общее

      Теперь между ними черсчур много общего. Горькое одиночество разделённое поровну. На двоих.       Страйку кажется, что смотря на Робин, он видит свое собственное отражение. Робин для него по-прежнему идеальна. В своей филигранной изломанности, тонких подрагивающих пальцах и болезненно сжатых губах. Страйку любить страшно. В его случае полюбить — уничтожить, а Робин заслуживает лишь счастья. Что-нибудь в стиле с уютным пентхаусом в тихой части Лондона, маленьким цветущим вишневым садом и золотистым ретривером по имени Чарли. Робин не заслуживает одноногого калеку с паническими атаками. Она почему-то теперь в офисе задерживается даже позднее, чем он со своей уже выработанной многолетней привычкой, которая скорее исходит от саднящего в груди одиночества, а не от желания работать. Страйку на нее взгляда достаточно, чтобы понять, что что-то не так. Что-то изменилось. Да так, что кофе на кокосовом молоке и низкокалорийных салатов стало в жизни Робин в два раза больше, а самое главное — исчезло вычернутое колечко с рубином на безымянном пальце. Корморан не любит лезть кому-то в душу, если только это не касается расследования. Он по своей природе не любопытен, он не собирается спрашивать, а Робин усиленно делает вид что все осталось так прежде. Страйк думает о том, что если ей нужно будет поделиться, то он обязательно выслушает. Страйк ощущает как волнительно замирает у него все внутри. Корморан ждет. Словно стоит на перепутье, а впереди два поворота с табличками «возможно» и «забудь навсегда».

***

      В маленьком баре соседствующим на углу с их офисом на редкость немноголюдно. Робин устало трет глаза и забирает ставшими довольно короткими волосы за ухо. Страйк же усиленно делает вид, что перемены не замечает и с его языка не готов сорваться один единственный вопрос: Расскажи мне, что с тобой происходит? Корморан будто бы занят пинтой с пивом и соленой картошкой стоящей рядом. — Мы расстались с Мэтью.Точнее… Это я его бросила. — ее звонкий смех разносится по каждому уголку пустующего бара. Страйку же кажется, после ее слов рядом с ним будто бы прогремел взрыв. — Ты… — Я в порядке, правда. Просто, после того… как меня изнасиловали, мне нужна была поддержка. И я перепутала ее с любовью, а он… Изменял мне все это время с Сарой. — Робин залпом допивает кофе, которое стоит рядом с ней, берет сумочку и встает. — Мне пора. Я остановилась в хостеле, тут рядом. Хочу отдохнуть после всех этих выяснений отношений. — Конечно, до завтра Робин. — До завтра. Она исчезает в двери стремительно и лишь аромат ее духов — сирень и цитрус осаживается у него в легких. Страйк прикрывает глаза откидываясь на спинку стула. В подсознании отзвуком слова матери: «Я люблю его, дорогой. Когда-нибудь ты поймешь каково это.»        Я уже понял, мама. И кажется, что я по-прежнему трус. Боюсь признаться даже самому себе.

***

       Корморан абсолютно спокоен, несмотря на то, что пару минут назад они с Робин чуть не погибли вылетев на встречную полосу. За свою жизнь он давно перестал беспокоиться. У нее ледяная рука. Он держит ее в своей стараясь сдержать дрожь. Робин опять запредельно близко, так что он при желании он может разглядеть каждую веснушку на ее лице и янтарные крапинки в льдисто — голубых глазах. — И давно это у тебя? Панические атаки. — он обнимает ее крепче, так что теперь ее голова лежит на плече его старого пальто. — С того самого момента. Я пытаюсь бороться. Упражнения там, аутотренинги… — Робин аккуратно переплетает свои пальцы с его и задумчиво смотрит на то, как сквозь их руки проходят закатные солнечные лучи. — — Я тоже борюсь. После Афганистана. — Страйк руки не отнимает, впитывая долгожданное прикосновение, ведь на большее он боится претендовать просто не может. — Но теперь мы вместе. И мы справимся. — Вместе… — отзвуком тихо произносит Страйк.