Цветы для Тии.

Однажды ты спросила, люблю ли я цветы, И я с наивной гордою улыбкой, Счастливо закричал: «Конечно же! А ты?» И это стало главною моей ошибкой… Ах! если бы я только знал в тот миг, Уж если б только я тогда предвидел… Я б никогда цветы не полюбил. Я б их тогда всем сердцем ненавидел! Мне нравились тюльпаны на полях, Их тонкий стебель, яркие бутоны. Я видел в них ряды живых солдат, В росе на листьях представлял погоны. Я думал, нет прекрасней на земле, Цветов, алеющих на поле горделиво. Они особенно красивы на заре, Когда луч солнца достигает нивы. Я замер в представленьях красоты, Ну, а когда очнулся на минутку, Спросил: «А что же, Тия, любишь ты?» И ты ответишь тихо — «незабудки…» «Мне нравятся их маленькие листья, Мне нравится их нежный синий цвет, Ты знаешь, Сейн, возможно, всё лишь мысли, Но в них я чувствую столь нужный мне ответ… Ответ на то, как не прожить в пустую Свою, судьбой испорченную, жизнь… На то, как не терять людей, горюя, И не любить того, душою кто не чист!» И я смотрел с глухим непониманьем В твои, вмиг погрустневшие глаза. А ты, так нежно улыбнувшись на прощанье, Тихонько прошептала: «Мне пора.» Прошли года, я больше не люблю тюльпаны. Теперь я грежу о ромашках на лугу. Их лепестки напоминают мне упрямо Твоих волос сребристых красоту… А стоит мне взглянуть на сердцевинки, И тут же вижу в них я блеск янтарных глаз! И в том, что нет на свете их красивей, Я убеждаюсь, кажется, уж в сотый раз… Однажды, я нарвал цветов твоих-моих любимых. Я выбирал их долго, не спеша. Я был так увлечён и так затянут ими, Что просидел на поле три часа! Отбросив меч, забыв про тренировку, Мотив старинный в тишине мурча, Переплетал я стебельки верёвкой. Я делал это только раз… и только для тебя. Душа моя так сильно трепетала, Когда спешил к тебе волнением дыша. Не знал я, что меня там ожидало. И замер я. И замерла душа. Ты в окружении тысяч синих роз Стоишь, подобно крошечной богине, И серебристый цвет твоих волос, Закрыл собой фальшивый ярко-синий. Зачем они тебе сдались, не понимаю! Их лживый цвет, их острые шипы. Я брошу свой букет на тротуаре, В надежде, что его заметишь ты… Его сметут, подобно кучке хлама, И кинут раздражённо на компост. А я ведь выбирал их так упрямо! Что ж, видимо на то есть воля звёзд… Ты незабудки тоже полюбила, Увидя в них знакомые черты? В их лепестках, в лазурном их отливе, Его волос и глаз ярчайшие следы. Я был наивен, будто бы ребёнок. Я думать и забыл о нём. Увы! Я лишь влюблённый по уши котёнок, В то время, как его невеста ты… И вновь летят года, подобно птицам. А я смотрю, смотрю со стороны… На то, что ты теперь императрица, На то, какою стала ныне ты… Луна империи в прекрасном одеянье, Что так любима всей большой страной, Сидит со мной на крошечном диване, И взгляд её неистово пустой. В глазах её, наполненных печалью, Погас давно весёлый огонёк. Закрывши плечи тонкой лёгкой шалью, Она застывши смотрит в потолок. Она сама меня сегодня пригласила, И вот сидим теперь мы вместе в тишине… А под венец ведь шла такой счастливой! А где то счастье, покажи мне где? «Ты помнишь, Сейн, как в детстве говорили С тобою о любимых мы цветах? Друг другу как улыбки мы дарили, Как верили с тобою в чудеса? Я помню. Помню и забыть не смела, Что не заметила я главного тогда.» Прикрыв глаза, она отчётливо сказала — «Мне незабудки нравились из-за тебя.» «Я не заметила до толь чудесной правды! Я бы смогла тогда всё изменить!.. Но я опять… опять на те же грабли… Опять пыталась ту же реку переплыть. Я перепутала судьбы предупрежденье С любовью той на синих лепестках. Я и не стала думать, что спасенье Скрывалось не в его, в твоих глазах! Ведь ты другим был — добрым, беззаботным. Таким на удивление простым! А он всегда был хмурым и холодным. Таким бесчувственным, безжалостно пустым… И думая об этом, мне казалось, Смогу помочь и крепко полюбить. Я поздно поняла, что я зазналась. Что жалкой спичкой льда не растопить… И я застряла снова в этой клетке, Забыв исполнить обещания свои. Ведь это не любовь и не спасенье, Это безумие с обманом воплоти.» И я подумал, грустно ухмыляясь, Что нам теперь уж ничего не изменить. Разорвалась, на веки потерялась, Нашего счастья тоненькая нить… А всё ведь быть могло совсем иначе, Пойми мы раньше чувств немой секрет. Нам остаётся только думать об увядшем, О той несказанной причине наших бед. О, да, мне и во век той не забыть промашки, И я сквозь боль тихонько прошепчу: «Ты знаешь, я ведь до сих пор люблю ромашки» «А я ничто и никого уже не полюблю.»