.       – А врач не говорил, почему я потеряла ребенка? – яд в голосе она уже не пыталась скрывать.       Все равно понимала, что Игорь на него не обратит внимания – продолжит что-то ей доказывать. Или себе. Она и вправду не понимала, кого он больше желает убедить. Да, все «было хорошо» в первые три года. Но не после того, как она оставила спорт. Не после того, как нервная система дала отложенную реакцию. Не после того, как на фоне депрессии и неспособности есть она потеряла ребенка и это стало последней каплей. Разум, до того еще державшийся на мысли, что она отказалась от карьеры ради семьи, понял, что и семьи уже нет. Вообще ничего нет. И сдался окончательно.       – У тебя был истощенный организм, это естественно после твоих нагрузок. Видимо, раньше надо было все закончить.       Как вообще организм мог быть истощен у спортсмена? Она не модель, которая ела раз в сутки и то – одно яблоко. Она спортом занималась, черт возьми, и выносить могла сразу двоих. То ли Игорь просто искал бесконечно какие-то причины, позволяющие не видеть реальность, то ли не хотел включать мозг. Последнее как-то странно выглядело: он не был идиотом. Как мужчина, возможно, он даже был её идеалом, если б не эти несовпадения во взглядах на семейную жизнь.       – Надо было, – согласилась Яна, смотря бывшему жениху в глаза. – Еще когда ты мне поставил это дикое условие. Игорь, я такая же больная спортом, как и ты. Мы не можем строить жизнь вместе.       Резким движением все же вырвав руку из его пальцев, Яна подавила желание потереть онемевшее плечо. Интересно, завтра там будет синяк? Еще одна причина носить исключительно длинные рукава, похоже. Мало ей было одной. Сделав большой шаг назад, чтобы Игорь не смог до нее дотянуться сразу же, Яна покачала головой в ответ на его движение навстречу.       – Остановись, – почти одними губами произнесла она. – Хватит меня преследовать. Живи уже своей жизнью.       – У тебя все равно ничерта не получится! – вдруг раздраженно выпалил Игорь. – Ты ушла на три года! Тебя забыли, всё!       Она говорила себе это не единожды. Но от себя слышать подобное оказалось не так тошно, как от кого-то со стороны. Тем более от некогда любимого мужчины. Яна стиснула в руке футляр с так и не надетыми очками – к счастью, достаточно жесткий. Иначе бы сломала.       – А о тебе и не помнили, – фыркнула молчавшая до этого Лика. – Твои поклонницы с радостью перекинутся на любого твоего сокомандника, который будет чуть смазливее.       Судя по тому, как вспыхнули глаза Игоря, Лике удалось его задеть. Впрочем, это Яна могла сказать, даже не смотря на него – Игорь всегда отличился сумасшедшим самолюбием. Возможно, еще и поэтому он не раз говорил ей оставить спорт. Ему льстило, что его девушка (невеста, жена) – многократная чемпионка, еще и с отличной фигурой и незаурядной внешностью. Вот только чемпионка в прошлом – это прекрасно, а в настоящем, когда сам далеко не звезда мировой величины, – так себе.       – Ты б вообще молчала, – рыкнул Игорь. Создавалось ощущение, что только присутствие Яны мешало ему сказать пару неласковых Лике, с которой он давно находился в состоянии войны.       Ту, впрочем, это вообще не беспокоило. Она особо не пересекалась с Игорем – это Яна как-то оказалась в хоккейной тусовке. Лике же хватало и танцевальной.       – Игорь, едь домой или на лед – куда ты там шел. Хватит. Эти разговоры ни к чему не приведут, – устало выдавила Яна, ощущая, что голова начинает плыть. Столько стоять под палящим солнцем, еще и в плотном блейзере, удовольствие ниже среднего. Организм просил прохладу кондиционера. Спасибо, что машина находилась на подземной парковке и не перегрелась.       – Посмотрим, – раздраженно поджал губы мужчина и окинул её тяжелым взглядом, прежде чем развернуться прочь.       Шумно выдохнув, Яна проследила, как он удаляется, и только после того, как силуэт бывшего жениха завернул за угол, решила, что можно наконец идти – её не будут преследовать. Приподнятое (относительно) с утра настроение испарилось. Хотелось большую кружку кофе и… что-нибудь еще. Что именно, она не знала. Но себя встряхнуть каким-то образом требовалось.       Идущая рядом Лика, продолжающая с кем-то переписываться, словно почувствовала её настроение и вдруг выдала:       – Не хочешь сегодня в Плазу? Раз уж ты в спорт и социум возвращаешься.       Яна, выискивающая глазами тень на пространстве, лишенном даже одиночных деревьев, обернулась к подруге. Она в упор не помнила, когда дала согласие на возврат в социум. И желания идти в ночной клуб после тренировки не имела. Она может и пыталась себя вытащить обратно в нормальный ритм жизни, но ночные клубы на текущем этапе не значились в числе важных дел.       – Что я там забыла?       – С людьми увидеться?       – Зачем?       Лика закатила глаза.       – Даша с Ромой прилетели с «золотом» Штутгарта, Егор с Юлькой «бронзу» в Восходящих взяли. Не хочешь наших поздравить?       Ах да. Кажется, календарь показывал двадцатое число. Чемпионат Германии завершился вчера. И кто-то решил закатить тусовку, словно завтра нет ни практик, ни индивов. Ожидаемо. Она уже и забыла про эти милые традиции.       – Передай мои поздравления, – кивнула Яна, ныряя под бетонные своды крытой парковки и двигаясь в направлении двойных дверей, ведущих к лифту на минус первый этаж.       – Э нет, – поморщилась Лика. – Давай сама. Хватит уже этого сидения в ракушке.       В ракушке было вполне уютно. Если не считать определенных минусов, связанных с вьетнамскими флешбеками от её створок. Но это Яна не собиралась озвучивать.

