Мои демоны

Эти испытания делают нас теми, кто мы есть, кто мы есть, мы есть Нас мотивируют шрамы, из которых мы сделаны Эти испытания делают нас теми, кто мы есть, кто мы есть, мы есть Мы занимаем свои места во тьме И обращаем свои сердца к звездам (Starset: Trials)       Я никогда не хотел очутиться в этом месте. Всегда считал, что я неуловим. Похоже, что нет. После нескольких лет укрывательства от правоохранительных органов меня все же поймали. И вот я был здесь, в этом удручающем месте. Не только для пациентов, но и для медицинского персонала. Никто из таких, как я, не хотел здесь находиться…       Я сидел в своей палате, уставившись в стену, после еще одного «сеанса» шоковой терапии. Ранее считалось, что больных головой можно вылечить, провоцируя у них приступы. Я прекрасно понимал, что это было вовсе не лечение, а экзекуция, когда меня привязывали к столу и били током. Но это было не единственное. Меня часто за свое бурное поведение закрывали в темных, холодных помещениях, приковывали к стенам. Там был ужасный запах, сырость, и тяжелый воздух. Крысы были размером с собаку и иногда казалось, что я скорее умру в этих стенах от того, что они меня съедят, или заразят какой-то страшной болезнью. Но страшнее всего, видимо была лоботомия. Вообще, был удивлен, как можно было изобрести такой метод «лечения»? Это скорее экзекуцию мне напоминало. Не знаю, как я выживал после того, как мне в мозг толкали разные шпицы через глазницу, и крутили ими туда-сюда. Я ничего не мог в этот момент сделать, никак не мог пошевелиться. Только наблюдал за тем, что со мной делают. Я чувствовал, что после каждой такой процедуры мне становится плохо. Казалось, что у меня возникает только больше проблем после таких «операций». Большинство пациентов не выживало после таких манипуляций. К сожалению, я становился свидетелем их смерти, из крики застывали в моем сознании настолько, что я не знал, происходит ли это на самом деле, или в моей голове. Ужасное место… Оно скорее было помойкой для душевнобольных, чем больницей.       Я все еще отказывался говорить даже после месяца пребывания здесь. Ужасные эксперименты сделали свое дело. Даже такой храбрец, как я, был напуган увиденным и услышанным. Раньше я считал, что такие ужасы бывают только в кинофильмах, но теперь, когда я почувствовал это все на себе, мое мнение изменилось. После многих таких экспериментов над собой, мне хотелось только одного – убежать из своей палаты и пронзить глаза главного врача ножом. Пусть бы почувствовал на своей шкуре то, что я чувствую и остальные пациенты. Иногда мне казалось, что у меня к людям появляется жалость, но я гнал подальше от себя эти чувства, поскольку думал, как отсюда убежать. Возможно бы я и смог отсюда выбраться, но мое тело отвратительно ныло и я не мог даже пошевелиться после всех экспериментов над собой. Мне было интересно, чем я вообще так заинтересовал главврача этой больницы? Еще до него, другие врачи пытались работать со мной, но не могли из-за моей зловещей ауры. Или потому, что я часто сидел молча, уставившись и на стену. Время в этих стенах летело незаметно, день и ночь слились воедино.              – Джефф, Джефф! Очнись!       Что?.. Я уже слышал этот голос раньше… Джек?.. Что он здесь делал?       Я застонал и открыл глаза. В палате была непроглядная тьма. Я был привязан к металлической кровати кожаными ремнями. Я пытался вырваться, но это было невозможно. Меня, ко всему этому, еще и боль в теле сковывала. Даже руками пошевелить не мог, так сильно они меня болели от игл шприцов.       – Джек?.. – тихо простонал я.       – Я здесь. Не двигайся… – ответил он мне.       Джек довольно ловко разорвал ремни, которые меня сдерживали, словно они были для него бумажные.       – Пойдем, я помогу тебе.       Мы вышли из комнаты в длинный коридор. Воздух здесь был свежее, чем в палате и даже показалось, что мое сознание стало лучше работать. Я стал слышать неразборчивые крики, а в воздухе стоял аромат дыма. Не помню, какое дерьмо влили мне через вены, но похоже, что это был сильный психотропный препарат.       – Где я?.. Где мы?.. – спросил я.       – Ты в психбольнице. Ты уже здесь несколько месяцев, – ответил мне Джек, помогая дойти до выхода из этого кошмарного места.       Несколько месяцев? Ах да… Я постепенно начал все вспоминать. Вспомнил, как меня поймала полиция и засунула сюда.       – Пойдем. У нас не так много времени… – снова проговорил Джек.       Я медленно перебирал ногами. Запах дыма становился все сильнее и острее. По краям своего зрения я видел, как начинает мерцать яркое пламя. Пламя, которое начинает поедать это место, как гигантский монстр…       – Ты поджег? – с интересом спросил я.       – Да, это сделал я. Нам нужно как можно быстрее покинуть это место, пока живые медицинские работники не вызвали копов, – продолжал холодно говорить Джек.       Я слышал по его голосу, что у него нет никакого сострадания к тем, кто находился в этом медицинском заведении. Ни к пациентам, ни к персоналу. Его беспокоила только моя жизнь.       В моей голове звенел пульс. Так сильно, будто казалось, что в моем мозге звенит гигантский звон. Это было слушать невозможно, особенно после каждой лоботомии. Я старался не обращать на это внимание и следовал за Джеком. Мы уже были почти на свободе, когда перед нами предстал охранник. Мое депрессивное и плохое состояние здоровья внушило мнение, что это конец, что он сейчас прострелит мне голову и мои мозги окажутся на стене.       – И далеко ты собрался? – спросил он, направив на меня пистолет.       Я побледнел от страха, хоть и так был бледным, как полотно.       Джек молча отпустил меня, ничего не ответив и резко набросился на охранника, схватив его одной рукой за голову, повалив на холодный пол. Этот человек пытался защититься, но он не был Джеку равным по силе, поэтому мой друг крепко его удерживал. Он даже не успел выстрелить, когда почувствовал, как холодная рука моего друга начала сжиматься на его голове. Мгновение, и сквозь крики охранника я услышал, как треснул его череп. Казалось, будто орех размером с футбольный мяч лопнул. Для Джека это было так легко, ни одна его мышца не дрогнула, а взгляд черных глаз искрился удовольствием от новой жертвы. Он даже особо не напрягался.       – Пойдем. Иначе пламя и нас поглотит, – ответил мне мой друг, подойдя ко мне и закинув одну мою руку на свои плечи.       Мы прошли мимо телохранителя и покинули стены этого ужасного места. Наконец, за последние несколько месяцев, я оказался на улице. Наконец-то свежий воздух. Наконец-то вкус свободы, которой мне так не хватало. Уже даже пламя, охватившее несколько зданий этой больницы, меня не пугало, а жуткие крики ужасного медицинского персонала, придавали мне бодрости и незаурядного садистского удовольствия, которого мне очень давно не хватало. Я был счастлив от того, как пылает это жуткое место. Вокруг меня словно весь мир горел.       Мы бросились глубже в лес. В лес, который уже давно считался проклятым, потому что здесь часто исчезали люди. В лес, где было наше убежище. И не только наше, но и таких жутких маньяков, как мы с Джеком. Огонь грохотал позади нас, поглощая больницу. Мы отошли подальше от того места, поскольку я уже начал чувствовать жар костра на своей коже. Меня пугал огонь после того случая, когда меня подожгли живьем те трое. Пожалуй, это было единственное, что меня пугало до смерти. Даже те методы лечения в психушке не так пугали, как огонь и снова не хотелось оказаться в его объятиях.