Развилки наших судеб

Стена приятно холодила уставшую спину, давала сил сидеть прямо, прижимать к себе утомлённую женщину и думать о том, как он здесь оказался. Когда колесо его судьбы повернулось так, чтобы привести его на эту жёсткую лавочку? Не то, чтобы он жаловался, конечно. Случалось ночевать и в местах похуже, но именно с ней приключения перестали быть однообразными. Что ж, полоса удивительных удач не могла продолжаться вечно. Но чего он никогда не понимал, так это как вообще умудрился связаться с этой рыжей женщиной! Раньше Сергея всегда окружали не слишком умные и полностью зависящие от него девушки, виснущие на нём из-за денег, что ему было прекрасно известно. В глубине души Майский был уверен, что по другому и быть не может. Она же настолько от них отличалась, что их встрече он сначала даже не придал значения. Просто помог поменять колесо на пустынной ночной дороге, попутно слушая нытьё Викуси, сидевшей в машине. Огромные голубые глаза и пушистый ореол рыжих волос, так не вязавшийся с её холодной улыбкой, не стали преследовать его по ночам, но череда девушек будто ускорилась, словно он, сам ещё того не понимая, уже начал искать что-то другое. Что-то большее. О ней он, впрочем, так и не вспоминал. Через два месяца Милочка затащила его на небольшой показ мод. Рыжая дизайнер Соколова, появившаяся в конце, показалась ему смутно знакомой, почему-то она даже кивнула ему потом, на вечеринке после показа, но, увидев повисшую на руке девушку, подходить не стала. Сергей только пожал плечами. Не очень-то и хотелось. Мила восторженно пищала что-то о платье, которое ей было абсолютно необходимо, мужчина морщился на особо визгливых нотках монолога, и неясные размышления о том, где же он мог видеть ту девушку, так и остались неоформленными. Но неутомимая судьба сталкивала их снова и снова. Долгая очередь в скучнейшем банке, где даже беспроводной сети не было. Соседние столики в новом модном ресторане с кошмарным обслуживанием и невероятно вкусной едой. Пазл окончательно сложился, только когда он сидел у костра на маленьком острове, куда большая компания выбралась отметить день рождения его друга детства. Ради разнообразия приехал туда один, концерты Светули ему окончательно надоели. Какая-то Юлия после долгих уговоров согласилась, наконец, сесть поближе к огню, взять гитару и спеть. В темноте, как известно, все кошки серые, но именно этот неясный свет костра неожиданно помог ему связать все образы в один. Мужчину прошибло холодным потом. Её голос и мелодичный перебор струн гитары рисовали сказочные миры и звали за собой. Он сидел и молча смотрел на девушку. Подошёл к ней в тот же вечер, сам не зная, зачем. Поначалу он не понимал и половины того, что она говорила, и даже не сразу осознал, что она его сказочно отшила. Рыжая только усмехнулась, увидев растерянность в его взгляде. Тогда Майский разозлился на себя. Пригласить эту несносную женщину на свидание стало целью, хотя бы ради того, чтобы стереть эту снисходительную улыбочку с её лица. Когда-то ведь он мог вести бесконечные философские споры и наслаждаться искусством более высоким, чем кино, которое можно смотреть только под пиво с очередной подружкой, больше интересуясь её формами, чем бедным, чаще отсутствующим, содержанием. Куда делся тот полный надежд университетский юноша с горящим взором? Вернувшись домой, он даже не знал, с чего начать и как подступиться к задаче. Не собирался только сдаваться, потому что больше всего на свете не любил бросать задуманное. Дизайнер одежды, подумать только! О чём вообще можно говорить с дизайнером одежды? Такого с ним точно ещё никогда не случалось. К задаче решил подойти со всем вниманием и ответственностью. Довольно смотреть на себя в зеркало с отвращением! Мужчина начал ходить в спортзал, следить за собой, читать, смотреть по сторонам. Заново учился учиться, удивляться и радоваться. Практически перестал общаться с теми, кому эти перемены стали совсем поперёк горла и сильно изменился всего за три месяца.. По жизни словно кто-то прошёлся яркими красками, из взгляда исчезла смертельная скука, общаться с поставщиками и заказчиками стало легче. Впервые за очень долгое