Страшная сказочка про любовь

За те несколько минут, что они ждали врачей, Лейси успела вырвать — прямо Эмме на джинсы, и захлёбываясь кашлем рассказать о том, что Голд никуда её не пускает. — Он держит вас у себя в доме против вашей воли? — уточнила Эмма осторожно. — Чего? — Мисс Свон, разве вы не видите, что она не в себе? — В данной ситуации я прежде всего шериф Свон, — Эмма не удержалась от сарказма: — Кстати, я, кажется, забыла поблагодарить вас за поддержку на выборах. Голд никак не среагировал на этот укол. А Лейси по-детски надула губы. — Так Голд ограничивал вашу свободу? — попробовала Эмма зайти с другого конца. — Да! — закивала девушка. — Он закрывает меня на ключ. С воем подъехала скорая, Лейси уложили на носилки, а Голд взволнованно объяснял врачу, что «она была без сознания», «её стошнило», «кажется, у неё озноб», «полных двадцать четыре года», где-то «пятьдесят», «я не знаю её группу крови», «документы были в кабинете, он больше всего пострадал от огня». От осмотра Голд отказался и при попытке медработника нацепить ему на палец пульсоксиметр отстранился и отрезал: — Со мной всё в порядке. Возвращайтесь к своим прямым обязанностям, — металл прозвеневший в голосе местного «Скруджа» не сулил ничего хорошего, и медбрат молча отступил и вернулся в салон скорой. Голд уже поставил трость на подножку, чтобы последовать за ним — судя по всему, он намерен был сопровождать свою — то ли пленницу, то ли сожительницу, но Эмма остановила его за рукав. — А вы поедете со мной. — С какой стати, — огрызнулся Голд раздражённо и попытался скинуть её руку. — Я вас задерживаю по подозрению в похищении человека и траффикинге. Голд поднял взгляд к темнеющим небесам и произнёс устало: — Мисс… Простите, шериф Свон, я опекун Лейсли Френч и собираюсь проследовать за ней в больницу исключительно для того, чтобы защитить её интересы. Эмма непроизвольно хмыкнула. Её «шестое» чувство на этот раз не обнаружило никакого подвоха. Но как знать, может быть, мистер Голд просто очень умелый лжец? — Просто предоставьте мне соответствующие документы, и я оставлю вас в покое. Голд дёрнул плечом: — Кажется, вы слышали, что документы находились в кабинете, а он… пока сложно судить, насколько пострадал, но вид был плачевный, как вы сами могли убедиться… Позже, я, разумеется, смогу их найти или восстановить. Эмма взглянула на ростовщика. Несмотря на все его хитроумные выверты, ей хотелось видеть в Голде союзника, а не врага. Но стоит спустить ситуацию на тормозах… мадам мэр не преминёт использовать это как повод сместить её с поста шерифа. Почему в этом чёртовом Сторибруке всё так запутанно?! — Тогда и девушку в больнице вы посетите позже, — собрала Эмма остатки твёрдости и выдержала тёмный злой взгляд карих глаз. — Вам зачитать ваши права, или вы в курсе? — У меня юридическое образование. — Отлично, — с деланной бодростью заключила Эмма и защёлкнула браслет наручника на худощавом запястье ростовщика. — Вы задержаны до выяснения обстоятельств. — В чём конкретно вы меня обвиняете… — в голосе Голда звенел металл. — Эм-м-м… — задумчиво протянула Эмма, игнорируя звучавшую в голосе Голда угрозу. — Может быть, я сходу не вспомню номер статьи кодекса, — призналась она беспечно, — но зато я отлично помню, что согласно законам штата, я могу задержать вас на три дня, не выдвигая обвинения. Следуйте за мной, а там разберёмся.