***

      Стоя в гардеробной загородного дома отца, куда привезла после занятий сводную сестру (из десятилетней Насти делали фигуристку), закутанная в самый длинный махровый халат из имевшихся Яна отрешенно смотрела на ряды платьев, нашедших здесь последнее пристанище. После первого года вне спорта она отправила к отцу все, что мозолило глаза, потому что напоминало или о завершенной карьере, или о потерянной фигуре – прерванная беременность добавила проблем с гормонами. Словно до этого мало было. Теперь здесь в портпледах пылились старые турнирные платья, порой тянущие не на один десяток килограммов из-за количества камней. Ни выбросить, ни продать рука не поднялась. И здесь же висели старые вечерние и коктейльные платья – яркие и монохромные, шифоновые, шелковые, вискозные, из органзы и атласа, в пол и практически ультра-мини. Все то, что теперь носить невозможно.       Во-первых, вес. Во-вторых, шрамы.       В её собственной городской квартире остались лишь брючные костюмы, несколько плотных жаккардовых платьев, шерстяные зимние и несколько пар джинсов, рубашки, свитера и прочий верх с длинными рукавами и свободным силуэтом. Яна не потеряла тягу к красивой одежде, но приобрела ненависть к своему отражению в зеркале. И наплевательское отношение к себе. Даже когда-то любимые каблуки почти все оказалась здесь, в отцовском доме. Если бы не прислуга, все бы давно пылью заросло.       Выбирать было решительно не из чего. Она не могла понять, зачем вообще зашла в гардероб – вообще-то планировала упасть на постель и банально полежать полчаса. Горячий душ как мог расслабил уставшие мышцы, свободный вечер намекал на возможность стать тюленем. Но глухое раздражение, засевшее после очередной встречи с Игорем, никуда не делось. Полтора часа классической хореографии не сняли напряжение, вызванное этим инцидентом. Требовалось что-то другое, и сейчас Яна была близка к тому, чтобы принять идею Лики. Хотя все еще не была уверена, что это не принесет ей дополнительных проблем.       Где-то за спиной раздался негромкий цокот каблуков, а следом – приятный женский голос:       – Яна? Ты давно здесь не была, – удивленно защебетала вошедшая в гардероб Олеся: новая жена отца и хозяйка этого дома.       Обернувшись, Яна выдавила из себя легкую улыбку – настроения улыбаться по-настоящему не было. Хотя к Олесе она относилась хорошо. Развод родителей её особо не затронул: она уже была достаточно взрослой восемнадцатилетней девочкой, чтобы не закатывать истерик. Тем более что отец не перестал общаться с ней. Насчет мамы Яна никогда не спрашивала – это их личные отношения. Как и взаимоотношения мамы с Олесей. У самой Яны с ней проблем не было, тем более разница в восемь лет позволяла общаться практически на равных. А что до редких встреч с отцом, так и до развода родителей Яна с ним виделась не слишком часто – все его время отнимал бизнес.       Единственное, что изменилось – появилась младшая сестра, которую Яна иногда забирала со льда, если Олеся не могла. Няням девочку она не доверяла.       – Привет, – отозвалась Яна, возвращая на место взятое платье, которое она как и прочие забраковала. – Настю привезла и решила отдохнуть. Через час уеду.       Олеся заметно погрустнела.       – Может останешься? Мы через полчаса будем ужинать, а потом привезут новый кинотеатр, надо тестировать. Тем более Володя поздно будет, а мне здесь скучно одной. И кстати, у меня есть классное красное сухое.       