Перина из листвы

Ночь окутала мрачный замок густым туманом, как будто сама тьма решила укрыть его тайны. Луна освещала высокие башни, отбрасывая зловещие тени на землю. Каждого входящего могла оттолкнуть его внешность. Этим замок походил на своего хозяина. Румпельштильцхен был внешне страшен. Даже ужасен. Оно и ясно. Элементы внешности, что были взяты у ящерицы смешанные с мужчиной мало кого могли привлечь. А если и делали это, то репутация Темного опережала сама себя. Злой бессмертный колдун, что мог обернуть любую сделку во вред просящему. Существо, которое презирали все феи. Румпельштильцхен владел темной извращённой магией, которой не чужды человеческие жертвоприношения. Она лежала в постели, как кукла, которой обрезали нити. Бесхозная и безмолвная под одеялом, которое должно было греть, но на деле знобящий холод, что никоим образом нельзя было вывести из замка, заставлял трястись каждую косточку в её теле. Ужасное ощущение. Слезы редко касались её век, но когда это делали, скатывались по бледным щекам и скулам, уходя в каштановые кудри, а там уже и в волосы впитывались. Комната была темной. В полумраке отражая внутреннее состояние женщины. Душа была заволочена жутью произошедшего прошлым вечером. Убранство же в помещении было завидным. Как же она ахнула, когда из сырых подземелий её перевели сюда. К слову, случилось это через неделю после прибытия в этот замок. А ещё через одну, когда жёлтое платье начало тускнеть от слоев пыли, что спадала на ткань при уборке, в шкафу появились одежки всех цветов и фасонов. Платья с красивой выкройкой или попроще, которые не жалко на возню по полу. Мягкие плащи на зимнюю погоду, пары брюк. Тогда то она улыбалась, счастливая, думая, что всё хорошо и монстр вовсе не тот за кого себя выдаёт. Но сейчас... Рядом с ней койка прогнулась под новым весом. Белль и не вздрогнула, а лишь глаза приоткрыла, когда объявился мужчина возле неё. — Что скучаем, дорогуша? Не уж то в замке чистота после гостей? Съели всю утварь и теперь и делать нечего? - Румпельштильцхен говорил насмешливо, описывая рукой пируэты. Девушка поджала губы и сморгнула влагу с глаз. Святые боги. Людоедство. Это же преступление против человечности. Как можно даже представить себе есть кого-то живого. С мыслями, мечтами, целями и будущим. Собственным ртом отбирать их начинания, возможную семью и друзей. Мерзко. Отвратительно. И вся эта мерзость собралась на языке Белль. Она не могла описать, как сильно ей противило всё произошедшее. Девушка не могла поверить, у неё в голове не укладывалось. Человека. Она приготовила человека. Так Румпельштильцхен ей ещё и приволок его. Как он мог так спокойно теперь говорить? — Если ты продолжишь так лежать, я сочту это за пренебрежении своими обязанностями, - мужчина в жилете и рубахе с рюшами придвинулся к ней, и кудри жёстких волос коснулись её лица. Сама Белль не дергалась, не двигалась и не желала рта раскрывать, чтобы что-нибудь ответить. Она была обижена, но больше винила себя. — А у нас в договоре не были прописаны пункты об условиях больничного или отпускных. Лишь труд и ещё раз труд, - да у них в договоре вообще ничего нормально не прописано. В прочем она его и не читала. Он же был заключён устно. Но при свидетелях ввиде всего правительства её королевства. Она думала о существе, которое полюбила - о монстре. Его грусть, погребенная вместе со светом на самом деле доброго человека, привлекали её, но в его глазах она видела тень огромной боли и сумасшествия, что пугало её. Почему ты не можешь быть свободен от своего проклятия? Быть просто добрым человеком, не носящим чешую и злобу, как броню от боли. Думала она, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза с новой силой. Вот вам жалкая картина. Нежная принцесса, что слезы льёт. — Ну что же ты, Белль, - зашептал Румпельштильцхен, отбросив свой фасад. Но всё равно он звучал крайне неуверенно. Словно кот, что прощупывал воду, которая так его пугала. Пальцы с шершавой, грубой кожей пробежалась по лицу Белль, стирая слёзы и мягкими движениями убирая бледность на щеках. — Так расчувствовалась будто не знала, что я творю. Тебе ведь прекрасно известно кто я и кто могут быть мои гости. Белль знала, что их любовь может спасти его, но страх овладевал ею. Страх ошибиться, надумать не того. Каждый миг ожидания тянулся вечно, как будто время решило сыграть с ней злую шутку. Но нужно быть храброй. Она всегда желала быть как герои историй, чья смелость воспевалась в поэмах. Это ли не чудесно? — Но, возможно, ты права. Людоедство перегнуло палку, когда я затронул этим и тебя. Без твоего ведома вернее, - Румпельштильцхен сжался, чтобы стать меньше и удобнее разместится с ней на постели. Какой вздор... Мужчина в кровати у незамужней девушки, что не является её будущим супругом. Дома после подобного её бы прозвали шлюхой и даже близко с предложением руки и сердца не подходили. Но сейчас Темный прижался своим носом к её щеке и касался только краем тела. Она повернулась к зеркалу, что висело во весь рост прямо напротив спального места. В отражении она увидела не только себя, но и свои надежды, мечты и страхи. Сердце напоминало о том, что каждая слеза - это шаг к тому, чтобы быть рядом с ним. С решимостью, которую она еще не совсем осознала, Белль поклялась: Я сделаю все, чтобы вернуть тебе свет. Мы преодолеем это вместе. Я буду рядом на каждом шагу и проведу его. Мне только нужно набраться смелости. Возможно... Только возможно. Это было не таким большим преступлением, как она думала. Проклятье, которое настигло сердце Румпельштильцхена - вот он корень бед. Избавиться от него, значит избавить его от подобной морали. Жуткой и искажённой морали, что позволяла есть людей, словно животных, выращенных на убой. По крайней мере, Белль очень на это надеялась. Иначе и этот замок и человек сплошь ужасны, а она... А она уподобилась им.