Часть 1
1 ноября 2024 г. в 19:14
До того, как она стала матерью и женой, до того, как ее стали звать Цансе-саньжэнь, до всего — у нее не было имени, кроме того, что дала ей шизунь, а-Тао.
Она была слишком мала и юна, чтобы понимать, что с ее шизунь что-то не так, чтобы знать, кто такая Баошань-саньжэнь в мире за пределами охраняемой горы.
А-Тао также не знала, что в самой достопочтенной бессмертной что-то не так. Конечно, она не старела, а смерть для нее была лишь возможными исходом, чем прямым, однако ее обучение было жестоким, если не сказать, что изматывающим. Наверное, когда ты достигаешь определённого уровня в силе, ты перестанешь мыслить, как простые смертные люди. Конечно, а-Тао любила свою шизунь, как любили и другие ее братья и сестры их небольшого не совсем убежища, но дома.
И даже если ее старшие не желали покидать безопасности гор, что дает им шизунь (удивительно, но ни один человек, ни одна нечисть не могла проникнуть сюда), то а-Тао хотела повидать мир.
Конечно, шизунь на это лишь рассмеялась, задорно и громко, с веселой улыбкой и блестящими красными глазами.
Ее шицзе и шисюны не отпустили ее без напутствий, говоря, что мир не такой, как она ожидает, что люди не такие, как она думает, что ей придется быть более сдержанной в обществе, как минимум, носить пять слоев одежды. Её шисюны в особенности говорят ей не быть милой с мужчинами, и ни в коем случае не делать так, как обычно делает их шизунь, заигрывая с каждым встречным; на логичные доводы а-Тао, что шизунь всегда ходила в одном слое одежд, и это общепризнанно удобно, ей сказали так не делать (шизунь — другая, пожимал плечами дашисюн, и они все согласились; шизунь не похожа ни на одного человека, что кто-либо из них встречал). Её шицзе научили ее манерам, научили ее правильно надевать слишком много одежды, пока она дулась, а они беспокойно поправляли ее прическу (доводы о том, что шизунь никогда не заплетает свои волнистые волосы — тоже были отброшены).
Её шизунь же не отпустила ее без подарка.
Очень специфичного, как и всё в ее шизунь.
— Мне правда нужно выпить твою кровь? — а-Тао морщится, что за варварство средь бела дня.
Шизунь улыбается, её уникальные глаза блестят азартом и отражают солнечный свет.
— Этой старушке так будет спокойнее. Я как-то отпустила твоего брата, и больше он не вернулся, — а-Тао знает эту историю от старших; однако, прошло сто лет, а шизунь говорит так будто случилось совсем недавно. — Будь хорошей девочкой, выпей и иди, куда душа велит.
А-Тао закатывает глаза от цитирования одной из тех книг о сопливой любви, которые предпочитает ее шизунь, и выпивает это залпом, морщась.
— Глотай, — улыбается шизунь, и она посылает женщине осуждающий взгляд, а ее дашицзе качает головой от подтекста.
Их шизунь воистину странная женщина.
Говорят, демон искал способ пересечь миры.
Говорят, тысячу лет назад появилась изящная бессмертная; она видная красавица и бесстыдная чертовка одновременно, с грязным языком и легкодоступным ветряным нравом; она не проиграла ни одной битвы и выигрывала войны в одиночку.
Говорят, одна ночь с ней сделает вас сильнее и здоровее, чем вы когда-либо были.
Говорят, непобедимая бессмертная ушла из поля зрения, говорят, она поселилась на горе, говорят, она помогает всем брошенным и несчастным детям.
Говорят, что демон и бессмертная это одна и та же личность.
***
Проходят годы, и она путешествует, дружит, влюбляется, любит и живёт. Проходят десятилетия, и она выходит замуж за мужчину непохожего ни на кого другого. Проходит жизнь, и она умирает, она истекает кровью, она задыхается, и она думает о своем сыне, об а-Ине, которого оставляет одного. Цансе-саньжэнь не рассчитывает выжить, умрёт там же, где сражалась, рядом с остывающим телом своего мужа, оставляя единственного сына сиротой. Внезапно, боль увеличивается там, где ее не должно быть. Внезапно ее тело горит, кровь движется, а тело нагревается. Внезапно боль ошеломляет, и она едва не теряет сознание. Если больно, значит жива, — говорит голос шизунь в ее голове в любой день жестоких тренировок. Цансе-саньжэнь открывает глаза, тело ноет, болит, едва может двигаться, но она жива; она дышит полной грудью, а небо омерзительно безоблачно, напоминая ей о мертвом муже рядом с собой. Ее тело вылечено, нет ни одной царапины, ни одного шрама, что она получила за эти годы. Она заставляет себя встать, у нее есть муж, которого надо похоронить, и сын, которого надо воспитать. Ей кажется, что шизунь улыбается за много тысяч ли отсюда, хотя она не видела ее сорок лет.***
Говорят, две тысячи лет назад появился демон; у демона красивое лицо, соблазнительное тело и насилие в каждом прикосновении, что прочувствовали на себе все империи на континенте; у демона красные глаза, волнистые волосы и алая метка в середине лба.
Примечания:
Сестра Тяньлан-цзюня, запись из личного дневника: дорогой диди, дорогой а-Чжу, шел две тысячи какой-то год в этом нежном мире, я схожу с ума, завела кучу детей, чтоб не окрасить весь континент кровью, учу их выживать. Они правда хрупкие, как цветы, отпустила одного погулять всего-то на пятнадцать лет, а его убили, теперь без моей крови они не выходят на улицу. В целом, ничего интересного в этом мире не происходит, никаких сильных соперников я не смогла найти, а эти трусливые боги отказались со мною связываться и закрыли Небеса, даже не смогли мне открыть проход в Бесконечную Бездну, чтобы я покинула их мир. Скучаю по вам.
Цансе-саньжэнь ж похожа на Тяньлан-цзюня, а в моих хэдканонах того воспитывала его старшая сестра (знаю, что это не так), поэтому, логично, что их просто должен воспитать один человек, чтобы они были похожи!
И те самые Тяньлан-цзюнь в теле Вэй Ина и Чжужи-лан в теле Вэнь Нина: /просто сосуществуют в той же вселенной/
(Это не так, но смешно представлять.)
