Скелеты умерших надежд.

- Ну... вот и все? - Да, все... - я задумчиво посмотрел на воду, по которой бежала рябь от резких порывов ветра. Из моего рта выходил пар. Я зябко пожимал плечами, кутаясь в тонкую норвежскую куртку с лисьим мехом на воротнике. Я любил ее. Нет, я сейчас не о куртке, а о девушке, что стояла рядом со мной и дышала в ладони, пытаясь хоть как-то согреть окоченевшие пальцы. Возможно, вам знакомо это чувство — нет, не чувство замерзших рук, а чувство неимоверной платонической близости с человеком, которому ты никогда так и не сможешь признаться, что чувствуешь к нему нечто большее, чем просто дружбу. Да, возможно, вам знакомо чувство отчаяния... Не поддельного, которым любят кичиться люди, приторно печально попивая чаек и строя притворно грустные физиономии, заявляя всему миру, что у них «депрессия» — о нет... я говорю о настоящем чувстве горя и тоски, которое пожирает тебя изнутри, в то время как ты обворожительно улыбаешься людям, и те мимоходом замечают, какие у тебя милые ямочки на щеках... Но к этому мы еще вернемся. Рад представиться, меня зовут Эрик Хиксли — вы таких много найдете в Финляндии, если получше пороетесь в телефонном справочнике. Я среднестатистический парень, имеющий обычные для юноши моего возраста привычки и наклонности — во мне вы не обнаружите никаких неординарных талантов или способностей, как бы глубоко вы не копнули. Рост 182 в мои неполные 23 года, глаза серо-голубые, блондин, что вполне нормально для жителя моей страны. Хорошо сложен, но не атлет, имею пагубную привычку курить мои любимые Marlboro и смотреть старое черно-белое французское кино 40х — 60х годов, и вообще я неравнодушен к кинематографу и ночным сеансам. Сейчас я нахожусь на реке Кемийоки, мост «Свеча сплавщика». 1 ноября, полночь. Это наша старая традиция — в канун дня мертвых - Día de los Muertos — сжигать записочки. Это уже пожелтевшие и измятые клочки бумаги, которым год назад мы отчаянно посвящали наши надежды на последующие 365 дней, надеясь, что они непременно сбудутся... Сейчас от них остались лишь ветхие останки, которые того и гляди развеются на ветру... Я обнял стоящую рядом девушку в синей вязаной шапочке с помпоном и свитере цвета топленого молока, выбивающимся из-под куртки. Она прижалась ко мне доверчиво, подняв на меня усталые глаза цвета неба перед грозой — вы же прекрасно помните этот цвет, не так ли? - и уткнулась похолодевшим кончиком носа в мою трехдневную щетину. - Давай покончим с этим в наш тринадцатый раз и пойдем в “Daisy” погреться, - сказала она и выдохнула облачко пара. Негнущимися пальцами я вытащил из куртки зажигалку и щелкнул крышечкой. Теплое пламя озарило наши лица, которые были заворожены этим ярким свечением. На его долю сейчас выпала крайне ответственная миссия — уничтожить все доказательства того, что мы, пара независимых и отчаянно-простуженных студентов, являемся владельцами досрочно погибших надежд, вернее, того, что от них осталось. Щелчок зажигалки — и наш маленький крематорий приходит в действие.