Предложение было заманчивым. И Яна в чем-то понимала Олесю – молодая, энергичная женщина в огромном доме порой действительно с ума сходила от нехватки общения. Дочь проводила почти все время на тренировках или за уроками (её отдали в первый класс в пять – пытаясь вырастить гения), второго ребенка родить не получалось, а все близкие подруги остались в родном Сочи и прилетать регулярно в Москву не могли. Но остаться на весь вечер здесь – слишком много опасных разговоров. Сегодня ей требовалось что-то большее, чем компания одной почти-подруги. Что-то более громкое и менее личное.       Возможно, возвращение в социум – не такая плохая идея.       Яна бы, наверное, взяла с собой Олесю, но Настю оставить не на кого. Отец приедет поздно, а десятилетний ребенок в огромном загородном доме, предоставленный сам себе на четыре-пять часов – это все же опасно. Настя не была несмышленышем, но она была довольно любопытной и своевольной девочкой. Отсутствие контроля в таком возрасте – слишком опасно.       – Прости, правда очень надо ехать, – покачала головой Яна, выуживая еще одно платье на вешалке и придирчиво осматривая на предмет сокрытия всего лишнего. – Хочешь, послезавтра заеду? Я до обеда свободна буду.       – Давай, – на миловидном лице наконец вновь появилась улыбка. – Платье выбираешь?       – Скорее думаю, все из этого выбросить или только девяносто девять процентов.       Озадаченно моргнув, Олеся уточнила:       – Зачем?       Да уж. Прекрасный вопрос от человека весом в сорок три килограмма и не обременённого вопросом выбора тряпок. Откинув очередной вариант, Яна была готова признать, что проще заехать в свою квартиру и выбрать что-то из брючных костюмов, чем это все. Покупать новое коктейльное платье только из-за того, что текущие невыгодно подают отвратительную фигуру – та еще затея. Было элементарно жалко денег.       – Потому что натягивать Эс на Эм, местами пытающийся перетечь в Эль, идея не лучшая. Нормально сидят только платья-бюстье, но оголять эти плечи я не согласна, – все же устало пояснила Яна, вытаскивая один из нижних ящиков с обувью.       Спасибо, что стопа изменилась не сильно. Было бы мягко говоря обидно выбросить всю коллекцию.       – Судя по тому, как ты придирчиво выбираешь платье, Игорь все же уговорил тебя на встречу? – воодушевленно полюбопытствовала Олеся, а Яна моментально прикусила язык, чтобы не сказать что-то резкое.       Это было той причиной, по которой сейчас бы она не осталась на весь вечер в доме. Олеся слишком хорошо относилась к Игорю и совершенно не понимала, почему Яна решила отменить свадьбу. Не ставила ей в вину открыто её поступок в ЗАГСе, но всячески намекала все же поговорить с бывшим женихом и как-то все решить мирно. Не расходиться.       – А кроме Игоря у меня не может быть поводов для выхода? – попыталась максимально нейтрально ответить Яна, но что-то раздраженное все же проскакивало в голосе.       Спасибо, что не горячая злость.       Олеся примирительно подняла руки в воздух, сдаваясь.       – Подожди тут, – бросила она и стремительно покинула гардеробную.       Стук каблуков, сначала стихший, минут через пять снова стал усиливаться. Вернувшаяся Олеся держала в руках вешалок пять, не меньше. Все они тут же были сброшены на большой низкий пуф у зеркала.       – Здесь то, что я носила после б… – она осеклась, с каким-то опасением взглянув на Яну; та мысленно закатила глаза.       Она не относилась к числу женщин, которые, потеряв ребенка, потом всю жизнь на слово «беременность» реагируют как на призыв к истерике. Да, тогда было плохо. Да, у нее был срыв и тяжелое психологическое состояние. Да, она была на таблетках и вообще едва не покончила с собой. Но это прошло. И намного больнее для нее были совсем другие воспоминания. Она уже не один раз говорила Олесе, что она нормально реагирует на слова «беременность» и «дети», но, похоже, это было бесполезно.       Вздохнув, Яна приблизилась к куче новых ярких тряпок. Что ж, если они прилично сидели на беременной Олесе, что-то должно подойти и ей сейчас.