время Майский чувствовал себя почти хорошо. Но эта странная женщина ему снова отказала. Прошёл год. Восьмой месяц был самым трудным, соблазн вернуться к старым привычкам был велик, и лишь из природного упрямства он смог удержаться на плаву, не утонуть снова в том обывательском болоте. Красиво ухаживал за девушками, иногда просто часами разговаривая с кем-то ночи напролёт. Провожал до дома, чувствуя горький вкус романтики глухого стука закрывающейся за девушкой двери. Жил жадно, как выздоровевший ребёнок, практически не узнавая себя в зеркале. И почти не вспоминал Соколову. Однажды вечером он заработался в офисе. Лето давно и прочно вступило в свои права. Сергей уже отпустил всех домой, и сам сидел над бумагами, чтобы в понедельник отправить заявку на тендер. Увлечённый работой Майский не услышал, как кто-то зашёл в контору, и вздрогнул, когда мягкий, но сильный женский голос внезапно спросил его из темноты: — Вы всё ещё хотите пригласить меня на свидание? Она. Неожиданно тёплая улыбка, смеющиеся глаза – она пришла сюда за своим, уверенная в том, что он безраздельно принадлежит ей, и у него абсолютно не было желания разубеждать её. Ведь это так и было. Уже больше года как. Заявка благополучно завершилась в минуты. Ночь выдалась безоблачная, они куда-то ехали в тишине, только изредка раздавались чёткие указания Юлии. Двое всю ночь пролежали на капоте его машины в какой-то глуши, смотрели на звёзды, пили хорошее вино из пластиковых стаканчиков, больше молчали, чем говорили. Сергей смотрел на неё, одновременно не зная, как лишь намёк на её присутствие в его жизни смог его так изменить, и понимая, что одна только эта ночь стоила всего, что он сделал, чтобы здесь оказаться. Соколова была взрывом, атомной бомбой, сброшенной ему в сердце. Иногда её холодность сводила его с ума. А иногда он просыпался по ночам и знал, что вот сейчас её очень надо крепко обнять. Такая маленькая и мягкая на вид. И такой несгибаемый характер. Отношения крепли день ото дня, будто назло всем, кто предвещал, что ничего путного у них не получится – слишком разные. На деле же, во многом они были так похожи, что в это с трудом верилось. В их квартире её бесконечные платья перемежались его строительными чертежами, одинаково разбросанными по всем поверхностям. Курьеры близлежащих ресторанов знали их лучше, чем продавцы продуктовых магазинов, а клининговая служба не могла нарадоваться таким беспорядочным клиентам. Она могла вить из него верёвки и лепить всё, что душе угодно. Всегда. Над другим он бы и сам посмеялся, но, к счастью, идиотов смеяться над ним уже давно не было. А Майский не мог на людях вести себя с ней не так, как наедине. Он не боялся, что она уйдёт, но не хотел давать ей повода сомневаться в его чувствах. Знал, что она каким-то чудом любит его так же безумно, как и он её. И наслаждался видимой хрупкостью их совместной жизни. Долгожданный отпуск. Кафе у дороги с забавным названием. Рассеянно оглядываясь по сторонам, Юля расстегнула пальто, зная, что он подойдёт его снять. Её хрупкие пальчики, казалось, созданные для того, чтобы порхать в облаках, и прекрасно справляющиеся с тяганием гигантских тюков тяжёлых тканей и прочих материалов, моментально нашли визитку в треклятом огромном портмоне. Сергей поцеловал жену и, мысленно извиняясь, ушёл звонить заказчику. Соколова, наотрез отказавшаяся менять фамилию, только прижалась к нему на секунду. Она никогда не любила показывать чувства на людях. Пожалуй, практически никто не знал, какой дикой кошкой это утончённое создание становилось в постели. И не только в постели иногда. Стоило этим странным гаишникам заявить, что у него в крови алкоголь, которого там быть не могло, и предложить уладить всё сразу на месте, как Юля, вдруг перегнувшись через него, высунулась в окно и попыталась поцарапать лоснящееся лицо довольного собой капитана. Тут-то их и обоих и забрали в отделение. Разбираться. Что ж, полоса удивительных удач не могла продолжаться вечно. Какой-то отпуск должен был начаться и так. Если бы Сергей вдруг вернулся в прошлое, он всё бы сделал точно так же. Хорошо хоть в камере ИВС они были одни. А стена приятно холодила спину.