***

Эмма долго возилась с древним фотоаппаратом, которым предполагалось снимать задержанных. Проблемы начались уже на этапе заправки плёнки. Открытие задней крышки оказалось настоящим приключением, закончившимся сломанным ногтем. Как именно вставлять кассету Эмма тоже не знала и справилась с этой задачей только после просмотра пошаговой инструкции на ютубе. На этом сложности не закончились, кончик плёнки никак не хотел цепляться к зубчатому колесу и наконец вовсе оторвался. — Твою мать, да что за рухлядь! — не сдержалась Эмма и присовокупила к этому ещё одно ругательство. Голд, уныло позировавший на фоне таблицы роста, не удержался от улыбки: — Аппарат отменный, в умелых руках творит чудеса. На уникфото.ком потянул бы на тысячи полторы. — Ну раз вы в этом так хорошо разбираетесь, может быть, поможете? — предложила с надеждой Эмма. Пока Голд ехидничал, она совершила героическую, но безуспешную попытку извлечь из кассеты кончик плёнки с помощью острого края скрепки. — С чего бы я должен способствовать моему позору, — Голд усмехнулся и выдержал очередной сердитый взгляд девушки. — Если уж шериф нуждается в моих услугах, то прежде стоит договориться о цене. — А просто так помочь женщине в сложной ситуации вы уже не можете? Разве вы не джентльмен? — А вы разве леди? — парировал Голд. — Мне кажется, я и так оказал вам немало безвозмездной помощи, — Голд хотел развести руками, демонстрируя открытость и сожаление, но наручники врезались в запястья, напомнив, что подобная жестикуляция ему пока недоступна. — Ну и чёрт с вами! — Будьте осторожней в выражениях, шериф, — как можно любезнее поговорил Голд. — Помните, не только всё сказанное мной, может быть, использовано против меня, но и сказанное вами может вам навредить не меньше. Взгляд Эммы стал поистине свирепым, и Голд тонко улыбнулся в ответ, словно стоял не в участке, под неприятно ярким светом прожектора, а за прилавком собственного ломбарда перед непонятливой посетительницей. — Ладно, — проговорила Эмма наконец, — пройдите в камеру. — Как только вы вернёте мне трость. — Вообще-то это не положено, — проворчала Эмма, но трость вернула. — Вы хоть должностные инструкции читали, мисс Свон? — Голд вложил в эту реплику весь свой сарказм. — Вы уже столько раз нарушили их за сегодняшний вечер, что у меня предостаточно возможностей вас засудить. — Голд дохромал до КПЗ, уселся на койку — другой мебели в этой клетушке не предполагалось — и вытянул вперёд руки: — снимайте наручники. Эмма сначала убрала трость из камеры, и только после вставила в замок ключик и повернула его: — Уж не знаю на что вы там собрались жаловаться и главное кому, но я могу выдвинуть вам обвинение в киднеппинге, что гораздо серьёзнее. — То есть жизнь в нашем милом городишке ничему вас не научила и вы по-прежнему меня не боитесь? Эмма взглянула на него будто даже с сочувствием: — Мистер Голд, ну вы же понимаете… Вы можете меня засудить, но можете и спустить с рук. А вот мадам мэр точно воспользуется случаем, чтобы сместить меня с должности и убрать из города. И если после вашей своеобразной поддержки на выборах я буду давать вам какие-то поблажки… — Эмма вздохнула. — Я вам не враг. И сама вижу, что… Лейси вам дорога. Выложите мне всё начистоту, не для протокола, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Голд подавил вздох. Союз с Эммой казался неплохим вариантом, но проблема была даже не в том, что он не мог ей доверять, а в том, что сама Спасительница могла запросто довериться не тем людям. Да и полицейский участок — не лучшее место для откровений. Голд бросил взгляд на мигающую в углу зелёным глазком камеру видеонаблюдения. — Мне нечего сказать, кроме того, что я законный опекун этой девушки, и в скором времени вы получите этому неопровержимые доказательства. А пока… Спросите Вейла об обстоятельствах предыдущей госпитализации мисс Френч и… — Значит, сами вы не расскажете? — Ну, вы же мне не доверяете, — парировал Голд устало. — И то, что вы засадили за решётку — прямое тому доказательство. — Как хотите, — Эмма пожала плечами, захлопнула за собой дверь камеры и ушла искать фотографа. Едва шериф покинула офис, Голд ссутулился на койке и опустил голову пряча под волосами лицо. Препирательства со Спасительницей при всей их бессмысленности, как-то держали в тонусе. Теперь же, наедине с собой, сил держаться не оставалось. И мигающий зелёным огонёк камеры наблюдения ничего не менял. Плевать… Реджина была на него зла. Она злилась ещё в Зачарованном Лесу, всё пыталась выяснить на чьей он стороне. Он не стал просить не разлучать их с Белль в новом мире. Он сумел наложить заклинание на небольшой предмет, который гарантировал, что здесь, в Сторибруке они с Белль будут связаны друг с другом… Конечно, проклятие не могло позволить никому счастья, но Румпельшитильцхен всё же надеялся, что ложная память, которую обретут здесь они все, исцелит её. Ну, что ж, надежда оказалась напрасной, хотя формально узы, связывавшие его и Лейси здесь были покрепче тех, что в Зачарованном Лесу. Лейси была дочерью его делового партнёра, местного богача. После смерти отца Голд стал её опекуном и взял в управление её имущество. Хотя до момента, как к нему вернулась память, мистер Голд считал девушку лишь неприятным приложением к этому самому имуществу. Нет, слухи о том, что ужасный хозяин города обобрал бедную девочку до нитки и бросил гнить в психушке, не имели под собой оснований. Пусть ложная память и не сделала Румпеля хорошим человеком, но какие-то представления о порядочности были и