Островок рубиновых яблок

Геральт с Йеннифэр еще не скоро узнали, где именно они находятся, но мгновенно, едва вновь распахнулись их веки, поняли, как так могло получиться, что они оказались в этом неведомом им, таком мирном и спокойном краю. На поверку оказавшемся лоскутком острова посреди бескрайних вод вокруг, сперва представившемся им никем, кроме них, необитаемым. О чем двое сердец, оторванных волею обстоятельств друг от друга почти всю предыдущую жизнь, могут только мечтать. - Яблочный остров? - Остров яблок? - Геральт, я согласна, что такое название напрашивается само собой… - Ты согласна, Йен? Это что-то новенькое. Легкий веселый смех, горячие, слаще медовых яблок в изобилии алеющих драгоценными рубинами и сияющих в теплых солнечных лучах чистым золотом - повсюду, объятия, жаркие, неразрывно крепкие, ласковые, все нежнее и нежнее… Первое время в надежде, что дочка не приплывет проведать родителей так некстати, что более не вовремя, как не старайся, все равно не придумаешь. Никому из них не родная доченька по крови и родней не бывает, насколько любимая. Ни ведьмаки, ни магички не могут иметь детей, но у Геральта из Ривии и Йеннифэр из Венгерберга появилась Цири, утратившая своих родных отца с матерью. Дочь, проводившая их в последний путь, за грань известного мира… - Йен… - Яна… Геральт помолчал, перебирая тугие черные локоны лежащей у него щекой на груди Йеннифэр, провел всей ладонью по ее роскошным волосам, до слез знакомо благоухающим крыжовником и черной смородиной. Проведя раз, провел следующий, и еще, тем гладя ее по голове, точно маленькую. - Так тебя звали в детстве? - Ты такой догадливый. – открывшая ему то, что хотела забыть сама, так, будто бы того не было вовсе, Йеннифэр из Венгерберга оказалась не готова к тому, что голос подведет ее. Напряглась от прорвавшейся в нем тоски, отголоском пережитой пусть давно, да не до конца, боли, и тут же расслабилась, настолько, что с легкостью позволила нескольким слезинкам безбрежного облегчения выкатиться из глаз, наплевав на то, что колдуньи не плачут. Стоило Геральту шепнуть ей тихонько, на ушко, словно было кому здесь подслушивать: - Яночка… - Я люблю тебя. Я же уже говорила это, да? - Было как-то раз. - Ты тогда чуть не подавился. - Еще бы нет – это была всем Неожиданностям неожиданность! Смех звонче и еще веселей ветерком пробежал среди совершенно сказочных яблонь. *** Лютик, ровно год спустя, вернулся на то место, где навсегда потерял Геральта. За неимением возможности прийти хотя бы к его могиле, раз больше не к нему самому, пришел на берег реки, где видел его последний раз и смотрел вслед лодке, уносящей его тело, еще долгое время после того, как та скрылась из глаз. Несмотря на то, что гораздо раньше перестал что-либо видеть из-за неудержимо бегущих из глаз слез, соляным потоком. Хлынули они и сейчас, как он ни старался сдержаться. Потому не сразу решился им поверить, когда прямо перед ним, как по мановению доброго волшебства, слишком доброго, чтобы оказаться правдой, внезапно возник Геральт из Ривии. Как живой! Да еще и не один, и даже не просто с Йеннифэр – у нее на руках был недовольно вопящий младенец. С иссиня-черными волосенками, как у нее, но глаза! Глаза были Геральта. «Как… как такое возможно?!» - чуть не брякнул бард, причем не ловкими пальцами по струнам верной эльфской лютни, точно явление ушедших навечно было для него в порядке вещей, и не сразу сообразил, что сумей он выговорить это – подошло бы к обоим невероятностям. - Лютик! – со всей силы, от всей своей огромной души, обнял его потерянный навсегда друг, так, что тот еще бы чуть, и наверняка придушенно распрощался со своею. – Брат! - Брат… - улыбаясь до ушей, растроганно просипел Лютик, сам теперь хватая Геральта в объятия. Не исключено, что в числе прочего для того, чтобы не упасть. В обморок. Ото всего понемножку. - А помнишь, как ты мне на подмогу с метлой кинулся?! - Уж что под руку подвернулось, ну не лютней же махать было! Смеялись они долго и оглушительно громко, все трое. Младенец, которого перестало быть слышно, недоуменно-обиженно покрутил головенкой и сладко заснул, не мешая им более до утра, когда пришлось расставаться. А еще через год Лютик увидел второго, на руках у Геральта. *** Авалон. Так им сказал однажды обнаруженный здесь единственный местный житель о месте, куда плавучие средства пришвартовали всех их. Об острове наливных, сочных яблок, которое никому из них не захотелось бы покинуть, будь тут хоть бесперебойно работающий паром, вдобавок с трезвыми паромщиками. Соседа звали Артуром и Геральту так показалось, что тот тщательно скрывается на Авалоне от своей благоверной Гвиневры, не раз удостаивающейся сквозь зубы пары ласковых. Хоть сосед и заверял их неоднократно, к тому же явно искренне, что он тут лишь на некоторое время, пока труба не призовет обратно, родину защищать. Тем ни менее, Геральту стало значительно спокойней, лишь когда он наглядно убедился, что Артуру своей супружницы хватило выше крыши и обществу его прекрасной жены сосед предпочитает добрую охоту в блаженном одиночестве. - Я боялся тебе наскучит тут, только со мной, без блеска приемов и все такое прочее. - Я боялась тебе станет скучно здесь со мной одной, без твоих чудовищ. Чего ты смеешься? А, понятно. - Это бы Лютик так сказал, я-то тут причем! Лютик так и сказал, в следующий раз, когда их увидел, уже вчетвером. С чем бы ни в коем случае не согласился король Артур, вне всяческого сомнения, безусловно заслуженно, отдающий пальму первенства даме своего сердца.