у мистера Голда. Так же как и Тёмный, он гордился тем, что скрупулёзно выполняет обязательства по договорам и контрактам, не был чужд некоей сентиментальности и не любил обижать детей. Лейси, хоть годами ребёнком не была, в глазах мистера Голда оставалась маленькой, испорченной девочкой. Немало крови эта девчушка попортила старому пройдохе Мо Френчу, а когда отца не стало, свихнулась окончательно. Да ещё эта авария… Мистер Голд не скупился на лучшие препараты и консультации светил из Бостона и Нью-Йорка, следил за тем, чтобы с Лейси хорошо обращались, даже выделил в своём расписании день для визитов в больницу, но лучше девушке не становилось. «Проблемы с нейронными связями», — сказал очередной столичный профессор, и Голд молча выписал ему чек, посчитав, что он сделал для бедной девочки всё, что мог. Он продолжал так думать до дня, пока Эмма не приехала в город и не сняла проклятье — по крайней мере с него самого. А когда Мери Маргарет вывела Джона Доу из комы поцелуем любви (хотя даже сама не поняла этого), Голд окончательно утвердился в решении забрать Белль (пусть пока она считала себя Лейси) домой. К тому же, он считал, что так будет безопасней: у Реджины в Сторибруке были свои способы давления на каждого из жителей, и в больнице Лейси могла стать заложницей. Особенно если Её Злейшее величество поймёт, что к её старому учителю вернулась память. Но всё обернулось совсем не так, как он рассчитывал. После воскрешения Белль так и не оправилась, но всё-таки она помнила его и испытывала к Румпелю хотя бы привязанность. Лейси же то откровенно тяготилась обществом Голда, то проявляла крайнюю разнузданность и чуть ли не верхом на него садилась и требовала немедленного «продолжения банкета». «Я, что, тебе не нравлюсь?» — обиженно вопрошала она и начинала сеанс многочасового плача. Как-то Голд поддался на её заигрывания, но ничем хорошим это не кончилось: он сжимал в объятьях тело своей Белль и чувствовал, что изменил ей, даже хуже — надругался над ней. Девушка быстро уснула, а Голд почти до утра не мог сомкнуть глаз. Стоило ему начать засыпать, как под веками в красноватой дымке всплывала картина: мёртвое, сломанное, выпотрошенное девичье тело на столе. Но всё же Голд полагал, что этот случай их как-то сблизит. Как выяснилось, зря. Лейси по-прежнему дичилась его. К тому же в девушке полная бытовая беспомощность сочеталась с безумной изобретательностью. Лейси не могла пожарить себе яичницу, заплести волосы, но оказалась просто экспертом по вскрыванию бара. До его коллекционного виски она добралась в первую же неделю. Голд перестал держать алкоголь дома, Лейси чуть не отравилась жидкостью для полировки мебели. Приходящая медсестра делала Лейси уколы, он нанял сиделку, чтобы помогала Лейси поддерживать гигиену, но та едва выдержала две недели. Голд был терпеливей, но… У него были дела. Он должен был вести бизнес, поддерживать репутацию хозяина города, противостоять нападкам Реджины и направлять Спасительницу: она должна снять проклятие и открыть для него дорогу к Бейлфаеру. Так что он всё чаще просто запирал девушку на втором этаже. Он считал, что там Белль будет в безопасности: Голд не думал, что в Сторибруке найдутся смельчаки, которые решатся вторгнуться в его владения. Но ошибся. Мистер Голд мысленно перебирал жителей, гадая, кто из них решился на такую глупость — спалить его дом. Он не сомневался, что за этим стоит Реджина. Но вряд её величество стала бы самолично возиться с поджогом. А значит был кто-то, чьими руками она действовала. На кого она надавила на этот раз? Джефферсон, кажется, помнил всё, а значит не стал бы становиться у него на пути. Кто-то из его должников? Влюблённый болванчик Сидни? Вряд ли, слишком уж очевидно и грубо… Хотя Реджина никогда не отличалась изяществом. Или всё-таки… Кристоф Лепаж! Ну, конечно, Голд скривился, точно в рот ему попало что-то очень кислое: меньше всего Румпельштильцхен ожидал, что Гастон снова перейдёт ему дорогу. Волшебная роза стояла в гостиной Тёмного замка вплоть до самого проклятья, ни одного листика не уронила, но как наложенное на прыткого рыцаря волшебство будет действовать в мире без магии Румпельштильцхен не знал. А когда приезд Спасительницы разбудил память Голда — поразился ироничности решения. Жених Белль в этом мире оказался хозяином цветочного магазина… И одним из самых неаккуратных плательщиков. Парень вполне мог… Голд вздохнул и облокотился на стену. Заправленная колючим, пахнущим хлором одеялом койка КПЗ манила сильнее пуховых перин и шёлковых простыней. Голд малодушно подумал о том, как хорошо было бы взять ночь передышки. Поспать не вскакивая от каждого шороха, зная, что не придётся посреди ночи вставать и отнимать у своей подопечной одеколон или средство для полоскания рта, которое Лейси могло прийти в голову выпить. Всего лишь одна ночь, когда ему не нужно будет перехватывать за запястье руку, тянущуюся к его паху и пытаться унять очередную истерику. «Она стала такой из-за меня», — напомнил он себе, -"Это же Белль, моя Белль». Сейчас Лейси была в больнице, но в безопасности ли? Он должен был быть рядом, чтобы защитить её. Голд потёр переносицу. Документы на опекунство он хранил в доме, но копии должны были быть в Ломбарде. Доказать свои права не доставит труда. А пока ему придётся дожидаться возвращения Эммы. И ничего страшного не случится, если он приляжет минуточек на десять. Просто, чтобы дать отдых затёкшим мышцам, вытянуть ноги: день выдался длинным, да и беготня по этажам в обгоревшем здании не прошла даром.